Сергей Казменко - «Если», 1995 № 07

Единственным инвариантом в этом непрекращающемся процессе самодвижения нашего сознания является ощущение непрерывности собственного Я, индивидуальности. И это асе. Сформулируем поэтому нашу задачу следующим образом: «пересадка» сознания должна обеспечить сохранение этого инварианта.

Но даже и в такой упрощенной постановке задачи требуется предварительно ответить на вопрос, возможно ли автономное существование сознания, реально ли хотя бы на некоторое время отделить психику от тела. Если эта задача принципиально неразрешима, то обсуждать дальше проблему бессмертия нет никакого смысла.

Лет тридцать назад крупный отечественный физик и химик Николай Иванович Кобозев заинтересовался проблемой сознания. Принято считать, что сознание является порождением атомно-молекулярных процессов, происходящих в нейронной сети головного мозга. Кобозев предложил гипотезу: за атомно-молекулярными структурами мозга скрывается более глубокий фундаментальный уровень организации материи. Атомные «кирпичики» имеют характерный размер 10-8 см, клетки — порядка 10-2 см. Кобозев предположил, что нейронная сеть головного мозга заполнена газом сверхлегких частиц — психонов, которые адсорбируются атомно-молекулярными структурами мозга. Масса психонов на четыре или семь порядков меньше массы электрона. Психонный газ — это вакуумный ансамбль, подчиняющийся законам квантоаой механики.

Если величину массы психона подставить в соотношение неопределенностей Гейзенберга, то станет ясно, что именно психоны первыми получают внешнюю информацию, а затем передают ее в нейронную сеть головного мозга. Именно это опережение позволяет клеткам мозга аыдерживать конкуренцию с энтропийными процессами и обеспечивает возможность безэнтропийного функционирования сознания.

Следующий шаг к выяснению загадки сознания был сделан в области, казалось бы, совершенно далекой: известный отечественный математик Василий Васильевич Налимов выдвинул гипотезу, согласно которой во Вселенной наряду с миром материальных объектов существует автономный слой реальности — информационное, или семантическое, поле. Внешне эта гипотеза восходит к учению Платона об идеях как первооснове бытия, однако Налимов сумел придать своей концепции форму математической теории. Это был шаг принципиальной важности. Сознание, с этой точки зрения, представляет собой оператор информации, или смыслов.

Оставалось сделать третий, заключительный, шаг, который позволил бы объединить концепции Кобозева и Налимова. Этот шаг был сделан автором настоящей статьи, который предположил, что материальным агентом семантического поля, введенного Налимовым как чисто математический конструкт, является физический вакуум, точнее, некоторая его разновидность. Автор предложил называть эту разновидность вакуума «мэон», что по-гре-чески означает примерно то же самое, т. е. пустоту. (Об этом уже упоминалось в статье «Вы знаете будущее» в «Если» № 3, 1993 г.)

Если мэон действительно обладает свойствами семантического поля Налимова — мирового банка фундаментальной информации, — то именно он а состоянии сыграть роль недостающего звена в наших рассуждениях, то есть того самого источника отрицательной энтропии, которого недоставало в теории Кобозева. Теперь все окончательно становится на место: мэон — мировой семантический банк, «сокровищница смыслов»; сознание — оператор информации, связанный с мэоном; его наиболее фундаментальный уровень— вакуумные протоструктуры.

Могут ли сегодня нейрофизиологи что-нибудь сказать о реальности семантического поля? Оказывается, могут. Руководитель секции психокоррекции Московской медакадемии Игорь Смирнов утверждает: мы экспериментально нашли то, что принято называть семантическими полями. И на этой основе разработали принципиально новые методы управления психическими процессами. Управление осуществляется на подсознательном уровне.

А теперь необходимо выяснить, в какой степени мэонные протоструктуры, являющиеся носителем психики, могут быть автономны по отношению к нейронной сети головного мозга. Если эти фундаментальные протоструктуры не очень чувствительны к процессам, протекающим на атомно-молекулярном уровне, то появляется принципиальная возможность «пересадки» связанной с ними реплики сознания сначала на некий промежуточный искусственный носитель, а затем и на новую сому, выращенную методом клонирования.

Теория как будто подтверждает такую возможность. Психонная концепция Кобозеаа— не единственный вариант теоретического моделирования механизмов сознания. А. Е. Акимов выдвинул гипотезу, согласно которой сознательная деятельность мозга сопровождается локальной перестройкой структуры пространства-времени и возникновением устойчивых образований — локальных полей кручения, так называемых «фитонов». Согласно этой концепции, материальными носителями сознания являются именно фитоны — также квантовомеханические вакуумные объекты. Не менее интересен и другой вариант теории физического вакуума, предложенный Ю. А. Бауровым, согласно которому роль квантовых протоэлементов играют магнитные моменты.

Если теория дает нам некоторую надежду на решение проблемы, то что говорит эксперимент? Ключевым моментом здесь снова является гипотеза о возможности существования «биомэонной» реплики сознания, независимой или зависимой слабо от атомно-молекулярных структур мозга.

Вот мнение В. И. Вернадского: убеждение, что все явления жизни будут объяснены до конца физико-химическими механизмами, основано на идеологических установках, а не на обобщении массива эмпирической информации. Академик АМН В. П. Казначеев считает, что существуют полевые формы живого. Исследователи парапсихологических явлений А. П. Дубров и В. Н. Пушкин для объяснения многочисленных наблюдений парапсихологических явлений выдвинули гипотезу о биогравитационных и биовакуумных механизмах.

Остается последний неясный вопрос: а что смогла сказать наука за последние десятилетия о «промежуточных носителях» сознания? Ведь если их нельзя создать, то дальше и говорить не о чем. Вот мнение академика А. Н. Колмогорова, внесшего большой вклад в теорию кибернетических систем. Человек, утверждает он, это сложная материальная система, но система конечной сложности, а потому она поддается имитации.

Наверное, этого достаточно. Нет, загадку сознания пока еще нельзя считать выясненной. Но наметились совершенно новые пути ее решения. А для нас важно, что, двигаясь по этим направлениям, мы приближаемся к той цели, которая обсуждается в этой статье, — победе над смертью.