Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)

После того как, прикрывая друг друга, они завалились в туалет Макдональдса и отмылись от пятен, Демыч поманил их за собой во двор.

– Значит, так, – быстро заговорил он, – сработали отлично. Мы двоих положили, что у других – пока не знаю. Теперь расходимся. Всем сидеть по домам и не высовываться. Сейчас другие группы начнут ловить синих во дворах, так что будет жарко. Встретимся через три дня, где всегда.

Потрясенный, Константин торопливо шагал домой, выбирая места потемнее. Он пошел мимо гаражей – там в это время никого не было. Но, не дойдя до кооператива, у мусорных баков услышал какой-то шум. Остановился, прислушался.

Кто-то плакал. Всхлипывал, бормотал, подвывал. Может, котенок? Звуки высокие, но на мяуканье не похоже. Может, ребенок? Константин вздрогнул. Маленький ребенок заблудился в собственном дворе, залез в щель между ящиками, задремал. Теперь проснулся и не знает, как выбраться. Фантастика, конечно, его бы уже искали с собаками и вертолетами… но проверить стоило.

Константин решительно шагнул к бакам.

– Здесь кто-то есть? – негромко позвал он.

Плач стих. Кто-то был там, совсем рядом. Он замер, замолчал, стараясь остаться незамеченным, но Костя слышал прерывистое, быстрое дыхание испуганного существа. Собака? Теперь он не мог уйти, не убедившись, что его помощь не нужна.

– Эй, дружок, – ласково позвал он и, стараясь не дышать через нос, заглянул за ближайший бак.

На земле сидела маленькая венерианка, дочка дворника.

В одно мгновение весь ужас сегодняшнего дня всплыл в памяти Константина, и неочевидные, незамеченные клочки сами собой сложились в одно целое. Девочка была там, на набережной. Отец скомандовал ей бежать, а сам остался, чтобы отвлечь внимание людей. Потом Константин ударил его ножом и убил. И пошел в Макдональдс мыть руки. А синяя девочка спряталась среди мусора и стала ждать смерти. Он проходил мимо и нашел ее. Он, все еще пахнущий кровью ее отца.

– Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Не бойся. Но… – он задумался, вспомнив слова Демыча, – тебе нельзя никуда идти. – «Да и мне нельзя сейчас в полицию». – Надо где-то пересидеть. Послушай, малышка, у меня рядом гараж. Пойдем, я оставлю тебя там, а потом отведу к людям, которые найдут твоих родственников. Пошли быстрее, пока никого нет. – Озираясь, он помог венерианке выбраться. Она была так измучена, что едва держалась на ногах.

Константин взял ее на руки и отнес к гаражу. Вытащил какую-то куртку из кучи старых тряпок, бросил на пол, опустил девочку. Она свернулась клубком, поджав щупальца, и замерла.

Заперев ворота, Константин понял, что впервые не похлопал по серебристому боку флаера.

Утром он проснулся от мысли, что в его гараже заперта венерианка. От осознания того, что казалось таким естественным накануне, Константин покрылся холодным потом. Как, зачем он в это ввязался? Что теперь с ней делать?

Подобрав девочку, спрятав ее, он разрушил все логические и разумные рамки, по которым в последние годы строилась его жизнь.

Девочку нельзя было вывести из гаража, если ее увидят, то, скорее всего, убьют. Те, кого он привык считать друзьями, сейчас на улицах, охотятся на синих, избивают… как минимум. По сути, то, что он сделал, было отступничеством, предательством. И черт с ним, это он как-нибудь переживет. Хуже было то, что девочка могла почувствовать запах своего отца от его рук, одежды… могла обо всем догадаться. Теперь она стала опасным свидетелем. Отведи Константин ее в полицию – все расскажет. Если ее просто отпустить, она потом найдет гараж, и Костю вычислят за три минуты. Конечно, правильней всего было бы ее убить. Убить, и вопросов нет. В мешок, и на мусорку. Она маленькая, ее никто не заметит. Никто не будет искать Константина.

«Кстати, а сама она не загнулась там, в гараже? – мелькнула тревожная мысль. – Во-первых, голодная, во-вторых, могла просто замерзнуть. Надо немедленно туда пойти!»

Наскоро позавтракав, Костя, не вспомнив о запрете Демыча, вышел на улицу. Подходит ли девочке человеческая еда? Про это он ничего не знал. Подумав, направился к проспекту Президента. Там он видел маленький продуктовый магазинчик, куда заходили синие. Сам Костя в таких не отоваривался, предпочитая большие универсамы или заказ на дом.

На проспекте было непривычно пусто. То там, то здесь мелькала черная полицейская форма. «Надо же, вышли из флаеров, ножками ходят», – с неприязнью подумал Константин и тотчас же предусмотрительно втянул голову в плечи, заметив неподалеку группу бойцов. Незнакомые, но лучше не рисковать. Он быстро двинулся к магазину.

В небольшом, тесном помещении было тепло и душно. Костя брезгливо оглядел прилавки, заваленные дешевыми продуктами в самодельной неопрятной упаковке. И что купить? У кассы стояли несколько синих, они взяли кисель и пару коробок мелкого печенья. Дождавшись, чтобы они ушли, Константин подошел к продавщице и по-идиотски улыбнулся:

– Что же взять? Пожалуй… кисель возьму, вот этот пакет. И печенье… какое? Ну, давайте вот это, – ткнул пальцем.

– Вы уверены? Вы это уже пробовали? – недоверчиво спросила девушка.

– Ну… надо же попробовать. И пластиковую сумку непрозрачную. Непрозрачные есть?

До гаража он добрался без приключений и без нежелательных встреч. Внутри было тихо. Константин торопливо поднял ворота. Девочка лежала на том же самом месте, где он ее оставил. Услышав шум, она пошевелилась и застонала. Парень наклонился. Ледяная, совсем ледяная!

– Господи, да ты замерзла! Бедная малышка! Давай я пересажу тебя во флаер, там потеплее. Все-таки не на цементе. – Он помог ей забраться на сиденье, старую куртку бросил под ноги. – Я принес поесть. Смотри, вот кисель. Ты пьешь такой кисель? Я видел, ваши покупали, кисель и печенье.

Он неловко вскрыл упаковку, и печенье с крошками высыпалось прямо девочке на колени. Приоткрыв глаза, она взяла одну штучку короткими синими пальчиками и положила в отверстие под клювом. «Клюв у них – не рот, – подумал Константин. – Какие… странные. Ее нельзя здесь оставлять».

– Послушай, послушай меня. Сейчас я уйду, а вечером – вернусь за тобой. Ты потерпи, ладно? Я вернусь вечером.

Сомнения не оставляли его. Что делать с девочкой? Чем все это кончится? Впервые в жизни Константин стоял перед таким сложным выбором.

А какой выбор был у него раньше? Родился – женился – развелся. Ходит на работу, рисует линии. Считает. Рисует. Считает. В его жизни не было и нет места никакому экстремизму. Никакой тюрьме. Сколько ему светит за убийство синего? Как за человека, да еще пришьют разжигание розни и организованную преступность. О чем он думал? О том, что синим здесь не место? Конечно, конечно, да! Или… или дело не в синих?