Гаттак - Евгений Ильичёв
— Как же мне жаль тебя, Леонид.
— И что же именно вызывает в тебе жалость? Ты что, умудрился оцифроваться вместе со своими принципами? Ты программа, Герман. Ты всего лишь маленькая, никчемная, слабая программа. Ты пытался дотянуться до меня, ты имел колоссальную фору. Но даже с возможностями Гравитона ты не смог постичь все величие гения тех существ, что оставили нам этот подарок. Ты повержен, враг мой. Прощай.
— И, как всегда, ты прав, — тихо ответил Герман. — Я не смог достичь твоих высот. Но есть тот, кто с помощью Гравитона все же тебя превзошел.
— Что? — в голосе Бора появились нотки недоверчивого сомнения. — Что ты несешь? Существует кто-то, кто смог интегрировать квантовый вычислитель Гравитона в свой разум?
— Никто не смог, — спокойно ответил Герман и посмотрел на капсулу Игоря. — Невозможно интегрировать в разум человека мощь Гравитона. Но можно сделать наоборот.
— Я тебя не понимаю! — взревел Бор. — Кто? Кто способен раствориться в Гравитоне? Нет! Нет! Стой!
Мощный толчок заставил Гаттака прийти в себя — перед ним по-прежнему стоял Мечников и улыбался ему.
— Что происходит? — парень огляделся. Стены вокруг вибрировали, освещение потускнело, голограмма Германа стала полупрозрачной.
— Леонид Боровский во многом был прав, — сказал Мечников, — Игорь действительно выбрал иной путь. Когда я дал ему выбор, он предпочел прожить большую часть жизни человеком. Он прошел путь, который сам для себя выбрал. Они с Алексой родили и воспитали замечательных детей, развили созданную мной и Марией подпольную сеть. Успели создать собственную армию и расселить ее по Пустоши. Придет день, и эта армия сметет всех клириков. Игорь вернулся к моему первоначальному плану лишь в конце своего пути, а Алекса не пожелала отпускать его одного и разделила с ним его участь.
— Что они сделали? — Гаттак пока ничего не понимал.
— Они отказались оцифровывать себя. Цифровая копия — это лишь программа. Алгоритм. Боровский даже с имплантами в голове еще оставался человеком — там, глубоко внутри себя. Но после смерти его копия осталась лишь копией, жалкой пародией на оригинал. Истинная же сила в живом разуме, в самом человеке, в его слабостях и противоречиях. Игорь был куда мудрее меня, сам я до такого не додумался. Вот, оцифровал себя в надежде победить Боровского, но с первых же мгновений пребывания в Гравитоне понял, что мне его не одолеть, слишком уж он силен. Зато Игорь догадался не оцифровывать свое сознание, а загрузить его в квантовый вычислитель Гравитона живым.
— И что происходит сейчас?
— А сейчас они бьются.
— Где?
— Там, — неопределенно пожав плечами и обведя комнату взглядом, ответил Герман.
— И кто побеждает?
— Никто не побеждает. Это сражение может окончиться только одним — уничтожением Гравитона, а вместе с ним и всей информационной инфраструктуры планеты.
— И какова цена?
— Землетрясения, цунами, стертые с лица земли города, голод, разруха, каменный век. Миллионы, сотни миллионов жизней.
— И все это ради уничтожения одной-единственной программы?
— Все это ради свободы.
— Свободы? Чьей?
— Свободы вашей воли, мой юный друг.
Глава 36
Выбор
Вспышка была настолько сильной, что на мгновение Гаттаку показалось, что он ослеп. Когда же зрение вернулось, в помещении уже никого не было. Вибрация нарастала, освещение ослабло, температура воздуха стремительно росла. Парень решил, что пора убираться из этого места. Он подбежал к телу Корры, взвалил ее на плечо и начал шарить по стенам руками в надежде открыть проход.
Но проход так и не открылся. Гаттак без сил упал возле капсул и обнял Корру. Нет, ему не хотелось спасти себя. Зачем жить, если вся твоя жизнь — лишь пустой и бессмысленный путь? Путь в никуда, навязанный чужой волей. Прав был Герман — только свободная воля способна придать любой жизни смысл.
