Филип Дик - В ожидании прошлого

Джадд принялся искать ручку и блокнот.

* * *

Они неплохо провели время по пути в Дженнер. После обеда приземлились на вертолетной площадке в предместьях города. Дальше добираться к дому Конгросяна, расположенному где-то среди окружавших город лесов, надо было по шоссе, но времени у них было еще хоть отбавляй.

— Ты считаешь, — произнесла Молли, — что на вертолете добраться до его дома нельзя? И что нам придется…

— Мы возьмем такси, — сказал Нат Флайджер. — Ты же знаешь…

— Я знаю, — сказала Молли. — Я читала о них. За рулем такси будет местный селянин. Он познакомит тебя с местными сплетнями, на которых не заработаешь и цента. — Она закрыла книгу и поднялась. — Вот что, Нат, может быть, ты и разузнаешь все, что тебе нужно, у этого водителя? О тайном подвале ужасов в доме Конгросяна?

— Мисс Дондольдо, — хрипло сказал Джим Планк и состроил недовольную гримасу. — Я очень уважаю Лео, но, клянусь честью…

— …меня вы терпеть не в состоянии. — Она подняла бровь. — Интересно, почему, мистер Планк?

— Прекратите! — крикнул им Нат, вытаскивая свою аппаратуру из вертолета и складывая ее на влажной земле.

Воздух пах дождем; он был тягучим и каким-то липким, и это непроизвольно вызвало у Ната чувство отвращения к присущей этому воздуху некой «нездоровости».

— Астматики здесь, наверное, просто кайф ловят, — заметил он, оглядываясь по сторонам.

Конгросяну, разумеется, и в голову не придет встречать гостей. Это их дело — найти и место, где он живет, и его самого. Честно говоря, им очень повезет, если он вообще их примет. Нат прекрасно понимал это.

Молли осторожно выбралась из вертолета (на ногах у нее были легкие босоножки) и сказала:

— Забавно пахнет. — Она глубоко вдохнула, и ее яркая хлопчатобумажная блузка натянулась на груди. — Ой, будто тут везде гниет растительность.

— Так оно и есть, — сказал Нат, помогая Джиму Планку выгрузить его технику.

— Спасибо, — пробормотал Планк. — Полагаю, я заработал это, Нат. И сколько времени мы собираемся здесь проторчать?

Он смотрел на Флайджера так, будто ему ничего больше не хотелось, кроме как забраться в кабину вертолета и отправиться назад. На лице его Нат видел откровенную панику.

— Эти места, — сказал Планк, — всегда вызывают у меня в памяти детскую книжку про злобных, — голос его опять сделался хриплым, — троллей.

Молли посмотрела на него и резко рассмеялась.

Тут к ним подкатило такси. За рулем его не было никаких местных селян. Это была двадцатилетней давности тачка с автоматической системой управления. Они быстро загрузили ее аппаратурой и личными вещами, и такси-автомат выкатилось с вертолетной площадки и направилось к дому Ричарда Конгросяна, адрес которого нашелся в системе управления такси.

— Интересно, — сказала Молли, наблюдая за проносящимися мимо старомодными домами и магазинами, — как они тут развлекаются?

— Возможно, таскаются на вертолетную площадку, — заметил Нат, — и глазеют на тех, кто сюда прилетел.

«На таких, как мы, — подумал он, глядя на пешеходов, которые провожали такси любопытными взглядами. — Мы и есть для них главное развлечение. Других здесь просто не бывает».

Городок оставался таким, каким был до катастрофы 1980 года: у магазинов были окрашенные фасады с витринами из стекла и пластиковыми рамами, которые давно растрескались и находились в невероятно унылом состоянии. А рядом с огромным обветшалым зданием супермаркета Нат увидел пустующую стоянку для бензиновых и дизельных автомобилей — наземных транспортных средств, которых больше попросту не существовало.

«Для человека, хоть на что-то способного, — подумал Нат, — жить здесь равносильно самоубийству».

Только тяга к подобному странному суициду могла заставить Конгросяна покинуть огромный и жизнедеятельный мегаполис Варшавы, одного из крупнейших в мире центров деловой активности и коммуникаций, и перебраться сюда, в этот мрачный, пропитанный дождем, заживо гниющий городишко. Или это была одна из форм епитимьи?[27] Может ли быть такое? Наказать себя за одному Богу известное преступление!.. Может быть, за то, что его сын родился специалом? Если, конечно, слухи, о которых упомянула Молли, соответствуют истине…

Он вспомнил, как пошутил Джим Планк по поводу аварии, в которую попал Ричард Конгросян, и его отросших рук. Но у Конгросяна и так имеются руки — он просто способен, исполняя свою музыку, обходиться без их помощи. Без них он может добиваться большего количества нюансов тональной окраски, более четкого ритма и гармонии. Тем самым он обходится без каких-либо телесных компонентов — ум артиста непосредственно связан с клавиатурой.

Догадываются ли бредущие по этим разрушающимся улицам люди о том, кто живет среди них? Скорее всего, нет. По всей вероятности, Конгросян живет затворник затворником, замкнувшись в кругу семьи и не принимая никакого участия в жизни здешнего общества. Своего рода отшельник… Да и неудивительно. Ведь если местные жители узнают о Конгросяне, они сразу начнут относиться к нему подозрительно, поскольку, с одной стороны, он знаменитый артист, а с другой — психокинетик. И ему придется нести двойное бремя. Несомненно, встречаясь с этими людьми в обычной обстановке — например, делая покупки в местной бакалейной лавке, — он не пользуется своим даром и употребляет верхние конечности, как все простые смертные. Разве только у него смелости побольше, чем представляется Нату…

— Когда я стану всемирно известным артистом, — сказал Джим Планк, — первое, что я сделаю, это переберусь в такой вот болотистый рай, как этот. — Голос его просто сочился сарказмом. — Это будет мне прекрасной наградой.

— Да, — согласился Нат, — должно быть, совсем неплохо делать деньги на таланте.

Голос его прозвучал рассеянно — впереди появилась толпа, и все внимание Ната переключилось на нее. Транспаранты, флаги, демонстранты в форме… Тут он понял, что перед ним демонстрация политических экстремистов, так называемых «Сыновей Иова», неонацистов, которые в последнее время, как мыши, разбегались повсюду, даже здесь, в этом захудалом калифорнийском городишке.

Впрочем, есть ли лучшее место для «Сыновей Иова», чтобы показать себя? Эта запущенная местность была прямо-таки пропитана духом поражения; здесь живут те, кто потерпел неудачу на жизненном пути; это самое настоящее обиталище бефтов, не играющих никакой реальной роли в системе. А «Сыновья Иова», подобно нацистам прошлого века, питаются разочарованиями и утраченными надеждами. Именно такие тихие заводи, городишки, мимо которых прошло время, и были настоящей питательной средой для движения… Так что не стоит удивляться, видя такую картину.