Стаснислав Коронько - Механизм "Ноль"

Лицо подполковника скривилось и от этого стало очень уродливым, похожим на морду жабы. Последнее слово он выговорил с уже нескрываемой ненавистью. Оно прозвучало как пощечина, плевок в лицо:

— … убийца.

Однако кроме одного человека на него уже никто не обратил внимания. Все были слишком сильно поражены этой новостью, чтобы думать о чем-либо другом. Илья и Лука, Генрих и Тэм радовались и смеялись, хмурились и грустили одновременно. Они хлопали друг друга по плечам, коленям, хватали друг друга за руки и трясли их, но за их ликованием скрывалось мысли, что не давали им по настоящему насладиться так давно ожидаемыми словами. "Неужели все это путешествие, все наши испытания, все наши жертвы оказались напрасными? Что же нам теперь делать дальше, что же со всеми нами теперь будет?" — думали они, и эти вопросы были написаны на их лицах.

Ен же думал совсем о другом. О своих ошибках, заставивших его пройти этот путь и оказаться по другую сторону стола от землянина, объявляющего начало мира. Останься он в госпитале, и тогда никто не посмел бы назвать его предателем и самым большим разочарованием Агарда. Не пришлось бы убегать, прятаться, стрелять и снова убивать. И тогда совсем юный Тамил и угрюмый Алик остались бы живы, Марат с Ильей уже начинали новую жизнь, Лука до сих пор стоял во главе своей банды, а Тэм продолжил бы свою борьбу с премьером. Только уже без него.

От всеобщего почета и уважения его отделяло всего пять дней, и Ен отдал бы все, чтобы снова вернуться назад и оказаться в своей палате за минуту до того, как по всему зданию разнеслась раскатистая трель пожарной сигнализации. Стоило всего лишь выйти со всеми наружу, дождаться пожарных и назвать свое имя во время переклички, чтобы оказаться через пять дней настоящим героем, человеком, которого на этой планете будет знать и приветствовать каждый встречный. Не побеги он тогда наверх, к охваченным пламенем этажам, быть ему гордостью и любимым сыном Агарда. Тогда, возможно, слова лести и восхищения от окружающих излечили бы его душевные раны, прогнали воспоминания о своих страшных деяниях в самые потаенные уголки памяти, откуда уже ничто не смогло бы их извлечь и где они были нестрашны. И вскоре он уже и сам поверил бы, что все четыре года на фронте были прожиты им не зря, что все жертвы его боевых товарищей были не напрасны, а сам он был чист и невинен, как тот семнадцатилетний юноша, который впервые взял в руки оружие, ведомый громкими словами о свободе и долге.

Вот только какого цвета были бы его сны, согласись он на такое…

Едва эта мысль мелькнула в голове Ена, он понял, что ничуть не раскаивается за свое бегство из госпиталя. Да, очень многое он хотел бы исправить, переиграть заново, но только не решение расстаться со своей предыдущей жизнью. Это был по настоящему правильный поступок, и только он вел его по единственно верной дороге. К свету.

А героем его сделают и без него самого. Так обещал Клим. Однако живой Ен уже был никому не нужен, а вопрос, куда теперь деваться, если земляне покидают планету, вставал особенно остро. Он открыл рот и приготовился спросить подполковника об этом, но его опередил Марат.

Мальчик хорошо расслышал последнее слово подполковника и, вырвав голову из объятий ликующего брата, вскочил на ноги. Он весь дрожал от ярости и обиды, а по его щекам опять потекли слезы. Набрав воздуха, он громко, истерично закричал, наклоняясь вперед при каждом слове:

— Ен-не убийца! Это все вы! Вы уничтожили наш город, вы убили моих родителей и моих друзей! Правильно, что Ен вас уничтожал. Только жаль, что он не перебил вас всех!

Неподдельная злость в голосе ребенка проняла даже солдат, неподвижно стоявших вокруг стола. Они все дернулись и повернулись к нему, оставив Ена на одно мгновение без внимания. Однако и он тоже был не меньше окружающих поражен словами Марата. Несомненно, тот начал закипать уже давно, у него, конечно же, была причина ненавидеть землян, но никто не предполагал, что мальчика одолевали такие чувства и мысли. Ведь даже его брат смог сдержаться и не стал предъявлять претензий к землянину, который, конечно же, не мог быть причастен к приказу об уничтожении купола Самуй. Просто потому, что такие люди сидят в кабинетах повыше, их форма — шикарные костюмы, а оружие — перо или ручка.

Схватив брата за руку, Илья силой заставил Марата сесть на стул, приказал ему замолчать и взглянул на подполковника, готовясь принести извинения за поведение брата, однако реакция подполковника заставила его забыть о своем намерении. Скривившиеся в улыбке губы Исайи привели Илью в ярость. Этот человек улыбался! Улыбался и даже не пытался выказать ни толики раскаяния! Он просто обязан был почувствовать ту ненависть и боль, которые испытывал его брат! И пусть потом его солдаты делают с ним что угодно…

Илья вскочил со стула и кинулся к подполковнику. Двое солдат перехватили его и потащили обратно к его месту. Илья яростно брыкался и вырывался, однако на броню землян его попытки освободиться не производили никакого впечатления. Силы были слишком неравны, и Илья оставил бесполезные попытки пробиться к Исайе. Если не кулак, то слова сотрут с его лица эту улыбку, решил он и просто закричал:

— Чего ты лыбишься, урод?! Тебе так весело вспоминать, как вы уничтожили наш город?!

Слова Ильи достигли цели, и пристыженный подполковник опустил глаза.

— Прошу меня простить, — пробормотал он, — я совсем забыл, что тут есть люди, проживавшие в Самуй, и позволил себе неоднозначный жест. — Подполковник поднял голову и, убедившись, что все внимание повстанцев сейчас приковано к нему, объяснил: — Я отнюдь не радовался, я просто не мог не улыбнуться, когда вспомнил ту ложь, что все считают истиной вот уже несколько лет. И состоит она в том, что мы имеем отношение к уничтожению вашего города.

В тишине, повисшей в комнате после этих слов, нервный смешок Тэма прозвучал как выстрел.

— Я знал, я знал, что здесь что-то нечисто, — прошептал он и сомкнул ладонь правой руки вокруг пальцев левой. Его глаза сверкали странным, болезненным блеском, свойственным только сумасшедшим или настоящим фанатикам. А губы все повторяли и повторяли: — Я знал, я знал.

Глава 4

Сначала никто не поверил подполковнику. Его просили повторить, и он повторял. Несколько раз. Ему снова не верили и заставляли клясться в своей честности, но Исайя стоически выдержал все обвинения во лжи и просто предложил своим пленникам просмотреть доклад оперативной группы штаба, собранной сразу же после произошедшей с куполом трагедии.

Дабы видно было всем, подполковник разрешил им придвинуться к столу, нашел в памяти консоли нужный видеофайл и, прокрутив запись до нужного места, развернул её экраном к зрителям.