Джеймс Блиш - «Если», 2002 № 06

Остальные продолжали свое дело на острове, пытаясь создать систему управления. Магнитное поле колец, созданных мною, и обилие сырья благоприятствовало им. Им не хватало лишь программы запуска…

Так значит, я причина заражения Тайлура…

Возможно, чувство вины, которое медленно пробивалось сквозь толщу знаний, толкнуло бы меня на самоубийственный поступок. Но я не успел ничего предпринять, потому что система нанесла удар.

Схватка длилась секунды или чуть дольше, я не знаю. Во мне боролись одновременно две машины, две сущности, два сообщества нанобов. Там, внизу, меня отчаянно пыталась заполучить система на острове, готовая начать производство ассемблеров. Ей не хватало самой малости, чтобы вырваться на бесконечные поля Вселенной. Эта «малость» болталась в стеклянной капсуле, капсула лежала на полу рубки, рубка находилась в корабле…

Но сообщество, целые эпохи эволюционировавшее в корабле, не хотело подчиняться системе, у него появились свои планы и структуры поведения.

И вот меня кидало от стены к стене, потому что система управления сумела овладеть частью нанобов, находящихся в моем теле. Я должен был разбить капсулу, выпустить матку, и когда произойдет стартовая загрузка, все остальное уже не будет иметь значения. Компьютер отчаянно боролся с ними, управляя другими нанобами.

Мое тело словно выворачивали наизнанку, руки и ноги изгибались под немыслимыми углами, кожа растягивалась и шла пятнами, кости трещали, хрустели… Часть нанобов старалась поддерживать жизненно важные органы, но им не хватало ресурсов, а главное — программы. Если бы они получили ее, в считанные секунды мой организм восстановился бы. Но система управления мгновенно перезагрузит программу к себе, и тогда…

Я не мог контролировать себя, свои мысли, сознание погружалось в липкую мглу и снова выныривало на поверхность, одна рука тянулась к капсуле, вторая выкручивала ей пальцы, стремилась причинить боль…

Боль. Наконец компьютер нащупал алгоритм борьбы. Меня стало мотать из стороны в сторону, я со всего маху бился головой и плечами об углы и выступы в кабине, а когда на мгновение руки переходили под контроль компьютера, то норовил заехать себе кулаком в нос.

Теперь уже нанобы, ведомые системой, были вынуждены бросить часть своих ресурсов на компенсаторные механизмы, и это ослабило систему на какие-то доли секунды.

Вот их-то и хватило.

Я теперь знал, что такое МГ-24, и знал, что надо делать. Мысленные команды ушли по нужным ячейкам, система наведения сработала мгновенно, в корпусе раскрылась ирисовая диафрагма, и масс-генератор выплюнул сгусток энергии, которой хватило бы, чтобы вскипятить небольшое озеро.

Удар пришелся в самое средоточие колец. Система управления находилась глубоко под землей, но огонь пришел туда и выжег ее нутро. По крайней мере, я так надеялся.

Тело мое несколько раз конвульсивно содрогнулось, потом я ощутил, как болят синяки и шишки, набитые в этой странной битве, в которой я был лишь наблюдателем.

Немного погодя, отдышавшись, я накачал себя анаболиками и повторил удар по острову. А затем мы отбыли из этих мест.

Клетки стремительно стареют, их распад неизбежен. Нанобы пытаются спасти меня. В океане информации удалось найти сведения о том, что в одном из миров сохранился регенератор, который может восстановить мое тело. Сколько времени уйдет на скачки от портала к порталу в поисках системы Копье, неизвестно. Сами нанобы не в силах создать регенератор. Но если дела пойдут совсем плохо, и мы не доберемся до цели, последние крохи энергии будут потрачены на то, чтобы разбить капсулу.

Нанобы не хотят этого. Тогда они будут вынуждены подчиняться хозяину. Да и мне страшновато. Я знаю, что, в первую очередь, программа заставит их разобрать по атомам мое тело и собрать его заново. Тело практически бессмертное. Но тогда возникнет новое сообщество, и неизвестно, что оно сочтет правильным в процессе перестройки. Может, стереть мою личность или радикально изменить из самых благих побуждений. Потому что ключ к запуску программы — человеческая ДНК — и матка немедленно превратят меня в управляющую систему.

Надеюсь, до этого дело не дойдет.

Приятен запах усыпляющего газа.

Передо мной возникает тающий в дымке образ молодой женщины с печальными глазами, ее лоб венцом охватывает тугая коса.

Потом я увидел себя летящим над зелеными лугами и зеркальными озерами Тайлура, подо мной плыли красивые руины, но эту красоту портила лишь голая Зинаида, которая бежала по траве, размахивая кулаками и что-то крича беззубым ртом…

Рот ее вдруг превратился в пасть, а пасть — в огромную щель, и распахнулась черная бездна долгих снов без сновидений. □

Кэрол Карр

И ВАМ ЕЩЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО У ВАС НЕПРИЯТНОСТИ?

Сказать по правде, в старые времена мы приходили бы в себя целую неделю. Моя так называемая дочь выходит замуж, а он не только что не похож на еврея, он даже не человек.

— Папа, — это она говорит мне спустя две секунды после того, как я отказался разговаривать с ней до конца дней своих, — ты сразу полюбишь его, едва познакомишься с ним получше, обещаю тебе.

И что я могу ей ответить? Только чистую правду, как поступал всегда: едва я познакомлюсь с ним получше, меня уж точно вывернет наизнанку. А что мне еще делать? От одного вида марсиан меня тошнит.

Но с этой девчонкой приходится обращаться в шелковых перчатках, как и с ее матерью. Я просто говорю ей то, что чувствую, прямо и от всего сердца, а ее лицо тут же превращается в печеное яблоко, и хлынувшие из расщелин воды Атлантического океана превращают в грязь ее косметику. Такой я и вспоминаю ее через шесть месяцев — стоящей передо мной с мокрым от слез лицом, заставляющим меня считать себя чудовищем (это меня-то!) — когда на самом деле им является ее, с позволения сказать, муж.

Потом она отправляется к нему — жить вместе с ним (в Нью-Горизонт Виллидж, Крэг-Сити, Марс), а я все пытаюсь сказать себе: не мое это дело — ну как бы это правильно сформулировать — разбираться с ним лично; если моя дочь в состоянии терпеть своего мужа, то чего жаловаться мне? И не то чтобы мне нужен был зять, способный продолжить мое дело; мой бизнес будет процветать и без всякого моего присутствия. Только мне не до радости. Сэди не оставляет меня ни на минуту. Она называет меня преступником, не способным ни на что хорошее, человеком с камнями в печени вместо сердца.

— Гектор, где твоя голова? — спрашивает она, оставив наконец в покое мои чувства. И что я могу ей ответить? Я только что потерял дочь, зачем мне теперь думать еще и о голове. Я молчу, как могила. Мне в рот ничего не лезет. Я пуст… выжат досуха. Словно бы жду какого-нибудь события, только не знаю какого. Я сижу в кресле, которое нежит меня, как цветок пчелку, и укачивает под электронные ритмы, когда меня клонит в сон, но как уснуть в такое время? Я смотрю на свою жену, а кого вижу? Леди Макбет! Однажды я услышал, как Сэди насвистывает, орудуя кнопками на кухне, и пригвоздил ее к месту взглядом, подобным сосульке, обмазанной мышьяком.