Андрей Егоров - Балансовая служба

Митрохин подобрал огненный кинжал и на шатающихся ногах побрел куда-то, не слишком понимая, куда направляется. Левую руку он почти не чувствовал, только боль пульсировала в ушибленном плече. Шея онемела. В глазах пылали радужные пятна. Он приблизился к силату. Тот еще шевелился. Шарил по траве. Хрипел. Митрохин упал на колени и вонзил огненный кинжал в горло врага. Послышалось шипение, кровь запузырилась на клинке. Хазар'ра дернулся и затих.

Иван Васильевич попытался подняться. Но в голове у него помутилось. Упасть ему не дали – заботливые руки подхватили спасителя богочеловека и понесли.

– Осторожнее, – командовала Медея, – несите к броду. Я лично займусь его излечением.

Огонек на карте погас, словно кто-то перерубил свечу кинжалом. Мудрейший страшно закричал, вскочил, потрясая кулаками. Бледное лицо его сделалось пунцовым от гнева. Жизнь последнего из загонщиков – убийц богочеловека – оборвалась.

Все кончено. Он не выполнил данное Саркону обещание. С его проницательностью владыка будет знать о промахе уже очень скоро. Стараясь отогнать мысли о поражении, Каркум заспешил из своих покоев, где провел больше суток.

Он шел вдоль опоясывающей дворец стены и раздавал указания слугам: «Пятьдесят небесных копейщиков, живо. Сорок вооруженных огненными мечами ифритов. Двадцать воинов с громовыми молотами. И чтобы все в полном боевом облачении»…

– Эй, ты! – крикнул он. Огромный ифрит стоял неподалеку, сжимая в руке тарелку с дымящимся варевом. – Пойди сюда!

Тот поспешил приблизиться, справедливо опасаясь гнева Каркума.

– Собирайся, – скомандовал Мудрейший, – пойдешь с отрядом.

– Хорошо, – пробасил тот.

– Ну где они, где эти уроды?! – заорал Каркум и зашагал к казармам, крайне возмущенный нерасторопностью слуг. – Я их заставлю шевелиться…

Он и не заметил, как миновал этот час. Казалось, прошло всего одно мгновение, и вот он уже покачивается на спине эвкуса, направляясь на северо-запад, туда, где обосновался богочеловек со своими сторонниками.

Каркум боялся признаться себе, что не знает, как именно будет действовать. У него не было конкретного плана. Если задуматься глубже, то им двигало одно лишь стремление – оказаться как можно дальше от дворца Саркона, укрыться от его гнева. Может быть, владыка пощадит его, если он выполнит свое предназначение и уничтожит богочеловека. Уж он-то проследит за тем, чтобы чаши равновесия склонялись на сторону джиннов. Если его не будет в живых, что произойдет? Мудрейший считал, что страну охватит смута и люди выйдут из-под контроля. Жаль, что Саркон не разделял его убеждений, полагая людей не способной к бунту низшей расой.

Они успели миновать холмы Беспечности и перейти вброд иссушенную солнцем реку, берущую здесь свое начало, когда их настиг всеведущий владыка Хазгаарда. Послышалось тихое жужжание, словно навязчивое насекомое кружилось поблизости. Каркум насторожился. Тронул висящий на шее амулет солнца – защиту. Тот оказался таким горячим, что ему пришлось отдернуть руку. Затем амулет рвануло вверх, цепь разорвалась, и он полетел прочь. Мудрейший вытянул руку, силясь поймать драгоценный магический предмет. Слишком поздно. Пальцы его схватили пустоту. Солнечный диск, блеснув напоследок, зарылся в песок. И голова силата взорвалась дикой болью. Он вскрикнул, схватился за виски и оказался в абсолютной пустоте, где не было никого и ничего, только он один и терзающая его сознание боль. Голос Саркона отчетливо произнес:

– Принеси мне его голову, Каркум!

– Клянусь! – прошептал Мудрейший. – Клянусь, что сделаю это. Я вернусь к тебе с его головой. Только не убивай меня.

Боль ушла столь же внезапно, как и появилась.

Во рту остался соленый привкус крови. Мудрейший зашевелился и почувствовал под пальцами песок. Открыл глаза и понял, что упал со спины эвкуса и лежит на земле. Вокруг столпились ифриты с озабоченными лицами.

– Что встали? – проворчал Каркум. – Помогите мне!

Сильные руки подняли его и усадили в седло.

Мудрейший с содроганием вспомнил страшное чувство пустоты, в которой он оказался. И кошмарной слабости, беспомощности мелкого травоядного зверька перед неимоверной силой крупного хищника, которому ничего не стоит растерзать тебя, была бы охота.

Непомерные магические способности Саркона и маниакальный склад его личности всегда пугали первого силата Хазгаарда. А сейчас он ощутил со всей отчетливостью – стоило владыке только захотеть, и он лишился бы разума, обратился в мгновение ока в дряхлого безумца, с блеклым взглядом и ниткой слюны, тянущейся из уголка рта. Так, говорят, выглядел великий мудрец Амуд'ра в конце своей долгой жизни. По слухам, Саркон отнял у него разум. Каркум хотел умереть на вершине славы, оставив соплеменникам образ мудрого, влиятельного силата, а не выжившего из ума жалкого старика. Какая глупая иллюзия – что его защищает амулет. Владыка мог в любой момент отнять у него бесполезную детскую игрушку. От нее никогда не было толка. Просто владыке удобно держать его на коротком поводке, давая почувствовать в себе иллюзорную силу…

"Интересно, сколько лет Саркону? – подумал Каркум. – Если он знал великого Амуд'ру. Черное божество поддерживает его тело, не дает стареть.

А магическая мощь его все крепнет день ото дня.

Кто-нибудь пробовал когда-либо убить Саркона?.."

Мудрейший заметался мыслью, попытался думать об отвлеченных вещах, но сознание неизменно возвращало его к этой опасной идее, пока он не понял, что у него остался единственный шанс спастись – принести голову богочеловека. Возможно, тогда владыка простит ему крамольные мысли. В конце концов любое разумное существо – слабо, ему сложно контролировать процесс мышления. Столь часто проникающий в сознание своих подданных силат должен знать, что злоумышляющий не всегда является врагом, а думающий о фиалках – другом.

Когда Митрохин очнулся, Медея сидела рядом.

– Ты меня спас, – сказала она, заметив, что Иван Васильевич пришел в себя.

– Хм-м, – выдавил Митрохин, не зная, что нужно говорить в таких случаях, – у меня были к нему свои счеты.

– Это неважно, главное то, что теперь ты знаешь – мы неразрывно связаны.

Митрохин приподнял голову, вглядываясь в черты лица Медеи: не шутит ли? Нет, не шутит.

Говорит абсолютно серьезно. Она очень изменилась с тех пор, как он ее видел в последний раз. За то время, что Иван Васильевич провел в Хазгаарде, девочка-студентка повзрослела и словно обрела некое особенное знание, не доступное простым смертным.

В ней появился внутренний свет, думал Митрохин.

Она и правда похожа на богочеловека. У Ивана Васильевича потеплело в груди. Он ощутил нечто похожее на священный страх. И еще предчувствие того, что грядут перемены в его судьбе.