Гаттаку хотелось покинуть это место только для того, чтобы передать тело Корры ее сестре. Ему казалось неправильным лишать ее возможности пройти последний путь согласно ее вере. Неправильным было и лишить родных Корры возможности с ней проститься. Но путь оказался отрезан. Если Герман и Игорь рассчитали все верно, то Гравитон в скором времени прекратит свое существование — его поглотит адское пламя мантии Земли. А вместе с ним — и Гаттака с Коррой.
В помещении стало невыносимо жарко, пот градом лился по лицу парня. Раны на лице и руках жгла соль, глаза горели, дышать с каждой секундой становилось все труднее. Одно хорошо в такой смерти — Гаттак потеряет сознание задолго до того, как сгорит. С другой стороны, если защитные поля, веками позволявшие сохранять Гравитон в мантии Земли, выключатся внезапно, он даже не успеет испугаться. Просто вспыхнет, словно порох, и испепелится за долю секунды.
Думать сейчас совсем не хотелось, однако пытливый разум Гаттака раз за разом возвращал его к мыслям о Корре. Заслужила ли она такую смерть? Почему так глупо погибла? Почему ее сестра так легко пошла на это, неужели у них был уговор?
— Что же они так долго воюют? — голос Гаттака тонул в утробном рокоте разрушающейся планеты. — Интересно, что происходит на поверхности, если даже тут такая пляска?
Дышать было уже откровенно больно, раскаленный воздух не позволял открыть глаза, не было никакой возможности сделать вдох. Парень уткнулся носом в отворот куртки Корры, это позволило ему продержаться в сознании еще некоторое время. Но долго длиться эта пытка не могла.
— Прости меня… — прошептали его губы, и Гаттак приготовился сделать свой последний вдох.
* * *
Идею капитана Верового поддержали все, кроме Зольского. Ким Сергеев проголосовал за, полагаясь на свое чутье. Поручнева как инженера систем безопасности подкупила логика капитана — бороться с врагом нужно его же оружием. Если кто и мог придумать алгоритм действий против квантового бога, то это только свой собственный квантовый бог. Подчиняться программе, созданной лучшими умами человечества, было, по его мнению, логичнее, чем подчиняться программе, состряпанной одним конкретным безумным экстремистом. Руководитель ОНР Орлов к голосованию допущен не был, поскольку имел в голове импланты, улучшающие мозговую активность. Справедливости ради руководителю отряда немедленного реагирования все же было позволено высказаться. Орлов не стал разглагольствовать, а просто коротко сообщил, что вариант капитана Верового не лишен смысла.
— В любом случае вы этого не сделаете, — упорствовал Зольский. — По уставу подобные решения должны приниматься единогласно. А я категорически против! Стало быть, вопрос закрыт, и более прошу его не поднимать.
Капитан Веровой поднял тяжелый взгляд на Зольского.
— Сергей Аркадьевич, о каком уставе вы говорите?
Тот недоуменно посмотрел на капитана.
— Я говорю про устав Объединенного Космического Флота Земли, разумеется.
— Нет у нас больше Земли, — сурово ответил Веровой. — Из всего космического флота в нашем распоряжении лишь «Магеллан», а я его капитан. И сейчас мы должны действовать, руководствуясь протоколом безопасности. А он гласит, что любое решение капитана в спорных ситуациях должно быть дважды подтверждено кем-либо из совещательного органа миссии «Магеллан». В моем активе эти два голоса есть. В вашем — нет.
Зольский побледнел.
— Что же это, господа… — растеряно озираясь, обратился к присутствующим он, — неужели вы не видите того, что вижу я? Неужели я не убедил вас?
Совет молчал, никто не рискнул изменить своего решения. Тогда капитан выдержал паузу, встал и произнес:
— Господа, даже если учитывать устав ОКФЗ, мы не можем поступить иначе. Сейчас действует приоритет проблем Земли, если кто запамятовал. Нет у нас другой планеты. Нет, и уже не будет. А значит, в данный момент нужно спасать именно эту Землю. Я иного выхода не вижу. Если у кого-то есть другой план, попрошу изложить его немедленно, — Веровой обвел присутствующих взглядом. — Нет? Ни у кого? Тогда решено.
Он подошел к органам управления «Магелланом» и ввел в главный компьютер необходимые параметры.
