Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

– Двадцать пять секунд на все про все, – сказал Боровский и хрипло закашлялся.

– Ты живой? – спросил Рашен, усиленно массируя лицо. – Посчитай тогда потери в свободной вахте. Думаю, человек двадцать мы сегодня поломали. Да и в отдыхающей у нас тоже не все по койкам лежат… А из тех, кто лежит, не все пристегиваются.

– Теперь будут, – пообещал Боровский, с трудом выдирая себя из кресла. – Жизнь научит. Слушай, откуда он взялся, а?

– Это нуль–Т, – сказала Ива. – Он возник ниоткуда.

– А может, он просто маскировку выключил, – предположил Фокс, вытаскивая из карманов сигару и зажигалку.

– Нет, Майк, я же все–таки навигатор. Я видела. – Ива посмотрела на монитор диагностики и взялась за свою контактную доску.

– Кенди! – позвал Рашен. – Не надо, милая. Не переворачивай нас обратно… Давай сначала посмотрим, все ли на месте. Не верь диагностике, могло кабели порвать. Отдыхайте пока, ребята.

Толстые щеки Фокса были все в мелких красных точечках – от перегрузки выдавило кровь. У Ивы на скулах медленно вспухали синяки.

– Доктор Эпштейн, – сказал Рашен в микрофон. – Ты цел, док?

– Несмотря на ваши усилия, патрон. Что это было?

– Экстренное торможение переворотом. А как Линда?

– В порядке.

– Тогда отправь ее по кораблю оказывать неотложную помощь, а сам быстренько ко мне в ходовую. У нас тут, похоже, труп.

– Я думаю, не только у вас, патрон.

– Этот главный. Он тут у меня все захламляет. Не сможешь починить, так хоть унеси. И вот что, возьми у Жан–Поля ребят из дежурной вахты себе в помощь. Они как раз сейчас потери будут считать. Пусть для тебя перетаскивают, кого надо.

– Да, сэр.

Ива отстегнулась, встала и подошла к телу, лежащему на полу неподвижно. Прозрачные «глаза» маски оказались красны от крови, залившей их изнутри. Связист был хороший парень и толковый астронавт. Но он сам накликал беду. На вахте пристегиваться нужно. Если выживет, Рашен с него три шкуры спустит и прогонит вниз. Навсегда.

– Надеюсь, ты не переживаешь, Кенди? – спросил Рашен, играя контактами «доски» и вглядываясь в показания диагностической системы.

– Надеюсь, я не убила никого, о ком буду плакать, – честно сказала Ива. Запнулась и повернулась к адмиралу. На лице ее отразился с трудом сдерживаемый ужас.

– Беги, – сказал Рашен. – Беги, девочка.

И она побежала.

* * *

Ива нашла Вернера только через двадцать минут. Эндрю сидел на полу боевой рубки и, злобно рыча что–то себе под нос, ковырялся в большой куче микросхем. Рядом понуро стояли двое техников, один с забинтованной головой, другой с рукой на перевязи. У самого Эндрю на лбу красовалась здоровая ссадина, наспех залитая клеем. И одет он был вместо спецкостюма в легкую рабочую форму.

Ива влетела в рубку с такой скоростью, что Эндрю даже головы повернуть не успел.

– Энди! – крикнула Ива, падая на колени и бросаясь ему на шею. – Живой! Милый! Любимый мой! – Она обняла немного опешившего Вернера так крепко, будто собиралась задушить, и с наслаждением зарыдала.

– Шеф, мы пошли, – сказал техник с забинтованной головой, подхватил с пола инструментальную сумку и, увлекая за собой товарища, выскочил за дверь.

Ива плакала. Эндрю гладил ее по волосам и шептал на ухо ничего не значащие ласковые слова. Экран боевой рубки показывал удаляющегося чужого, вернее – то немногое, что от него осталось.

– Жалость какая, – пробормотал Эндрю, глядя одним глазом на экран. – Даже не сходишь посмотреть, как чужие живут. Интересно, сколько там у них сейчас рентген. И сколько градусов. Ива, солнышко, ты же всех нас спасла. Ну что ты плачешь?

– Это я от радости, – прохлюпала Ива. Эндрю покопался в кармане и достал ей салфетку. – Спасибо… Я так испугалась. Ты же никогда на месте не сидишь, все время ползаешь где–то… Я подумала – а вдруг тебя?..

– Родная… Ты не беспокойся. Когда тяга, я всегда пристегнут. С чем бы ни работал, прямо к этому и пристегнут.

– А лбом ударился все–таки. Дай посмотреть.

– Да ничего, просто ссадина. Усилитель треснул, разорвал подкладку. Бывает.

– Тебя не подташнивает? – деловито спросила Ива, утирая слезы. Вид у нее был уже не испуганный, а скорее озабоченный. – Голова не кружится?

– Нет, – соврал Эндрю, глядя на Иву в полном умилении. С ним еще ни одна женщина так заботливо не разговаривала. Если не считать матери, конечно. Но мать, как правило, еще и злилась на ребенка за то, что он причинил себе вред. А Ива просто беспокоилась о его здоровье, совершенно искренне. – Видишь, меня уже Эпштейн обработал, – еще раз соврал Эндрю, тыча пальцем себе в лоб.

– Я его потом спрошу, – пообещала Ива. – И не надейся, что забуду. Представляю, какой это был удар, если ты разбил налобный щиток. Еще могу представить, что осталось от прибора, об который ты бился. – Она вдруг улыбнулась. Ей тоже приходилось по долгу службы врезаться головой в различные жесткие предметы. Стоимость некоторых из них у Ивы даже вычли из жалованья.

– Да я промазал. В стену попал, – в третий раз соврал Эндрю. На самом деле он расколотил лбом бронированное стекло монитора здесь, в боевой рубке. Но монитор уже стоял новый, и доказать ничего было нельзя. А по виду микросхем, которые валялись под ногами, трудно было понять, куда именно он въехал коленом. Панель комбайна управления огнем Эндрю тоже успел поменять. Но что творилось сейчас под этой панелью… Если бы Фоксу пришлось стрелять из боевой рубки, а не из ходовой, у него могло бы возникнуть серьезное затруднение, известное на флоте под кодовым названием «облом системы».

Причем наметки этого самого «облома» Эндрю и заметил в тот момент, когда «Тушканчик» напоролся на чужого. Обрадовался, что возможная неприятность обнаружена вовремя и на данной стадии легко устранима. Немного ослабил ремни, чтобы дотянуться до нужного контакта. Тут судно крутануло, и система управления огнем была обломана механически путем ударения об нее лейтенанта Вернера.

– Чужой пришел на нуль–Т? – спросил Эндрю, переводя разговор в другую плоскость.

– Угу, – кивнула Ива. – И по–моему, это у него слабое место. Я бы успела отскочить. В смысле – земной корабль успел бы. А этот дурак вообще не шевелился. Наверное, он сразу после выхода в обычное пространство двигаться не может. Хорошо, конечно, что он маленький был. Раза в три меньше, чем те, которых видел Файн.

– Ты чудо, – сказал Эндрю. – Ты герой. Можешь крутить на «парадке» дырку под Звезду.

– Не–а. За что? Крест дадут в лучшем случае… Интересно, кто. Некому ведь больше давать. Мы же сейчас вне закона.