Андрэ Нортон - Ночь масок Звёздное колесо Опасные сны

И вот возник знак подвески — полная луна, увенчанная полумесяцем. Теперь лучи исходили от концов рогов — и не наружу, а внутрь от каждого рога, они ограждали Гвеннан от стены мрака. И знак подвески не рассеивался, не превращался в туман, из которого сгустился. Его лучи образовали дверь, через которую сё пронесло.

А что дальше? Её встречали. Тут были те, чьи лица ей знакомы по другим временам, и она рада их видеть. У неё сохранились смутные воспоминания о поездке верхом — не на земной лошади, а на животном, гордо несущем голову с единственным, украшенным золотой спиралью рогом. Она вошла в большой дворец, в котором толпилось множество людей: мужчины в великолепных кольчугах под плащами тонкого шёлка, украшенными драгоценными камнями и нитями жемчуга, женщины, платья которых были как будто сплетены из солнечных лучей и морской пены.

…Но не всё здесь свет. Она бежала, тело сё было напряжено от страха, сердце так колотилось в груди, что вот-вот могло вырваться из неё, она бежала по улице, все двери на которой были закрыты, её преследовала страшная опасность, а она должна была из последних сил бежать от неё.

…Она лежала на грязной соломе, горло пересохло от жажды, сквозь пробоину в обрушившейся стене било жаркое солнце. В ноздрях у неё стоял запах разложения — это разлагалось её смертное тело, гнило ещё до того, как лишилось жизни, и она про себя взывала к смерти, такой безжалостной, потому что никак не приходила.

…Лес, в котором деревья временами превращаются в женщин. Они насмехались над ней, когда она пыталась увернуться от цеплявшейся ветви или найти проход между стволами, которые сдвигались, преграждая ей путь.

…Она спотыкалась о камни, которые могучее море выбросило на берег; на берегу в помине не было мягкого песка, он сплошь покрыт скалами, по которым очень трудно идти; скалы — в зелёной и жёлтой слизи. Над головой пронеслась тень — какое-то крылатое существо, достаточно большое, чтобы поднять её и унести, если захочет. Поэтому она спряталась меж скал, закрывая руками голову, не надеясь остаться незамеченной.

…А теперь под ногами песок — но не намытый водой — бесконечные пески, никаких следов или дорог. Тут и там ветер причудливо обнажает скелеты — животных или людей в проржавевших доспехах — или маленькие груды костей в гниющих тканях. По этой пустыне бежало большое войско, воины один за другим падали и умирали. Она споткнулась о стоявший в песке торчком шит.

…Теперь не лес из деревьев-женщин, не скалы или песок — сплошная серость, в которой растут гигантские грибы, болезненно-желтые, иногда с ярко-красными шляпками на стройной ножке — они высоко вздымаются над её головой. И она не идёт и не бежит, а прыгает, тело её согнуто, трансформировано, и она даже не хочет взглянуть на своё отражение.

И всё время так — она переходила из одного места в другое, всегда новое, некоторые были яркие и прекрасные, другие — тёмные и ужасные. И она понимала, что в каждом из них она жила — или будет жить. В каждом у неё имелась обязанность, которую может выполнить только она, выбор, который только она должна сделать. Но она ни разу не узнала, в чём эта обязанность, каков этот выбор, потому что нигде не задерживалась.

Наконец, последняя сцена — она стояла на тёмном холме. Над ней простиралось ясное безоблачное небо с хорошо видными звёздами — они казались гораздо ближе, чем всегда. Она заметила многие звёзды, которых раньше никогда не видела. Звёзды не неподвижны, они двигались торжественным маршем, образовав на небе круг, и время от времени меняя своё положение. И наконец заняли те же места, что и когда она впервые взглянула на них. Звёздное колесо завершило оборот.

И тут её охватила тьма, но не пугающая. В ней было тепло и уютно. В этой тьме она больше не видела снов.

Гвеннан проснулась. Окно спальни сплошь затянуло льдом, но дневной свет всё же проходил. Она взглянула на часы — восемь! Проспала, и теперь надо торопливо одеться, поесть и бежать на работу. На улице навалило снега, но она слышала грохот снегоуборщика. Род Андерсон, который держит снегоуборщик в своём сарае за городом, тоже направляется на работу. По крайней мере, хоть часть пути будет расчищена.

Зазвенел телефон: Ньютоны спрашивали, всё ли у неё в порядке. Она быстро успокоила их. Пол обещал попозже натаскать ей ещё дров. Гвеннан так захватили мелочи зимней жизни, что она почти забыла свои сны. Больше того, многие из них действительно совсем забылись, как обычно бывает со снами. Одной рукой она держала вилку, другой составляла список вещей, которые нужно запасти на случай непогоды.

Солнце светило довольно слабо, когда Гвеннан пробиралась по сугробам к дороге. На небе снова появились тучи. Если пойдёт снег, лучше ей закрыть пораньше и уйти домой.

Невдалеке пролетел снегоход идо Гвеннан в морозном воздухе донёсся смех пассажиров. — Девушка, бредя по заснеженной дороге, снова удивилась простоте и привычности окружающего мира. Всё шире становилась пропасть между нею, между тем, что заключено в её сознании, и всем остальным. Она покачала головой. Никакой полуночной работы больше. Никаких необычных занятий. Она не смеет. Утром у неё бывали мгновения, когда знакомая кухня, всё в доме казалось ей абсолютно чужим. То, что происходит с нею, — опасно. Нет! Нужно положить этому конец. Она должна твёрдо держаться привычной жизни.

Реальность — это хруст снега под ногами, холод, жалящий обнажённые части лица между шарфом и вязаной шапочкой. Она — Гвеннан Даггерт и только ею и хочет быть. Остальное…

Она почувствовала страх — что случится, если её одержимость станет кому-нибудь известна? Большинство горожан и так считают её странной, она это хорошо знает. И такое небольшое расстояние между странностью и признанием тебя душевнобольной. Она должна вести обычную прежнюю жизнь, как жила до этого водоворота снов и рассуждений.

Добравшись до библиотеки, Гвеннан приняла решение. Она быстро схватила цепь подвески и рывком сняла её с шеи, чувствуя, что если не освободится сразу, то никогда не. сможет этого сделать.

Она была тёплая, нет, горячая, будто гневно предупреждала сё. Гвеннан взяла со стола конверт, сунула туда подвеску с цепью, запечатала. Конверт в свою очередь отправился в самый угол ящика. Она соберёт все эти книги и отправит их назад, туда, откуда их прислали. С этим она покончила, если хочет сохранить здравомыслие и нормальный взгляд на мир.

Сегодня не очень много посетителей, но когда она в перерыв прибиралась на полках, зашёл Джим Пайрон.

— Погода не очень хорошая, — он стряхнул снег с тяжёлых башмаков, потом сел на стул у двери, снял обувь и прошёл к столу в толстых двойных носках. — Говорят, надвигается сильная буря. Как у вас с запасами?