Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3 - Виктор Васильевич Ананишнов
Глядя на карту, он сразу понял, где располагались и как соотносились все те узкие, порой соприкасающиеся между собой, струи времени, в которых он уже побывал. К будущему они превращались в некое мочало, мерцающее перливыми вариантами, многие из них прямо на глазах изживали себя.
Время, молодое время, не сдавалось, оно вступило в схватку, как с прошлым, так и с наступающим Ничто.
И оно, Время, боялось!
Оно боялось проиграть. Ему нужны были помощники, способные остановить Ничто, отсечь его щупальца и поставить заслоны, пока ещё не поздно.
Нардит – воплощение ищущего времени тех, кто может стать её помощником, наконец, нашёл его в лице Ивана.
Это он понял тоже сразу и испуганно воспротивился.
Он не хотел растворяться во времени, исчезнуть в нём. Однако следом пришло понимание неправильности его представлений, каким образом он станет и помощником, и защитником времен. Он останется в плоти и в своём естестве, в образе человека, но его возможности движения во времени станут практически безграничными, чтобы он мог успевать везде, где Ничто готовит прорыв или уже проникло в какие-нибудь миры. Но и появится дар растворения во времени и мгновенной материализации в любой точке пространства и времени.
Правда, всё это к нему придёт не сразу, и за подобный дар надо будет постоянно защищать Время, стать ему, по своей сути, партнёром.
Процесс приобщения не так-то и сложен, достаточно, чтобы он сам себе сказал: – «Да».
Но с другой стороны, становясь вровень со Временем, то есть его аватарой, он принимает на себя все его заботы, труды и страхи…
И он сказал:
– Да!
Он не мог ответить иначе на просьбу Времени, так как связал свою судьбу с ним, не мог быть равнодушным к посягательству на поле ходьбы кого бы то ни было. А Ничто уничтожало его. Даже там, где только-только намечались едва заметные нити его лучей, поле ходьбы деформировалось, в нём появлялись искажения – «ловушки».
Именно в такой «ловушке», в яме, образованной Ничто, сейчас находился он сам, его команда и женщины. Он видел её на призрачной карте молодого времени в виде небольшой крапинки оранжевого цвета, погружённой в раствор светло-сиреневой кляксы. Она, эта клякса, подпитывалась по едва заметному капилляру, что протянулся через половину ширины карты и соединял кляксу с жирно тёмным пятном Ничто на окраине времени. Враждебное Времени субстанция вокруг местонахождения ходоков пульсировала, то, медленно расширяясь, то мгновенно, словно обжёгшись, опадая и возвращаясь в прежние границы…
Как только Иван мысленно произнёс; – «Да», карта осветилась, стирая подробности, начертанные на ней, взамен опять проступили черты маски Нардита. Нардит улыбался улыбкой рисованного человечка, он кивнул Ивану и сказал:
– Здесь ты не один. Тебе скажут как. Они знают…
Нардит истаивал, но кто-то настойчиво звал:
– КЕРГИШЕТ, проснись! КЕРГИШЕТ!
Иван открыл глаза.
Лучше бы не открывал.
Как окружающее отличалось от недавнего видения. Там он парил легко и тихо, Время посчитало его равным себе, а согласие стать его помощником пока что не накладывало на него каких-то особых обязательств. Здесь же, наяву, он ощутил задубелое от неловкой позы тело, остатки усталости в мышцах, в глаза ударило пламя разгорающегося костра от вороха подброшенных в него веток, всеобщая суматоха и Арно, теребящий его за плечо.
– Дай поспать, – сбросил он его руку. – Темно ещё…
– Какой сон, КЕРГИШЕТ? У нас гости!! – с надрывом произнёс Арно.
Мивакуки
– О чём ты? – капризно спросил Иван.
Спросил, но сам был намерен тут же позабыть всё, что ему скажет Арно. После сновидений о чём-либо говорить и думать не хотелось. Надо бы ещё подремать, а тут какие-то гости…
Гости…
Какие гости?!
Он встрепенулся. Они – продолжение сна? Это те, что знают и скажут?
– Где? – резко поднялся Иван, отчего Хелена едва не упала, а Рада в испуге замерла на коленях, ожидая чего-то страшного.
Зато Шилема уже тоже была на ногах и подозрительно озиралась, готовая отразить нападение, если оно последует.
– Да вот они, – с прежним надрывом в голосе от волнения проговорил Арно и махнул рукой в сумрак уходящей ночи по направлению к озеру.
Его волнение проявлялось не столько от беспокойства, сколько от растерянности
Иван протёр глаза, всмотрелся.
Всего в пяти шагах от себя он увидел в неровном свете костра и занимающегося утра длинные и тонкие, словно стрелы в колчане, фигуры удивительных существ. И как стрелы они лишены были всего, что могло бы помешать им стремительно пронизывать воздух.
Впрочем, Иван тут же сообразил, что это у него такое сравнение со стрелами создалось от первого обманчивого впечатления.
На самом деле они обладали веретенообразными телами, ноги короткие, явно развитые из хвоста водного животного для передвижения по суше или переходящие в хвост сухопутного существа, как это случилось со временем с млекопитающими, ушедшими в водную обитель: китами, дельфинами, моржами… Руки – лопатой – плотно прижаты к туловищу. Голова конусом, на лицевой стороне огромные глаза, двумя жирными точками обозначена носовая часть, и ниже – губастый рот. Тела их то тянулись вверх, то опадали вниз без определённого ритма. Одежда не обременяла незнакомцев. Она состояла из поблекших разноцветных лент, перекрестивших их грудь и спину, а внизу обернутые вокруг ног.
Рассматривая их, Иван неожиданно ни к месту и времени вспомнил, как произошедшее всего несколькими часами раньше, чудаковатого, как тогда ему казалось, доцента, читавшего им на втором или третьем курсе института экологию. Дисциплину, к которой Иван относился без особого почтения и старался не забивать себе голову определениями и законами, правящими окружающим миром. Правда, работая прорабом, а тем более, став ходоком, он убедился, что нет ненужных дисциплин, читаемых в высшей школе, когда-нибудь произойдёт необходимость вспомнить и использовать те или иные положения, будто забытых напрочь, знаний.
По версии этого доцента облик человека – это некое типичное, и более того, стандартное явление. Любое существо, тем более разумное, где бы и когда бы оно ни появилось – в любой эпохе развития Земли или на планетах вне Солнечной системы – должны обладать рядом специфических форм и черт. Вместилище мозга, как самое существенная часть организма, должно иметь амортизатор, роль которого у человека выполняет шея. Рядом с мозгом концентрируются органы чувств, чтобы быстро реагировать на внешние раздражители, – зрение, слух, обоняние, вкус. Чтобы обозревать и воспринимать внешнюю среду, есть необходимость эти органы чувств поместить как можно выше, отсюда вытекает появление эффекта прямохождения и верхнего положения головы над остальными элементами
