Клиффорд Саймак - Роковая кукла. Сборник фантастических романов

— Да?

— Я рад сообщить, что Совет согласился с точкой зрения твоего дяди. Южная колония останется на месте; груз с этого корабля, так же, как и со следующего, будет отправлен в Северную колонию, где у новых иммигрантов будет почти двенадцать летних месяцев, чтобы приготовиться к зиме. Что ты хихикаешь?

— Ничего существенного, сэр. Один из студентов, сущий чурбан по фамилии Келли, рассказывал мне сегодня, что сделает со мной его отец, когда он окажется здесь во время переселения. Представляю себе его лицо, когда он узнает, что прибытие его отца не предполагается.

— Ты не должен говорить ему ничего подобного, — голос представителя был резок.

— А?

— Я хочу, чтобы все было проделано как можно более гладко. Никто не должен ничего знать до самого последнего момента. Среди колонистов найдутся горячие головы, которые начнут сопротивляться этой политике, несмотря даже на уже доказанный факт, что при разумных мерах предосторожности опасности марсианской зимы незначительны. Я собираюсь отсрочить миграцию на две недели под каким-нибудь предлогом, затем опять отсрочить ее. Ко времени, когда я объявлю об изменении, будет слишком поздно предпринимать что-либо.

— Великолепно!

— Спасибо. Это, действительно, единственный метод общения с колонистами, друг мой. Ты здесь недостаточно долго для того, чтобы узнать их так, как знаю их я. Это куча неврастеников, большинство из которых были неудачниками на Земле, и они Доведут любого до безумия, если он не будет достаточно тверд с ними. Они, по всей видимости, не понимают, что всем, что они из себя представляют, и всем, чем они обладают, они обязаны непосредственно Компании. Вот, к примеру, эта новая политика: если позволить колонистам продолжать делать все по-своему, они по-прежнему будут передвигаться вслед за Солнцем, как заведено среди богатых плейбоев — и все за счет Компании.

Виллис перешел на голос Хоу.

— Я полностью согласен с вами. Если судить по их детям, то это непослушная и неуправляемая публика.

— И абсолютно ленивая, — согласился другой голос. — Ты должен быть тверд с ними. Мне нужно идти. Да, теперь этот, как его, редкая разновидность: ты держишь его в надежном месте?

— Да, безусловно, сэр. Заперт в этом шкафу.

— Хм… лучше бы перенести его ко мне.

— Вряд ли это нужно, — возразил голос Хоу. — Видите замок на двери? Он вполне надежен.

Прозвучали слова прощания, и Виллис замолк. Фрэнк в ярости что-то бормотал себе под нос.

VI

ПОБЕГ

Джим взял его за плечо:

— Очнись и помоги мне.

Я уже опаздываю. Фрэнк вкрадчиво произнес:

— Интересно, а как он перенес бы зиму в Чараксе? Может быть, ему нравится сидеть в помещении одиннадцать или двенадцать месяцев подряд — или выходить на улицу, когда там минус сто.

— Верно, верно, — согласился Джим, — но помоги же мне.

Фрэнк внезапно повернулся, снял с вешалки прогулочный костюм Джима и бросил ему. Затем он взял свой и начал быстро надевать его. Джим удивился.

— Эй, что ты делаешь?

— Я пойду с тобой.

— Как?

— Ты думаешь, что я буду сидеть здесь и готовить уроки, когда некто задумал мошенническим образом вынудить мою мать переносить полярную зиму? Мою собственную мать? У нее плохое сердце, это убьет ее.

Он отвернулся и начал вытаскивать вещи из шкафа.

— Давай поторопимся.

Поколебавшись, Джим сказал:

— Да, Фрэнк, но как же твои планы? Если ты сейчас бросишь колледж, то никогда не станешь космолетчиком.

— Ну и что? Это дело важнее.

— Я один смогу предупредить всех об их замыслах не хуже, чем если нас будет двое.

— Повторяю тебе, вопрос решен.

— Хорошо. Я только хотел убедиться, что ты отдаешь себе отчет. Пошли.

Джим влез в свой костюм, застегнул его, подтянул ремни и начал собирать вещи. Ему пришлось отказаться от значительной их части, так как он хотел, чтобы Виллис путешествовал в его сумке.

Он подхватил Виллиса.

— Послушай, парень, — сказал он, — мы собираемся домой. Я хочу, чтобы ты сидел внутри, где тепло и хорошо.

— Виллис пойдет гулять?

— Виллис пойдет гулять. Но я хочу, чтобы ты оставался внутри и не говорил ни слова до тех пор, пока я тебя не достану. Понял?

— Виллис не говорит?

— Виллис совсем не говорит, до тех пор, пока Джим его не достанет.

— Хорошо, Джим, — Виллис подумал немного и добавил: — Виллис играет музыку?

— Нет! Ни звука, ни слова. Никакой музыки. Виллис свернется и так и останется.

— Хорошо, Джим, — ответил Виллис обиженно и мгновенно превратился в гладкий шар. Джим опустил его в сумку и застегнул ее.

— Пошли, — сказал Фрэнк. — Надо найти Смитти, забрать наши пистолеты и двигаться.

— Солнца не будет еще почти целый час.

— Мы должны рискнуть. Послушай, сколько у тебя денег?

— Немного. А что?

— Плата за проезд домой, дубина.

— Ох…

Джим был так занят другими заботами, что просто не подумал о том, что за билет надо платить. В колледж они, естественно, Доехали бесплатно, но эта их неурочная поездка не была санкционирована, следовательно, требовались наличные.

Они объединили свои сбережения — не хватало даже на один билет и было много меньше, чем нужно на два.

— Что нам делать? — спросил Джим.

— Недостающие возьмем у Смитти.

— Как?

— Добудем. Пошли.

— Не забудь про свои коньки.

Смёзи, благодаря личному обаянию, жил в комнате один. Когда они встряхнули его, он быстро проснулся и сказал:

— Хорошо, командир, я приду незаметно.

— Смитти, — сказал Джим, — мы хотим взять наши… нам нужны те свертки.

— Я не работаю ночью. Заходите утром.

— Они нам нужны сейчас.

Смёзи вылез из постели.

— Естественно, ночные услуги оплачиваются дополнительно.

Он встал на свою койку, снял с вентиляционной трубы решетку, залез глубоко внутрь и вытащил завернутые пистолеты.

Джим и Фрэнк разорвали обертку и пристегнули пистолеты к ремням. Смёзи, подняв брови, наблюдал за ними. Фрэнк добавил:

— Нам нужны деньги, — и сказал сколько.

— Почему пришли ко мне?

— Потому что я знаю, что у тебя есть.

— Вот как? А что я получу взамен? Благодарную улыбку?

— Нет.

Фрэнк достал свою логарифмическую линейку — великолепный круглый инструмент с двадцатью одной шкалой.

— Сколько дашь за это?

— Хм… шесть кредиток.

— Не валяй дурака! Моему отцу она обошлась в двадцать пять.

— Тогда восемь. Мне за нее больше десяти не дадут.