Светлана Полипова - По Образу И Подобию

Вокруг подводных аппаратов начали кружить акулы. Они подбирались к людям все ближе и ближе. Ребята держали наготове подводные ружья на случай неожиданного нападения. И одна хищница попыталась напасть на Лику, но Хамид вовремя выстрелил. Акульи сородичи тут же накинулись на подбитую соплеменницу и начали рвать ее на куски.

Пока вселенцы отбивались от акул и вызволяли своих товарищей, федералы успели вовремя подхватить якорными клешнями тонущую лодку невезучих контрабандистов и поднять ее на палубу военного катера.

Чтобы спасти Мону и Джонни из морского плена, Хамиду пришлось лазерным лучом вырезать в смотровом окне подводного скимера отверстие для безопасного выхода «пленников» в открытое море. Как только ребята поднялись на поверхность, акулы окружили амфибии и попытались отбить свою добычу.

77

Тем временем троицу преступников извлекли из разбитого катера и взяли под стражу. Вселенцы жаждали побеседовать с арестантами, но полковник Рено заупрямился. Тогда Майкл попросил у него разрешения задать несколько вопросов задержанным в присутствии самого Рено. Полковнику ничего не оставалось, как согласиться.

— Что вам известно о женщине, которая надоумила вас на добычу гидрата метана и отправила на верную смерть? — спросила Мона у всех троих.

— Как выглядела эта монахиня? — допытывался Майкл. — Опишите ее.

— Для чего ей гидрат метана? — подключился Джонни.

— Что говорила эта женщина об алмазных чипах? — снова спросил Майкл.

Рено недовольно пыхтел, но не вмешивался и внимательно слушал.

Мексиканцев со всех сторон забрасывали вопросами. Те только успевали отвечать или пугаться перспективе того, что могло бы произойти, если бы им удалась их авантюра.

Наконец вселенцы перестали задавать вопросы и оставили несчастных мужчин в покое. Хотя теперь их состояние нельзя было назвать покоем. После того, что с ними произошло, и что они узнали, бедолаги сидели в оцепенении и отрешенно смотрели себе под ноги. Сильвано тихо молился, Педро молчал, схватившись за голову, а Карлос готовился принять самое худшее. Он только сейчас подумал о своей семье. Теперь он не то, что никогда не купит приличный скимер, но и вряд ли вообще скоро увидит жену и детей. Он никак не мог понять, как так получилось, что он подобно неопытному мальчишке поверил какой-то монашке, которую и видел-то впервые. «Это всё работа довела меня до исступления! — думал он. — Тогда я не спал двое суток… И тут такое искушение… Я поддался слабости. А вот теперь за минутную слабость придется расплачиваться, если не жизнью, так годами, выброшенными в помойку».

— Благодарим, полковник, за содействие, — сказал Майкл. — Теперь они ваши.

— Ну что, узнали, что хотели? И что это вам дало? — усмехнулся Рено.

— Не будьте с ними слишком строги, это не закоренелые преступники. Они просто оступились. Их бесстыдно одурачили, — проговорила Мона. — Спасибо за помощь, полковник, — улыбнулась она, и вселенцы покинули катер федералов.

Рено хмыкнул:

— Хм, за помощь! Вот ублюдки! Вы слышали это, Шварц? Они благодарили…

Майор промолчал, думая о чем-то своем.

Выслушав и проанализировав все, что узнали от мексиканских контрабандистов, вселенцы пришли к единодушному мнению, что теперь покой им будет только сниться. И причиной этого будут поиски неизвестной женщины, которая посвящена в планы правительства Федерации, знакома с действием микрочипов, которая хитра и коварна настолько, что может обвести вокруг пальца всякого. Она способна внушить все что угодно любому человеку, у которого есть хоть какая-то слабость. Эта незнакомка обещает дать человеку буквально все, что только ни попросит ее потенциальная жертва.

Дело предстояло не из легких.

78

После гибели Тома Лика больше не могла, да и не хотела, жить в Лондоне. Созвонившись с Жанет, соседкой по вселенской базе, она благополучно перебралась в Париж.

Ах, Париж! И почему у русских такая тяга к этому городу? Одному Богу известно…

Париж встретил Лику густым туманом. Идущие навстречу люди, казалось, выплывали из ниоткуда и так же исчезали в никуда. У Лики вдруг возникло странное ощущение слепоты и потерянности. Она остановилась возле скамейки, недалеко от космопорта, и, дожидаясь Жанет, погрузилась в размышления.

Мимо нее пробегали люди. Кто-то смеялся, кто-то ругал молочный туман, а кто-то панически искал свет. Прохожие даже не догадывались, что еще месяц назад Лика была другим человеком и сидела вот так же на скамье в другом европейском городе. Как странно: у нее случилось такое горе, но никто из этих людей не знает об этом и не сочувствует ей. А все потому, что все наши эмоции принадлежат исключительно нам и больше никому на свете. Никому они не нужны и никого они не волнуют, кроме нас самих. Посторонним людям нет никакого дела до наших обид, подозрений и недовольств, если только наши эмоции не досаждают им. Как говорится: обида — есть факт твоей, а не чье-то биографии…

Все повторяется по кругу. Удивительно, но факт. И города, и ситуации, и даже лица. И в Лондоне, и в Барнауле, и в Париже — те же лица и те же случайные совпадения. Люди из Лондона так же улыбались ей, как и люди из Барнаула. Как странно, будто все города планеты полностью клонированы со всеми обитателями. Вот мимо Лики прошла молодая женщина, которая, как две капли воды, похожа на Вику, девушку из информационного отдела в Сибирской телевизионной компании. Даже стрижка та же, даже походка и манера оглядываться по сторонам. Может, действительно, все люди двойники? Говорят, у двойников и судьбы похожи…

— С приездом, — раздалось справа.

Из тумана вынырнула Жанет.

Лика оглянулась, пребывая еще в думах первооткрывателя-дилетанта. Жанет присела рядом с ней на скамейку:

— Такой туман спустился! Я даже не припомню такого за всю мою бытность. Какой-то он необычный, — заметила она.

Лика огляделась вокруг:

— Да, и я такого не припоминаю.

Жанет поднялась и взяла одну из сумок подруги:

— Ну что, пошли? Сначала поживешь у меня. А там что-нибудь найдем тебе. Чем планируешь заняться?

— Думаю, подамся, как и прежде, в журналистику.

— И то верно.

Женщины направились к космопорту, чтобы по эскалатору выбраться в город. Буквально через несколько шагов они растворились в тумане.

Вечером за чашкой мексиканского кофе подруги сидели у камина и многозначительно, с глубокой сосредоточенностью на лицах молчали. Наконец тишину прервала Лика:

— Вот и все… Теперь нужно начинать жизнь заново. Вот только никакого другого Тома я больше не хочу.