Виталий Забирко - Космический хищник (Путевые записки эстет-энтомолога)

Темное воспоминание в глубине сознания колыхнулось, мистически притягиваемое неполным кругом экзопарусников Сивиллы, и мне стоило громадных усилий совладать с собой, чтобы вернуть душевное равновесие и трезвость мысли. Не дождетесь от меня психического срыва!

С этой стороны склон холма был еще круче, и я не спустился, а скатился к водопаду по траве, как со снежной горки. Здесь я помыл руки, умылся, затем напился ледяной воды, все время ощущая на себе взгляд сивиллянки, но и не думая обращать на нее внимание. Мне нужен был экзопарусник, а от сивиллянок — ничего. Они же хотели что-то от меня, значит, пусть и обращаются ко мне, а не я к ним.

Искупаться в переохлажденной воде водопада я не рискнул и отошел по берегу озерца туда, откуда брала свое начало речушка. Сивиллянка стояла на противоположном берегу как раз напротив, но я на нее по-прежнему не глядел. Будто ее не было. Неторопливо раздевшись, потрогал ногой воду. Нагретая солнцем, здесь она была значительно теплее, но в то же время сохраняла кристальную прозрачность — несмотря на рябь на поверхности от водопада, каменистое дно у берега хорошо просматривалось. Глубокое озерцо, в которое хотелось нырнуть без оглядки.

Все же я не выдержал и посмотрел на сивиллянку, как бы спрашивая, что они собираются со мной делать в этот раз? Но сивиллянка молчала. Смотрела на меня добрым, всепонимающим взглядом и улыбалась. Словно с иконы. С таким выражением грустного умиротворения на лице смотрят на проказничающих детей и с таким же точно выражением провожают в последний путь до могилы. Всепрощение мадонны было написано на лице сивиллянки, но я его не просил. Не нуждался в прощении грехов, потому что никогда не отождествлял свои даже самые жесткие поступки с грехом. Это удел слабых. Не способен на поступок не совершай его, чтобы потом не каяться.

Закутанная в желто-солнечный хитон сивиллянка стояла неподвижно, а ее отражение играло на мелких волнах разноцветными бликами, будто зеркальное эго раскинуло руки, и хитон полоскался на неощутимом ветру.

Я скользнул взглядом по ее отражению, и сердце у меня остановилось. Под водой, скрываемый от взгляда отражением сивиллянки и рябью озера, трепетал великолепный экземпляр экзопарусника Сивиллы с трехметровым размахом крыльев!

Кажется, я удивился — более простой охоты в моей жизни еще не было, но эта мысль промелькнула где-то на задворках сознания и тут же исчезла. Предстояла отнюдь не легкая ловля экзопарусника голыми руками и под водой, а сивиллянки, естественно, ничем не помогут.

— Ты уверен, что не хочешь узнать свою судьбу? — внезапно спросила сивиллянка с того берега.

Вопрос прозвучал настолько неожиданно и не к месту, что я, занесший уже ногу, чтобы тихо ступить в воду, вздрогнул и неуклюже замахал руками, балансируя на берегу и стараясь не свалиться в озеро с шумом и плеском. Прощай тогда охота…

— Слушай, не мешай, — сквозь зубы прошипел я, чтобы не спугнуть плещущегося под водой экзопарусника. — Сколько тебе можно повторять, что свою судьбу я творю сам? Собственными руками. Как прошлую, так и будущую. И так будет всегда.

Я аккуратно вошел в воду и, раскинув для равновесия руки, сделал шаг, второй. Глубина у берега была большой, и я погрузился по грудь. Экзопарусник тотчас исчез из поля зрения, и я на всякий случай выждал пару минут — вдруг он заметил меня и выпорхнет из-под воды? Подобное поведение экзо-парусников, одинаково вольготно чувствующих себя как в воздушной, так и в водной среде, встречалось впервые, но тем ценнее будет экспонат. Если, конечно, я его поймаю.

— А ты уверен, что прожил именно свою судьбу? — тихо-тихо спросила сивиллянка. В голосе ее было столько горечи, словно она жалела меня. Жалела мою пропащую и неприкаянную душу. Почти как монах Барабек, только с абсолютно противоположными эмоциями.

Но я не принял ни ее жалости, ни всепрощения. Какое мне до этого дело, когда под водой ждала мечта последних лет — таинственный экзопарусник Сивиллы Moirai reqia. Он — моя судьба, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы претворить ее в жизнь. Сосредоточившись на предстоящей охоте, я мягко оттолкнулся от дна ногами и бесшумно нырнул.

И в тот самый момент, когда голова оказалась под водой, дремавшее на дне памяти забытое воспоминание выплеснулось в сознание темным всепоглощающим мраком.

Глава 10

— Руку! Руку давай! — кричала Тана, раскачиваясь на серой бахроме дыхательных корней гигантских мангров.

Хватая ртом воздух, я вынырнул из соленой, как рапа, мутной воды, попытался схватить протянутую руку, но не достал и снова погрузился под воду, если так можно назвать коричневую жижу, насыщенную танином и взвесью гумуса.

Вынырнув второй раз, я понял, что до руки Таны мне не дотянуться, и схватился за мертвую, высохшую лиану, палкой свисающую к воде.

— Не трогайте бандачу! — запоздало заорал Кванч.

Лиана треснула, разломилась, на голову посыпалась труха и какие-то насекомые, а я снова погрузился в воду. Но все же благодаря лиане удалось продвинуться немного вперед, и когда я вынырнул в третий раз, то дотянулся до руки Таны. Кванч перепрыгнул с гнутого ходульного корня на вертикальный корень-насос, прилепился к нему пальцевыми присосками и схватил меня за левую руку. Вдвоем они подтянули меня поближе, подхватили под мышки и выдернули из зловонного болота на нижний ярус мангровых дебрей.

— Где ногокрыл?! — яростно отплевываясь, заорал я на Кванча.

Кадык на тонкой шее зеленокожего проводника дернулся, Кванч виновато моргнул, и большие выпуклые глаза втянулись в глазницы, превратившись в щелочки.

— Ушел… — как плетью, махнул Кванч тоненькой ручкой куда-то влево.

Из дебрей гигантских мангров доносился треск ветвей, ломаемых удаляющимся ногокрылом-отчи-мом, и его затихающее взревывание. Вовремя на моем пути оказалось болото, иначе ногокрыл просто-напросто раздавил бы меня своей тушей.

— Еще одна такая выходка, — процедил я, испепеляя взглядом проводника, — и утоплю в болоте! — Да, бвана Алексан, — смиренно мигнул Кванч, не проявляя никаких эмоций. Утопить земноводного аборигена мне вряд ли бы удалось.

— Камень на шею привяжу, и пойдешь ко дну как миленький! — уточнил я и тут же понял, что сморозил очередную глупость. Острова гигантских мангров на Аукване представляли собой сложный растительный конгломерат, где и песчинки не найдешь, не говоря уже о камне. А минеральное дно, к которому крепились опорные корни гигантских мангров, находилось в сотне метров от поверхности океана Аукваны.