Кукушата Мидвича. Чокки. Рассказы - Джон Уиндем
Иногда он скучал, но ему давали книги. Радио у них не было, они так и сказали, зато пластинок было много. Кормили просто здорово.
Одно плохо: что мы к нему не ходили.
— Мы бы сразу пришли! — сказала Мэри. — Мы же не знали, где ты.
— Они сказали, вы знаете, — возразил Мэтью. — А я вам два раза писал.
— Никто нам не сообщал, и писем мы никаких не получали, — сказал я. — А какой их адрес?
— Эпфорд Хауз, Уонерш, под Гилдфордом, — быстро сказал Мэтью.
— Ты в полиции его назвал?
— Да.
Видел он только свою палату. За окном был луг, а дальше — изгородь и высокие деревья. Позавчера сняли гипс и сказали, что все в порядке, завтра он поедет домой.
Выехали они затемно — он не знает, в котором часу, потому что часов там не было. Он попрощался с сестрой. Один доктор, на этот раз без халата, повел его вниз, к машине. Они в нее сели, и доктор сказал, что свет лучше зажечь, а шторку опустить, чтоб шоферу не мешало. Когда машина тронулась, он вынул колоду карт и стал показывать фокусы. Потом достал два термоса: кофе — для себя и какао — для Мэтью. А потом Мэтью заснул.
Проснулся он от холода. Машина стояла, было светло. Он приподнялся и увидел, что никого с ним нет, а машина — не та, другая, и стоит она неизвестно где. Он вышел. По улице шли люди и не замечали его.
Дойдя до угла, он увидел табличку; улицы не запомнил, но очень удивился, что сверху написано: «Город Бирмингем». Перед ним была улица побольше, а прямо напротив — кафе. Он понял, что хочет есть, пошарил в карманах и ничего не нашел. Оставалось одно — посоветоваться с полисменом.
— Правильно, — одобрил я.
— Да… — неуверенно сказал Мэтью. — Правда, они потом очень много спрашивали.
— Домой везли в полицейской машине? — спросила Полли. — Без наручников?
— В трех машинах, — ответил Мэтью. — Сперва в свой участок и там спрашивали. Потом — сюда, в наш, и тоже спрашивали и покормили. А потом — домой.
— Везет тебе! — позавидовала Полли. — Когда украли Копытце, пришлось нанять вагон для лошадей. Это очень дорого.
— Украли… — повторил Мэтью. — А разве… — Он замолчал и глубоко задумался. — Разве меня украли, папа?
— Похоже на то, — сказал я.
— Но ведь они… они… они были очень хорошие. Они меня вылечили. Они совсем не похожи на воров! — Мэтью снова задумался, потом спросил: — По-твоему, все это липа? Я ногу не ломал?
Я кивнул.
— Нет, не может быть, — сказал он. — Гипс правда был и вообще… — Он подумал снова. — Чего меня-то красть? — Он помолчал. — Ты много выложил, папа?
Я опять покачал головой:
— Ничего я не платил.
— Значит, это не похищение, — заключил он.
— Ты устал, — вмешалась Мэри, — поцелуй меня, и бегите оба наверх. Мы к вам зайдем.
Дверь за ними закрылась. Мэри посмотрела на меня. Потом опустила голову на стол и заплакала в первый раз с тех пор, как Мэтью пропал.
Глава 11
Это было во вторник.
В среду доктор Эйкот зашел к нам, как обещал. Он очень внимательно осмотрел Мэтью и сказал, что все в полном порядке и нет никаких оснований пропускать завтра школу.
В этот же день Мэри позвонила своей сестре и сообщила ей, что Мэтью не совсем здоров. Ей пришлось довольно долго объяснять, что ему еще не под силу семейное нашествие.
В четверг Мэтью отправился в школу и вернулся очень гордый — ведь вся страна волновалась о нем; правда, он жалел, что не может рассказать ничего интересного.
Еще в пятницу все было в порядке.
К вечеру Мэри устала и ушла наверх в начале одиннадцатого. Я остался внизу — хотел поработать, чтобы освободить субботу и воскресенье.
В двенадцатом часу я услышал стук в дверь. Мэтью просунул голову в щелку и осторожно огляделся.
— Мама легла? — спросил он.
Я кивнул:
— Уже давно. Да и тебе пора.
— Вот и хорошо, — сказал он и тщательно прикрыл за собой дверь. Он был в халате и шлепанцах, волосы его стояли дыбом, и я подумал, что ему приснился страшный сон.
— Что с тобой?
Он оглянулся, словно хотел проверить, закрыта ли дверь.
— Там Чокки.
Я приуныл.
— А я-то надеялся, что он ушел! — сказал я.
Теперь кивнул Мэтью.
— Он и ушел. А сейчас вернулся. Он хочет тебе что-то рассказать.
Я вздохнул. Так хорошо было думать, что с этим покончено! Однако Мэтью был очень серьезен и немного расстроен. Я закурил сигарету и откинулся на спинку кресла.
— Так, — сказал я. — Что же именно?
Мэтью как будто и не слышал. Он глядел в пространство. Но он заметил, что я помрачнел.
— Прости, папа. Я сейчас. — Он снова уставился в пустоту. Лицо его менялось, он кивал, но молчал — словно я смотрел телевизор с выключенным звуком. Наконец он кивнул последний раз и произнес не совсем уверенно:
— Хорошо. Попробую.
Потом взглянул на меня и объяснил:
— Он говорит, это будет очень долго, если он скажет мне, а я — тебе. Понимаешь, я не всегда могу подыскать слова. Ты понимаешь?
— Кажется, да, — отвечал я. — Многие люди бились над этим. У тебя это вроде перевода. Трудное дело!
— Да, — решительно кивнул Мэтью. — Вот Чокки и считает, что лучше ему прямо говорить с тобой.
— А! — сказал я. — Что ж, пусть попробует. А мне что делать?
— Нет, не как со мной, по-другому. Не знаю почему — наверное, так не со всеми выходит. С тобой не выйдет, и он попробует по-другому.
— Как же? — поинтересовался я.
— Ну, это я буду говорить, то есть — он через меня… Как с рисованием… — не очень связно объяснил Мэтью.
— А… — сказал я, на сей раз неуверенно. Я растерялся, не все понимал, не знал, соглашаться ли. — Не знаю… Ты-то сам что думаешь?..
— Я тоже не знаю, — перебил он. — А вот Чокки знает, что все выйдет, и я ему верю. Он всегда оказывается прав в таких делах.
Мне было не по себе, словно меня втягивали в какое-то сомнительное дело, вроде медиумического сеанса.
— Вот что, — решил я. — Если это долго, ты лучше ложись. Теплее будет.
— Ладно, — сказал Мэтью.
И мы пошли наверх. Он лег, я сел
