Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики

— А обратно?

— Зачем тебе обратно? Выйдешь на прогулочном судне в море, покури спокойненько, подумай, как облегченно вздохнут там, — рак Авва ткнул клешней куда-то вверх. — И запузырь запал в море. Ты же Герой. Зачем тебе обратно?

VIII

Дежурная принесла кофе. Она во все глаза рассматривала погорельца, она сочувствовала ему, она охала и ахала, наверное, поэтому рак и запал на тумбочке остались незамеченными.

Наконец Алехин выпроводил сердобольную дежурную.

Он все еще не представлял, как ему теперь жить? Поддаться на уговоры рака устроить себе красивую жизнь? Но во что она выльется, какие формы примет? Алехину вовсе не хотелось превращаться в ракообразное и чтобы такие же ракообразные приносили ему помет. Пугала его и судьба Героя неизвестной страны. Он хотел чего-нибудь более определенного. В этом смысле даже билет в одну сторону выглядел предпочтительнее звания Героя.

И была Вера.

Вера — вершина его величественной жизненной пирамиды.

Он не выдержал, он опять набрал ее номер.

Настроение у Веры за это время ничуть не улучшилось.

— Я всех верхних и боковых соседей обошла, никаких там труб нет в этом месте, — пожаловалась она, — а вода с потолка течет, ведра некуда ставить. А сантехника нет. Сказали, в течение дня.

— Давай я приду, посмотрю, попробую?

— Нет, — по каким-то своим высшим соображениям Вера не хотела вводить его в свой тонущий дом. — У меня как в «Титанике», — сказала она пасмурно. — А ты даже не соврешь ничего.

— А я больше не вру, Вера. Ну, иногда немножко преувеличу.

— Ну вот и преувеличь, — ей явно требовалась поддержка.

— Вот пошли поужинаем, чего там сидеть весь вечер!

— Пошли, — ответила Вера.

Он чуть не уронил трубку. Он был в восторге. Он замахнулся трубкой на рака Авву, нацелившегося было отключить телефон. Я сейчас тебя самого запалом трахну.

— Конечно, идем! — сказал он Вере. — Я знаю одно кафе, там не шумно, там можно разговаривать. А можно в корейское пойти, и китайцы, говорят, открыли кафе. А тебя, — прикрыв трубку ладонью, сказал он раку Авве, — я тебя точно трахну.

Последние слова услышала и Вера. Она там не все поняла, сказала: — Тогда у почтамта встретимся.

Алехин был в полном восторге.

Рак Авва, укрывшись за графином, следил за Алехиным с некоторым недоумением. Домик сгорел? Сгорел. Дела застопорились? Застопорились. Верный выбор не сделан? Не сделан. Чего ж радоваться?

— Тебе не понять, — возражал Алехин. — Тебе пора брать билет в один конец. Только не на Черное море. Сунешься на Черное море, я тебя суну в бутыль с царской водкой. Это тебе не пиво под раков. Пиво мы, может, с Верой будем пить.

И вдруг похолодел.

Деньги!

Деньги, бумажки, вся эта ерунда, дающая иллюзию личной свободы…

Ведь у него все сгорело, а перед этим он еще потерял кошелек с получкой… Алехину срочно нужны были деньги. Ну хоть тридцать рублей!

Лучше бы, конечно, рублей сто.

Он позвонил в Госстрах. Ответила вахтерша. Все метелки у Зои Федоровны, Зоя Федоровна отключила свой телефон, у нее инспектор из Москвы, они не скоро освободятся.

Он позвонил сержанту Светлаеву. Домашний телефон не отвечал. Он позвонил прямо в отделение.

— Сержанта Светлаева? — хрипло спросила трубка. — Нет его.

— А где сержант Светлаев?

— В служебной командировке.

— В Черепанове? В Евсино? Может, в Коченево?

— Нет, на Чукотке, — хрипло ответила телефонная трубка.

— Разве у рядовых милиционеров бывают такие командировки?

— А это служебная тайна. — Телефонная трубка даже не извинилась за грубый тон.

Он позвонил Соньке.

— Это ты, скунс? — вызывающе спросила телефонная трубка голосом речника Косенкова. — Чего тебе? Ты же у нас все застраховал, Сонька собирается жизнь мою страховать. Ты уговорил? Ты, скунс, мне за это ответишь.

Алехин покрылся багровыми пятнами и трубку повесил сам.

Рак Авва сказал, выглядывая из-за графина:

— Вот видишь, я говорил, трахни их всех сразу!

В дверь постучали.

Снова сердобольная дежурная? Алехин и первую чашку еще не допил.

Скверный, кстати, кофе пила дежурная.

— Войдите.

Еще из гостиницы выпрут из-за рака, подумал он с опаской. И удивился: и рак, и запал с тумбочки мгновенно исчезли.

Дверь распахнулась.

Коротко стриженный, плотный, пышущий здоровьем и напором, математик Н. ворвался к Алехину.

— Ну? — спросил он Алехина, бесцеремонно разглядывая его, как выставочный экспонат. — Сильно горел?

Особым тактом он никогда не отличался. Мог обратиться на вы, но предпочитал все же более демократичные формы. И был требователен, настаивал на доверии: со мной как с врачом. И задавал кучу невероятных вопросов. Сны снились? Тревоги не ощущал? Мебель не падала?

Тянуло куда-нибудь? Может, видения? Может, хотелось куда-то поехать, совершить что-то, а?

Алехин не успевал отводить глаза. Он чувствовал: сказать о раке это все равно что признаться сержанту Светлаеву в том, что три алкаша подбивали его поджечь море.

А математик Н. присматривался, даже принюхивался.

— Прямо вот все сгорело? Все сгорело, даже картотека сгорела, даже ваш прибор сгорел. Это ничего, прибор мы восстановим. А у тебя, значит, все? Ну прямо все? Ах, портфель остался, ты им окно выбивал. А в портфеле что? Документы? Ах, еще ветровка не сгорела!.. — Математик повертел в руках ветровку, заглянул зачем-то в портфель. — А перед сном ничего не видел? Даже в окно не выглядывал?

Алехин вспомнил сон: кто-то подсовывает ему фотографию, а на фотографии его сгоревший домик… Рассказать такое, засмеют.

— Ничего не снилось, — хмуро сказал он. — Я спал, начал задыхаться, выбил окно. Вот все, что могу сообщить.

Математик понимающе усмехнулся.

— Ну, это понятно. Мы еще к этому вернемся.

Но что он имел в виду под этим, растолковывать не стал. Намекнул:

— Тут надо все говорить. Все, как есть. А то ненароком взлетишь на воздух, есть люди, скажут: а там приборы стояли… Понимаешь? Мои приборы… У меня есть враги.

Он так и бродил по номеру из угла в угол. С недоумением посмотрел на медвежат Шишкина, но ничего не спросил. И вообще математик Н. сам был немножечко с подбабахом, даже льстил странно: я, дескать, страховаться теперь буду только у тебя. «Вот ляпнуть бы ему про рака, про запал», — подумал Алехин, но пожалел математика. Тот и ушел разочарованный. Правда, оставил на тумбочке местную газету. Посмотри, дескать, там всякое есть. А захочешь позвонить, там и телефончик найдется.