Еремей Парнов - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1978. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Вера Брониславовна всегда занимала номер люкс на втором этаже, выходивший окнами на старые торговые ряды с полукружьями арок.

Номер был однокоечный, для важных командированных, но вида самого казенного: славянский шкаф, обеденный круглый стол на толстых ножках, письменный стол с мраморным чернильным прибором, кровать, тумбочка, пара стульев, обитых коричневым дерматином. От всего пахло тряпками и дезинфекцией.

С приездом старой дамы унылая гостиничная обстановка совершенно преобразилась. Вера Брониславовна привозила с собой множество ярких аксессуаров домашнего уюта. Круглый стол с позорными кругами от стаканов был теперь застелен тонкой клеенкой итальянского производства — на зеленом фоне золотые венецианские бокалы. Дерматиновые стулья скрылись под пестрыми платками из Японии. На тумбочке, тоже задекорированной чем-то ярким, стояла крохотная хрустальная вазочка с веточкой белой сирени. Письменный стол сплошь устилали брошюры и типографские афиши, сообщающие о выступлениях В. Б. Пушковой.

Больная полулежала на кровати, застланной не гостиничным плюшевым покрывалом, а привезенным из дома шотландским пледом. На Вере Брониславовне был нейлоновый стеганый халат, черный с золотом. Ноги она укрыла легчайшим мохеровым одеялом, которое, по ее уверениям, занимало в чемодане самую чуточку места.

С утра пораньше заботливая Ольга Порфирьевна принесла больной кофе в термосе и куриные котлетки.

— Я так счастлива, что побывала в Нелюшке! — говорила Вера Брониславовна, слабо покашливая. — Какой милый человек ваш председатель! Сама бы я ни за что не выбралась, да теперь и не выберусь уже до конца моих дней.

Ольга Порфирьевна протестующе замахала руками:

— Не спорьте, не спорьте, мне уже недолго осталось! — Больная опять покашляла. — Покойный Вячеслав Павлович последние годы очень тосковал по родным местам, да все как-то не получалось с поездкой — то денег не было, то еще что-нибудь. Только и успел незадолго до кончины.

Безуспешно пыталась Ольга Порфирьевна избавить больную от мрачных мыслей. И тут, на счастье, кто-то постучался в номер. Стук еле слышный, почти царапанье. Кто-то очень деликатный стоял за дверью.

— Войдите! — слабо крикнула Вера Брониславовна, но ее голос не был услышан за толстыми дубовыми филенками.

— Ну кто там? — Больная занервничала. — Олечка, откройте, пожалуйста.

Ольга Порфирьевна открыла дверь и отпрянула, увидев владельца синего «Москвича».

— Разрешите? — Он приветственно сдернул свою мерзкую кепчонку.

— Да, да, пожалуйста! — отозвалась Вера Брониславовна.

Он вошел, держа в одной руке рыжую кепчонку, а в другой — кожаный баульчик с красным крестом.

— Я ваш сосед по гостинице. Узнал, что вы хвораете, и дай, думаю, зайду к болящей. Сейчас ГАИ обязывает иметь в машине аптечку. — Он положил кепчонку на стул и расстегнул «молнию» на баульчике. — Тут у меня что хотите! И салол, и валидол, и аспирин, и борная кислота.

— Очень мило с вашей стороны! — Вера Брониславовна благодарно улыбнулась.

Она возила с собой кучу редкостных лекарств на все случаи жизни. По сравнению с ее запасами аптечка автомобилиста выглядела смехотворно. Однако Вера Брониславовна заинтересованно покопалась в баульчике и с радостными восклицаниями извлекла анальгин.

— Я вас не ограблю?

Ольга Порфирьевна только удивлялась.

— Простое человеческое участие иной раз целебней лекарств! — Вера Брониславовна убрала анальгин в тумбочку. Она в самом деле заметно приободрилась с приходом внимательного соседа, перестала покашливать. — Присаживайтесь, если никуда не торопитесь. Ваше имя, отчество?

— Спартак Тимофеевич.

Он присел на краешек задрапированного стула.

— Вот имя, по которому можно узнать и возраст, — заметила Вера Брониславовна, назвав гостю себя и Ольгу Порфирьевну. — В начале двадцатых годов были в моде для мальчиков имена Спартак или Радий, а для девочек — Марсельеза, Идея…

Гость смущенно посмеялся:

— Мама долго не соглашалась, но отец настоял. Его крещеное имя Тимофей. Отцу оно ужасно не нравилось. Тимофей расшифровывается как «честь богу», а мой батя был красный кавалерист. У отца в отряде воевал один бывший семинарист. Вот он и просветил насчет имени. От него же отец узнал про Спартака, вождя восставших рабов… Отец у меня был кадровый военный, погиб в первые дни войны.

Он рассказывал о себе доверительно и простодушно. Вера Брониславовна слушала в обычной своей манере. Ольга Порфирьевна усиленно старалась не верить ни единому слову. Спартак Тимофеевич казался ей не тем, за кого себя выдает.

Меж тем Вера Брониславовна, приняв участие подозрительного типа за чистую монету, разговорилась о своих недугах.

— Чуяло мое сердце, что в этом году у меня будет несчастливая поездка. И вот видите, слегла. Не знаю, как теперь доберусь до Москвы. Я стала очень тяжело переносить дорогу. От стука вагонных колес у меня начинается невыносимая головная боль. А эта вечная грязь в уборных!

— Так в чем же дело! — Спартак Тимофеевич от радости покраснел, даже лысина запылала. — Я могу вас довезти на машине.

Вера Брониславовна выказала большую заинтересованность.

— Наверное, очень приятно путешествовать на своем автомобиле. В дни моей молодости машин было мало, а еще меньше денег у нас с мужем. — Она вздохнула. — Скажите, за сколько часов можно отсюда доехать на машине до Москвы?

— Часов за восемь.

Она покачала головой:

— Такая поездка не для меня. Я не выдержу. Восемь часов!..

— Восемь получается с остановками, — принялся уговаривать Спартак Тимофеевич. — У меня правило — отдыхать от руля каждые два часа. И непременно поесть горячего. По пути сюда я разведал неплохие ресторанчики. Мы с вами заедем в Торжок к самому Пожарскому. О нем еще Пушкин писал: «Пообедай у Пожарского в Торжке».

С подозрительной настойчивостью он расписывал Вере Брониславовне все прелести поездки на машине из Путятина в Москву. Ольга Порфирьевна никак не могла разгадать, что за расчет у этого афериста. Но расчет непременно должен быть. Этот тип хочет как можно скорее увезти Веру Брониславовну из Путятина. А она, бедняжка, ничего не подозревает. Оживилась, глаза разгорелись… Вера Брониславовна уже почти дала свое согласие отправиться в путь, как только Спартак Тимофеевич заберет свой автомобиль из починки.

Ольга Порфирьевна ужасно боялась оставлять больную с человеком, не внушающим доверия, но пришлось. Она прытко посеменила к себе в музей и оттуда позвонила в милицию Фомину.