Геннадий Ищенко - Тринадцатая реальность - книга закончена

- Да вот граф полагает, что ничего у нас не выйдет, - сев в кресло, ответил Андрей. - Выгнали иностранцев и отказались оплачивать долги, а сами ни на что не способны. Опять придется идти к ним за помощью и брать в долг, а теперь могут не дать.

- Ну зачем же по себе судить обо всех остальных, - ехидно сказал я. - Умов в русском народе будет не меньше, чем у ваших европейцев, нужно только дать хорошее образование всем желающим. Некоторая лень присутствует, но у любого народа есть черты характера, которые обусловлены историей его развития. Изменятся условия - изменится и характер.

- И чем же обусловлена русская лень? - спросил задетый моими словами Бутурлин.

- Своей ленью, граф, вы обязаны своему воспитанию, - ответил я. - Лично у меня никакой лени нет, хоть я стопроцентный русский. А вот у многих мужиков, которые у нас до сих пор составляют две трети населения, лень есть. Нужное они делают, но жил при этом не рвут и лишнее, с их точки зрения, делать не рвутся. А причина здесь одна - неволя. Напомнить вам о двух сотнях лет монгольского ига и о том, когда у нас убрали холопство? Человек трудится в охотку на себя, когда он уверен, что воспользуется результатами своего труда. А когда у него нет ничего своего или есть, но он в любой момент может все потерять, не станет он делать ничего сверх того, что необходимо для жизни. А когда такое тянется сотни лет... Не были наши предки лентяями, пока их не закабалили, потому что никогда не смог бы ленивый народ столетиями сдерживать натиск кочевников и поставить на колени Византию! Так что в этой лени есть вина наших с вами предков. Дайте русским людям цель, обеспечьте нормальные условия и хорошо платите, они вам будут работать не хуже немцев с англичанами! Только для этого нужно сначала убрать от кормушки бездарей, казнокрадов и любителей решать все денежные вопросы спаиванием народа. Не будет здоровым человек с больной головой, это же справедливо и для народов. А вы хаете свой собственный народ, перекладывая на него вину своего сословия.

- Это и ваше сословие, князь! - покраснел Бутурлин. - Странные вещи приходиться слышать от камергера! Так недалеко и до слов о необходимости революции!

- А я от своей доли вины не отказываюсь, - сказал я, - и ни на кого ее не перекладываю. Лично я ничего такого не делал, но получил в наследство от предков не только их достоинство и привилегии, но и грехи. У каждого народа есть недостатки, но я не знаю ни одного, который бы спаивали его собственные правители. Что вскинулись? Забыли венценосного юнца и то, как он зарабатывал деньги? По-моему, у него тогда в советниках не было ни одного русского, одни иностранцы. Это же надо было до такого додуматься: заставлять пить и курить! Слава богу, что я не жил в те времена. Вот у вас прокурен мундир, и уже рядом невозможно сидеть. Любой умный и патриотичный дворянин должен понимать, к чему вела империю прежняя династия. Сейчас многое пытаются исправить, так что, может быть, обойдемся без революции. Революция может очистить общество от его язв, но она, скорее всего, лишит его многого из того, что полезно, и принесет в жертву не только тех, с кого следовало бы спросить, но и многих ни в чем не виновных. Так что вы меня на нее не агитируйте, не поддамся.

- Я вас, князь, ни на что не агитирую! - встав с кресла, зло сказал Бутурлин и добавил для Андрея: - Я ухожу! Не о чем мне здесь спорить!

- Уйдем вдвоем, - сказал цесаревич. - Я уже услышал все, что хотел. Спасибо, князь.

- Здорово ты ответил графу, - одобрительно сказал Олег, когда за ними закрылась дверь. - Слишком циничный и наглый тип. Я его не люблю, а брат почему-то привязался. Ты действительно думаешь, что мы справимся без иностранцев?

- От чужого опыта отказываются только идиоты, - ответил я. - Надо только иметь голову на плечах, чтобы правильно судить о том, что нужно заимствовать, а от чего будет один вред. Сельское хозяйство - это основа, а у нас с ним полный порядок, несмотря на то что мало хорошей земли, и большинство до сих пор пашет не тракторами, а используя коней. Мясо кое-где едят маловато, но можно уменьшить продажу зерна за границу и пустить его на приготовление кормов. В деревнях избыток рабочей силы, поэтому недостатка в рабочих руках для заводов не будет, нужно лишь улучшить образование. Инициативных предпринимателей тоже достаточно. Их придавили кредитами, но после национализации ряда банков, ставки по кредитам уменьшат до нормальных двух или трех процентов. Наша промышленность хоть и уступает немецкой, но всего раза в два. Инженеров достаточно, поэтому будем этот разрыв сокращать. Средств теперь будет достаточно, а я еще щедро поделился знаниями, так что не вижу больших проблем. Точнее, проблема все та же - в руководстве. Если избавимся от дерьма - дело пойдет, если на это не хватит решимости или ума, то тогда действительно остается или революция, или идти под немцев.

- А если с ними объединиться, как они объединились с французами?

- Объединяться должны равные, - ответил я, - иначе для слабых такое объединение будет ничем не лучше порабощения. Уничтожить не уничтожат, но и равными не признают. Большая радость для нас и наших детей быть людьми второго сорта? Предки, создавшие самую великую империю в мире, перевернутся в гробах от унижения! А в перспективе... почему бы и нет? Только если такое объединение и будет, то еще очень нескоро.

- Ты сегодня петь будешь? - напомнил Олег.

- Не хочется, если честно, - признался я. - И до прихода твоего брата не было настроения, а после и подавно. Мне, Олег, здесь уже осточертело! Хочется выйти на свободу и заняться каким-нибудь делом. Пусть под присмотром, потому что я знаю, что просто так меня никто не отпустит. Мне уже и петь немного надоело, хотя буду продолжать из-за жены. Больше хочется писать. Видимо, желание одной половины личности, совпадает с желанием другой.

- А как ты себя чувствуешь после вселения в это тело?

- Прекрасно я себя чувствую, - ответил я. - Ты просто не понимаешь. Нет никакой раздвоенности и двух личностей. Все давно слилось воедино, а я их упоминаю просто для удобства.

- Если уедете, вы со мной видеться не будете?

- Ты мне нравишься, - откровенно ответил я. - Я бы с тобой общался и без просьбы императора. И Вере ты симпатичен, вот только эта любовь... Влюбись в хорошую девушку, на которой позволят жениться, а потом милости прошу к нам, ну или мы к вам приедем. От одной любви может спасти только другая, причем чем раньше ты ее найдешь, тем будет лучше. Других средств просто нет.

- Что вы мне можете сказать по поводу этой бумаги? - спросил президент Американских штатов Чарлз Фелпс Тафт своего государственного секретаря Джеймса Гранта. - Русские не рехнулись? Неужели они думают, что мы им отдадим один из наших штатов?