Евгений Гаркушев - Великий поход

– Может быть. Так ли это важно сейчас? Вы ведь прекрасно понимаете, что в данном случае я не действую от имени Собора.

Чжутэ Цзыцзюнь нахмурился и кивнул.

– Кем бы вы ни были, Даниил, Магистрат Китая считает ваши действия недружественными и предлагает передать алмаз, являющийся национальным достоянием нашей страны, в руки представителя Магистрата. Камень и записанная на нем информация по праву принадлежат Китаю и его гражданам.

– У меня нет алмаза. Несколько минут назад я в целости и сохранности передал камень в руки адмирала Мао Шэ, который тоже является законным представителем китайского народа, – ответил я. – Не вижу смысла это скрывать. Считаю, что в распоряжении армии он принесет вашей стране немало пользы.

Отвернувшись от Чжугэ Цзыцзюня, я пошел к Миле. Солдаты вскинули автоматы, но Мао Шэ прокричал им что-то на китайском, и они послушно расступились.

Мила грустно смотрела в сторону горизонта. Она выглядела очень уставшей и равнодушной.

– Тебя не обижали? – спросил я.

– Нет… Только приставали с расспросами. Хотели узнать о тебе как можно больше. Я старалась ничего не говорить, но почему-то разболтала многое. Язык словно не слушался меня… И голова очень болит.

– Ее подвергли допросу с применением наркотиков, – без обиняков заявил Мао Шэ, подходя к нам. – Они содержались в аэрозолях, которыми опрыскивали комнату. Наркотики были применены по моему приказу. Я приношу свои извинения.

– Что мне ваши извинения? Я хочу домой… – прошептала девушка.

– Ближайшим рейсом ты полетишь в Москву, – пообещал я.

– Не так быстро, – заявил буквально материализовавшийся рядом с нами Чжугэ Цзыцзюнь.

Китайский магистр владел искусством телепортации на близкие расстояния. Солдаты охнули, но взяли магистра на прицел. Дисциплина и еще раз дисциплина. Ими командовал их офицер, а не легендарный магистр, о подвигах которого они были наслышаны.

Правда, каждому было понятно, что ни пули, ни пучки жесткого излучения магистру не повредят. Кстати насчет лучевых винтовок я сомневался. Мало кому под силу выдержать их залп. Но из винтовки нужно не только выстрелить, но и попасть…

– Вы имеете какие-то претензии к девушке? – поинтересовался я.

– Я всего лишь хочу сказать ей пару слов, – заявил Чжугэ Цзыцзюнь. – Ей и вам.

Меня это удивило. Зачем говорить что-то Миле? Она здесь случайно. Другое дело – сказать что-то мне, не обращаясь напрямую.

– Мила вас внимательно слушает, – ответил вместо нее я.

Девушка взглянула на меня, словно желая возразить, но промолчала. Подозреваю, ей было неинтересно вести какие бы то ни было разговоры…

– Как удалось выяснить Магистрату Китая, жители афганской деревни, в которой вы обитали до последнего времени, подверглись массированной психологической обработке с помощью спецсредств, – начал Чжугэ Цзыцзюнь. Он говорил так, что не слушать его было просто невозможно. Красиво и убедительно… – Так же, как и обитатели многих других поселений на возможном пути магистра Даниила. В них были разбужены агрессивность, злоба, нетерпимость, жестокость. По всей видимости, противники магистра желали остановить его. Привлечь его внимание видом чужих страданий, связать по рукам и ногам… Один из европейских центров предсказания вероятностей поработал на славу. Вашу встречу просчитали. И вы стали тем, кем должны были стать – приманкой и возможной помехой.

– Якорем, – прошептала Мила.

– Именно так. Якорем. Правда, направив события по этому пути, предсказатели сами инициировали встречу Даниила и Димы – последнего посланника в Бамиан монастыря Мендонг-Гомпа. И так получилось, что именно благодаря ему Даниил обрел камень, который сейчас, нарушая договоренность приоритета в отношениях между Магистратами, отдал в армейские структуры. Не знаю, в чью пользу сыграет этот факт, просчитан он или явился побочным эффектом…

Да, вопрос действительно был интересным. А относительно моего поведения Чжугэ Цзыцзюнь был полностью прав… Я словно бы сам попал под психотропное воздействие. Нарушил договоренность между Магистратами. Заподозрил китайских магистров в предвзятости – хотя Магистрат не может действовать во вред людям. Другое дело, что и пользу можно понимать по-разному…

– Файлы, записанные на кристалле, будут переданы Магистрату Китая, – пообещал я.

Мао Шэ удивленно поднял бровь.

– Почему вы даете обещания от моего имени, Даниил?

– Я даю обещание от своего имени. Точнее, от имени Собора России. Неужели вы думаете, что я отдал вам уникальный источник информации, не скопировав саму информацию?

Начальник генерального штаба Китая был растерян. Он полагал, что обладает козырной картой, но на самом деле преимущество его заключалось лишь в том, что у него есть такие же сведения, что и у других. Хуже было бы, если бы этой информации у него вообще не было, но обрести какую-то выгоду от обладания алмазом при таком раскладе будет сложнее.

Мила поднялась с земли, отряхнула брюки.

– Выходит, магистр, Сахбан не хотел мне зла? – обратилась она к Чжугэ Цзыцзюню.

– Сахбан – ваш друг в Афганистане? – уточнил китайский магистр. – Нет, не хотел. Он просто оказался не настолько силен, чтобы противостоять «промыванию мозгов». Так же, как и его односельчане. Насколько я понимаю, людям без специальной подготовки противиться массированной психологической обработке с помощью спецсредств просто невозможно, В большинстве случаев.

– Значит, он не виноват… – протянула девушка. Подошла ко мне, провела ладонью по щеке, – Ты слышал, Даниил? Он не виноват. А я подожгла его дом.

– Бывает, – пожал плечами я.

– Значит, я полечу в Москву, а оттуда вернусь к нему. Попрошу прощения и узнаю, раскаялся ли он… Возьму свои документы. Я так и не нашла их тогда в доме… Наверное, они были у него в кармане. Или спрятаны где-то в другом месте. Мне было так горько, что он меня предал… Польстился на деньги. Но он просто не мог противостоять вашему проклятому оружию! Может быть, у нас еще все получится!

Лицо девушки исказилось, она была готова заплакать. Так бывает – когда жаль себя и всех вокруг и понимаешь, что мир более жесток, чем тебе казалось в детстве. Более равнодушен. И совсем непредсказуем.

– Может быть, – не стал спорить я. – Только почему ты говоришь «вашему оружию»?

– А чьему же еще? Мы – простые люди. Куда нам до великих и недоступных магистров… – по щекам Милы текли крупные слезы. – Это все ваши штучки. Ваша гордыня! Ты знаешь, жаль, что у нас с тобой ничего не получилось. Мне было бы приятно вспомнить тепло твоего тела. Мягкость твоих рук… То, что я придумала для себя сама! Чего я не ощущала, но, может быть, хотела ощутить… Хотя мне и так будет что вспомнить! Полеты над льдистыми вершинами, обжигающую жару пустынь, кровь и смерть… Вокруг тебя все время кровь, опасность и смерть!