Кир Булычев - Похищение Тесея

Проникшись неприязнью к Миносу, Кора подумала, каково же сейчас остальным его жертвам — милым девушкам и стройным юношам, воспитанным в Афинах в зажиточных семьях, где даже рабов пороли редко. В самом деле, к радости Миноса, он всегда наслаждался впечатлением ужаса, которое производил при первой встрече, молодые заложники не могли преодолеть дрожи. Даже сам Тесей с трудом сдерживался, чтобы ничем не показать охватившего его страха.

— А ну! — закричал Минос, поигрывая хлыстом с золотой рукоятью. — Кого привезли вы на этот раз, ничтожные мои слуги! Показывайте товар!

По знаку Тесея, который не имел причин отказать Миносу в наглом приказе, молодые заложники сошли с корабля и выстроились неровной шеренгой на причале. Кора более всего боялась, что обман обнаружится и Минос поймет, что вместо одной из девиц ему подсунули юношу. Но этого не случилось, потому что взгляд Миноса сразу упал на пухленькую Перибею. Глаза его расширились, и из угла рта потекла струйка слюны.

— Кого я вижу! — закричал царь. — Кого я вижу! Девица моего сердца! Услада моих ночей! Ты освобождаешься от смерти. Ты будешь жить в моем дворце и нежиться на лучших пуховых подушках мира!

Собственные слова привели Миноса в полный восторг, и он начал топать ногами, как избалованный мальчик, требующий конфетку. Утреннее солнце отразилось в золотых начищенных поножах, и лучи его разлетались по причалу, слепя собравшихся там людей.

Минос протянул ручищу и рванул к себе прелестное, растерянное и до смерти перепуганное создание. — Ты счастлива? — зарычал он. — Ты довольна? — Нет, — пискнула, обретя наконец голос Перибея. — Лучше пускай меня растерзает Минотавр.

Толпа придворных, воинов и зевак, собравшихся на пристани, ахнула от такой наглости, и тогда вперед шагнул Тесей.

— Приветствую тебя, великий царь Крита, — произнес он, стараясь, чтобы голос его не дрогнул.

— А, кого я вижу! — рассмеялся Минос, не отпуская ручки Перибеи. — Мальчишка из Афин, который решил добровольно влезть на рога моему теленочку?

— Великий царь, — сказал Тесей. — Мы прибыли сюда, потому что Афины согласились, помимо своей воли, отправлять в жертву Минотавру юношей и девушек. В жертву, государь, а не для твоей необузданной похоти.

— Что он сказал? — спросил Минос, оборачиваясь к своим придворным и ожидая услужливого хохота. Но как ни странно, на причале царила тишина. Даже придворные Миноса не смели осмеять слова царевича Афин. — Я оказываю благодеяние девице, — произнес недовольно Минос, не дождавшись аплодисментов. — И тут мне начинают указывать, что мне положено делать, а что не положено. Я сейчас умру от смеха!

Последние слова были откровенным приказом подданным также умирать от смеха. В толпе послышалось жидкое хихиканье, кашель и иные странные звуки, которые при желании можно было принять за смех.

— Как наследник афинского престола и как сын Посейдона, я обязан заботиться об афинских девах и привезти их невредимыми обратно родителям, — сказал Тесей. На этот раз Минос не смеялся. — Ты, по-моему, 'совсем обнаглел, мальчишка, — сказал он тихо. — Ты нетолько утверждаешь, что победишь Минотавра, но и указываешь, как мне себя вести! Ты самозванец! Любой нищий в Элладе скажет, что твой дед, ничтожный Питфей, придумал эту сказку о двух отцах. Я сомневаюсь даже, что твой отец Эгей.

Кора понимала Тесея. У него не было иного выхода. Если он останавливает Миноса сейчас, у него сохраняются шансы на победу. Но если он сейчас сдается, тогда он — ничтожный раб Миноса. А гибель его и прочих афинян неизбежна. Если в этой схватке можно кидать, как козырные карты, любую ложь, любую похвальбу, то Тесей не только волен, но и обязан так себя вести.

— Если ты — сын Посейдона, — сказал Минос, — то докажи это нам. — Я рад доказать тебе это, царь. — Тогда смотри.

Минос с трудом стащил с толстого пальца массивный золотой перстень с топазом и, размахнувшись, кинул его с причала в море, где волны, поднимаясь горами, загуляли белыми бурунами и, превращаясь в ревущие валы, неслись к берегу.

— Если твой отец — Посейдон, — произнес Минос, — то он поможет тебе найти и принести сюда мой перстень. Если — нет, то твоя девочка будет сегодня в моей опочивальне, а ты проведешь ночь в вонючей яме моей тюрьмы для рабов.

«Дайте мне хороший металлоискатель! — мысленно закричала Кора. — Без него никогда не отыскать перстня в крутящемся песке и мутной воде прибоя».

Но мысли Коры остались ее достоянием, а Тесей тем временем быстро стащил через голову хитон, стараясь не упустить глазами точку, в которой перстень коснулся воды. Выбора у него не было, и агент ИнтерГпола Орват была бессильна ему помочь.

Толпа на причале и на склоне холма была безмолвна: одни — в надежде на немыслимую удачу, другие — в злорадном нетерпении. Сам прыжок в волны прибоя был смертельно опасен. О, как Коре хотелось верить в Посейдона! А верить приходилось лишь в могущество компьютера. Если тот, подобно Посейдону, пожелает проявить свою власть над воображаемым миром.

Тесей отстегнул пояс с мечом, и ножны прозвенели по камням причала серебряной обшивкой.

Коротко, в десять шагов, Тесей разбежался по причалу и прыгнул в мутную зеленую волну, сразу пропав в смеси воды, песка и пены.

И сразу все заговорили, зашевелились, стали продвигаться к краю причала и к кромке воды, но шум человеческой толпы был скрыт в шуме моря, он звучал лишь одним дополнительным инструментом в оркестре.

Рядом с Корой оказался Минос, который тоже двинулся по причалу, словно пытался рассчитать место, куда Тесея выбросит волна. Рядом с ним шли женщины, наверное его семья. ;

Кора не могла внимательно приглядываться к ним, потому что основное внимание было приковано к воде… Но взгляд агента всегда внимателен. Одна из трех женщин, сопровождавших царя, была старше других, крупнее, увереннее в себе, в ее красоте было что-то диковатое, звериное, и если уж для кого-то из троих мастер Дедал придумал необычное брачное ложе, то, конечно же, для нее, царицы Пасифаи. Похожа на нее была одна из дочерей. Она была выше матери, вдвое тоньше ее, и то, что казалось на лице матери грубым и животным, в ее лице было лишь воплощением страсти, того сочетания черт, что заставляют мужчину остановиться и обернуться, а если в нем живет самец, то, бросив все дела и прежние привязанности, кинуться за ней. Кто это — Федра? Ариадна? Вот и третья. Изысканно-нежная, каждое движение тонких пальцев отточено, само совершенство, даже складки туники движутся как бы сами, живые, робко дотрагиваясь до удивительного по изяществу тела… Девушка кинула мимолетный взгляд на Кору, не узнающий, скользящий и чужой, и тут же все в Коре зазвенело сигналом тревоги — почти узнавания: эти фарфоровые щеки сегодня еще упругие и горячие, эти серебряные кудри, волнами тончайшего шелка ложащиеся на узкие беззащитные плечики… Значит, такой вы хотите увидеть себя в ВР-круизе, в охоте за любимым племянником, госпожа герцогиня?