Лоис Буджолд - Барраяр

– Дру, ты держишься лучше всего. Понесешь репликатор. Спускайся. Только не урони его.

Если уронить Фордариана, хуже ему от этого уже не будет, решила Корделия.

Кивнув, Друшикко схватила репликатор и брошенную шпагу. Корделия не поняла, зачем ей понадобился клинок – из-за его исторической роли или потому, что он принадлежит лейтенанту Куделке. Она помогла Ботари подняться на ноги. Из открытой панели навстречу им рвался прохладный воздух: пожар за дверью создал тягу. Потайной ход будет действовать как поддувало, пока горящая стена не рухнет и не завалит его. Тем лучше – пускай мятежники роются в углях, гадая, куда исчезли убийцы их господина.

Спуск напоминал кошмарный сон: тесно, темно, где-то рядом во мраке скулит Ботари. Ей не удавалось держать мешок ни перед собой, ни позади, так что пришлось пристроить его на плечо и спускаться, ударяя свободной ладонью по перекладинам.

Оказавшись на ровной поверхности, она принялась подталкивать плачущего сержанта в спину, не давая ему остановиться, пока они не ступили на каменные плиты подвала.

– С ним все в порядке? – взволнованно спросила Друшикко, когда Ботари сел, уткнувшись головой в колени.

– У него сильная мигрень, – сказала Корделия. – Нужно время, чтобы она прошла.

Еще нерешительнее Друшикко спросила:

– А с вами, миледи?

Корделия ничего не могла с собой поделать: она расхохоталась. С трудом справившись с подступающей истерикой, она ответила окончательно перепуганной Дру:

– Нет. Но это не важно.

Глава 19

Среди запасов Эзара оказался и ящик с пачками банкнот – барраярские марки во всевозможных купюрах. Там же хранился богатый выбор удостоверений личности; все с фотографией Друшикко, но выписанные на разные имена. Велев девушке набить карманы деньгами и документами, Корделия отправила ее купить подержанный автомобиль, а сама осталась присматривать за Ботари.

Обратный путь из Форбарр-Султана был слабым местом плана Корделии – может быть, потому, что она не очень-то верила, что до этого дойдет. Перемещения граждан были строго ограничены, поскольку Фордариан старался помешать населению столицы удариться в бегство. Чтобы сесть на поезд монорельсовой дороги, нужно было предъявить специальный пропуск. Лететь на флайере тоже нельзя – он будет слишком заманчивой мишенью и для врагов, и для друзей. Автомобиль обязательно подвергнется досмотру на нескольких заставах, а пешее передвижение им не по силам, да и заняло бы несколько дней. Хороших вариантов не существовало.

Прошла целая вечность, прежде чем вернулась бледная Друшикко и туннелями вывела их в какой-то малолюдный переулок. Город был присыпан грязным снежком, к серому зимнему небу поднимался столб дыма – по-видимому, пожар во дворце еще не удалось потушить. Интересно, уже пошел слух о смерти Фордариана?

Следуя полученной инструкции, Друшикко выбрала очень простую и незаметную старую машину, хотя имевшихся у нее денег хватило бы для покупки самого шикарного лимузина в столице. Но привлекать к себе внимание было не в их интересах; кроме того, следовало оставить резерв для подкупа патрульных.

Миновать заставы оказалось легче, чем опасалась Корделия. На первой вообще никого не было – возможно, всех солдат в срочном порядке перебросили на оцепление дворца. У второй скопилась длинная очередь. Водители нетерпеливо сигналили, а инспекторы, сбитые с толку противоречивыми слухами, нервничали и спешили. Толстая пачка денег, протянутая вместе с одним из удостоверений, перекочевала в карман охранника. Он знаком велел женщинам проезжать – везти домой своего «больного дядюшку». У Ботари был и впрямь больной вид: он скорчился под пледом, который заодно прикрывал репликатор. На последней заставе Друшикко сообщила инспектору столь убедительную версию слуха о смерти Фордариана, что тот, перепугавшись, сменил китель на гражданскую одежду и был таков.

Весь вечер они кружили по разбитым проселкам, добираясь до владений соблюдавшего нейтралитет графа Форинниса. Здесь старая машина окончательно встала. Они бросили ее и побрели к монорельсовой дороге. Корделия безжалостно подгоняла свой измученный отряд – часы в ее мозгу продолжали неумолимый отсчет времени. В полночь они явились на первый же военный объект у границы верного императору района – вещевой склад. Друшикко несколько минут пререкалась с дежурным офицером, прежде чем убедила его впустить их внутрь и разрешить воспользоваться линией комм-связи. Услышав, что она вызывает базу Тейнери, офицер стал намного услужливей. Вскоре, как по волшебству, появился скоростной катер.

На рассвете, когда вдали уже показались огни космодрома, Корделию вдруг охватила паника – ведь все это уже было. Так похоже на ее возвращение после скитаний по горам – просто замкнутый круг. Может, она умерла и попала в ад, и ее присудили к вечной муке – непрестанному повторению событий последних трех недель? Снова, и снова, и снова. Она содрогнулась.

Друшикко озабоченно наблюдала за ней. Измученный Ботари дремал в пассажирском салоне. Двое людей Иллиана – точная копия убитых во дворце фордариановских охранников – опасливо молчали. Корделия не спускала с колен репликатор, а пластиковый мешок лежал у нее в ногах. Почему-то она никак не могла расстаться ни с тем, ни с другим, хотя Друшикко явно предпочла бы, чтобы мешок летел в багажном отделении.

Катер аккуратно приземлился на посадочной площадке, двигатели взвыли в последний раз и замолкли.

– Мне нужен капитан Вааген, сию же минуту, – в пятый раз повторила Корделия, когда сотрудники службы безопасности привели их на контрольно-пропускной пункт.

– Да, миледи. Он уже идет, – заверил один из сопровождающих. Она ответила ему недоверчивым взглядом.

Охранники торопливо избавили их от уже ненужного арсенала. Корделия не обижалась: она тоже не позволила бы людям с такой внешностью держать при себе заряженное оружие. Благодаря запасам Эзара женщины оделись поприличнее, но одежды для Ботари не нашлось – сержант так и остался в своей забрызганной кровью и провонявшей гарью полевой форме. Но лица у всех троих по-прежнему были измученными и опустошенными. Корделия дрожала, у Ботари дергалось веко, Друшикко время от времени ни с того ни с сего принималась беззвучно плакать и так же внезапно переставала.

Наконец-то (Корделии пришлось напомнить себе, что прошло всего несколько минут) появился капитан Вааген в сопровождении техника. Его походка обрела уже прежнюю легкость, и о ранении напоминала только черная повязка на глазу. Впрочем, она была ему даже к лицу, делая его похожим на обаятельного пирата. Корделия понадеялась, что повязка – временная, часть лечения.