Владимир Егоров - Падение Арконы

- Нет. Но наведу справки у знающих людей. Это я к тому, что если вы ведете дело, то Жозеф и в самом деле обречен.

- Эти сведения нужны мне к завтрашнему утру. Ты получишь еще сто золотых поверх обещанного, если мерзавец окажется в городе.

- Насколько он стар? - спросил ростовщик, потирая руки.

- Чтобы ответить на этот вопрос, ты должен просветить ругенского варвара о том, как вы ведете счет летам.

- Филистимляне делят жизнь на шесть разных периодов. То младенчество, ибо неразумен был человек до Великого Потопа, детство и отрочество, затем следуют юность, зрелость и старость. Ровно столько же минуло по их счету эпох- от потопа до Авраама, от Авраама до царя Давида, от Давида до вавилонского плена, от него и до рождения христианского пророка, а последнюю нынешнюю эпоху завершит конец Света. Да будет с нами милость Иеговы.

- Тогда, он стар, или на пороге старости. Флорентиец низкого роста, щуплый и чернявый.

- Этого вполне достаточно, чтобы раздобыть необходимые сведенияответил ростовщик и еще раз пригубил вино.

- Скажи мне, Назар. Ты- мудрый человек, ты много видел всякого лиха. Почему их псалтырь изображает милосердного Христа грозным полководцем в полном рыцарском одеянии.

Почему именем этого Христа творится столько грязных и подлых дел?

- Ах, ваша милость. Мои предки уже поплатились за подобные вопросы, и мне они наказывали жить в мире и согласии с последователями любого пророка.

Святобор промолчал, но сам подумал:

"Как же! Вам дай только волю - и вы опутаете этот мир сетью своих вездесущих лавочек..."

Так подумал он, но вслух сказал лишь:

- Удивительный вы народ. Вас гонят- и вы уходите. Вас бъют- вы подставляете обе щеки. Скажи еще, Назар! Есть ли у тебя Родина?

- Ругии говорят - там хорошо, где нас нет, но евреи добавляют - и что мы еще есть - тоже хорошо.

- Ну, что ж. По-своему они правы. Утро вечера мудренее. Укажи мне место, где я мог бы провести эту ночь.

* * *

Ему не спалось. Беспокойная память заключила волхва в крепкие объятья. Он как бы заново переживал весь жизненный путь, годы ученичества, годы изнурительных тренировок, первую любовь, рождение сына, битвы и бесконечные схватки, удачи и поражения. Последних было не много, и тем горше становилось у Святобора на душе, когда он возвращался к недавним событиямразорение родного города, уничтожение святилищ, поругание словенских кумиров, гибель Ингвара.

Святобор встал. Подошел к полуоткрытым ставням. Ночной ветерок холодным языком лизнул бугристую мускулами голую грудь. Его мысли устремились к врагу. Вот они, гордые рыцари Храма. Как наяву волхв увидел их перед собой- белые плащи с красными крестами, пожалованные папой еще 20 лет назад. Знал ли Евгений III, что "бедняки Храма Соломона", а именно так они себя начали величать с момента их собрания в 1119 году на месте прежнего дворца иудейского царя, поставили себя выше всех прочих наместников Господа на этой грешной земле? Храм да останется вовеки- этот символ нерушимости Братства Христовых воинов, он устоит даже если падут непрочные церкви. Ведал ли разорившийся на крестовых походах Гуго де Пайен, создавая орден, знал ли Первый Великий Магистр, что уже через пятьдесят лет Братство отринет поклонение богочеловеку? Руг это понял в тот момент, когда два года назад в непролазных болотах и темных чащах Пруссии он выслеживал отряд храмовников и во время их ночной оргии убил прецептора Генриха Сандомирского. Этот поляк привел тамплиеров на землю пруссов в надежде урвать себе королевство. Не вышло.

И видел Святобор, как христианствующие рыцари сжигали своих убитых, он видел, как ели храмовники пищу, смешанную с тем пеплом. Но никакая мистическая сила тогда не заступилась за гордых тамплиеров. Отряд пруссов и ругов, вынырнув из ночи, перерезал врагов всех до единого.

Обласканный многими монархами, богатеющий за счет многочисленных льгот, непобедимый, благодаря железной дисциплине и двуличию генерального капитула- Высшего Совета, Орден насчитывал в своих рядах 10 тысяч закаленных, испытанных, искусных воинов- монахов, до сотни магистров, пятисот приоров и тысячу комтуров. Умелых не по части молитв!

Да, Святобор убивал во имя Стрибога, но те же храмовники, получив полное отпущение грехов, сеяли смерть во имя Христа. И каждый такой наивный набожный защитник истинной веры повторял вослед за своим пророком: "Не мир я вам принес, но меч."

Повторял, в то время, как посвященные вершили судьбы обетованного мира совсем другим именем, все более отдаваясь черной магии.

Волхв почувствовал, как замерло сердце, как остановилась в жилах горячая кровь. Он узрел комнату, освещенную десятками свеч. Треножники отбрасывали на серые каменные стены причудливые рогатые уродливые тени. И в той комнате врага. Проклятого Флорентийца. Он был один. Вернее, почти один, потому что на столе перед ним лежало нечто такое, от чего даже у видавшего всякое жреца Стрибы по телу пробежала дрожь.

То было мерзкое порождение Чернобогазмееголовый урод в железной чешуе, поверх которой Чернокнижник не спеша натягивал бледную человеческую кожу. То был истинный идол высших тамлиеров.

Неожиданно волхв ощутил чье-то осторожное прикосновение, словно невесомая нитка скользнула по коже.

И он внял этому внезапному проявлению Тонкого мира. Святобор взялся за ту путеводную нить, и в тот же миг волх увидел Его. Того, кто был молод. Того, кто взвалил на себя ношу, боле непосильную для старика.

В руке Верховный Жрец держал знакомый Святобору жезл Власти: от которого по всему Тонкому Миру веяло Силой. Но волхв, не дрогнув, встретил ее волну. Ибо Сила эта для посвященного есть скорее ненавязчивое живительное дуновение ветра, а не злобный ураган, опрокидывающий иного слепца, что отказывается верить в ее существование.

- Святобор! Святобор! - позвал волхва Властитель.

- Я здесь. Я внемлю.

- Меня зовут Инегельд.

И лишь назвал он свое имя, как обозначились контуры бледного лица, и глаза Святобора встретились с очами Зовущего. Он был высок ростом, широк в плечах, золотисто- рыжие длинные волосы жреца спадали на спину, что не вязалось с его чисто выбритыми щеками и подбородком, это и впрямь выглядело крайне необычным среди бородатых волхвов. На челе у него был еще заметен косой шрам- свидетель давней схватки.

- Нас уцелело очень мало, Святобор! Ты ведаешь, Храм разграблен, Аркона сожжена, ее жители перебиты. Но мы спасли ... Мы увезли и схоронили наши бесценные рукописи. Если можешь, возвращайся скорее!

- Да, я верил, что детей Свентовита не уничтожить так легко. Но мой единственный сын убит. Моя жена умерла.

Нет больше родины. Куда мне возвращаться? Вера в торжество Правды принесла нам больше вреда, чем пользы. Завтра на площади Старгорода сожгут кумиров Арконы. Этот мир кончен для меня - и потому я здесь, Инегельд.