Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник)

– Я в БМП! – крикнул вслед Курортник. – Вы впереди, старайтесь держаться дворов! И держите курс прямиком к «Старбайту»!

Солнце сползало за крыши, когда машины остановились в небольшой арке под шестиэтажным домом. Перед ними тянулась восьмиполосная асфальтовая дорога, всю ее занимали припаркованные или брошенные автомобили, одни – сожженные, другие с выбитыми окнами и спущенными шинами, третьи с виду вполне целые.

Автобус стоял впереди, БПМ за ним. Раздался стук. Сотник отодвинул дверь, и внутрь сунулся Леша, а следом вошел Курортник.

– То место? – спросил он.

Бледный Яков с забинтованным плечом, стоя рядом с водительским сиденьем, смотрел в лобовое окно.

– Сзади Гиляровского, слева Орлово-Давыдовский переулок, – прикинул он. – Да, то.

– Якуша, как плечо? – спросил Леша. – Вы пулю не доставали?

– Почему же, достали, – возразил Игорь. – Она прямо под кожей была. Яков, точного адреса вы не знаете, так откуда…

– Кирилл мне описывал: желтое двухэтажное здание в сотне метров от поворота на Орлово-Давыдовский переулок, если ехать от центра. Точного адреса он сам не помнил, вернее, никогда не знал.

Все снова посмотрели в окно. Напротив арки за машинами виднелась приземистая ярко-желтая двухэтажка в стиле ампир.

– Так, сейчас, – Костя достал бинокль, поднес к глазам. – Стар… байт, – медленно прочел он. – Старбайт, так над входом написано.

– Ну вот! – кивнул Яков. – Оно.

– Ну хорошо, тогда что мы имеем, – Курортник сощурился. – Два крыла, на окнах решетки. По центру арка во двор, за ним парковку вижу, перед зданием тоже парковка. Слева решетка на окне пробита.

– И стекла в некоторых окнах разбиты, – подхватил Лабус, не отрываясь от бинокля. – По-моему, в офисе уже мародеры побывали.

– Так что, выходит, здание брошено? – нахмурился Леша. – Ладно, все равно проверим. Стоп!

Все посмотрели на старика.

– Стоп! Стоп! – повторил тот.

– Что, Лешенька? – спросил Яков.

Леша потер горло, покашлял. Они ждали.

– Да вы что, ослепли?! – воскликнул он наконец. – Справа за машинами фонарь, сломанный, накренился. Что там на нем, а?

– Твою мать! – Лабус опустил бинокль. – Повешенный. Это варханин?

– Вархан, – поправил Игорь. – Нет, не он, обычный горожанин. Парень какой-то молодой. И еще – я теперь заметил, вон, в просвете… Костя, там ведь тоже?..

Лабус вновь поднял бинокль.

– Ага, – протянул он. – Там тоже какой-то мужик висит. И в арке, то есть дальше, за парковкой во дворе этого «Старбайта». И все наши. Слушайте, это… Что это такое?

Лабус замолчал. Солнце садилось, вечерело. Тело, висящее на фонарном столбе, качнулось в порыве ветра.

– Предупреждение, – сказал Леша.

– Думаешь… – начал Яков.

– Уверен. Вспомни, как негры, если хотели показать, что деревня под контролем их клана, вешали возле нее несколько человек из соперничающей группировки.

– Как пиратов в старину возле портов вздергивали, да? – заговорил Лабус. – Видимо, это мародеры, которые пытались сунуться в здание. Это значит, внутри кто-то есть все-таки.

После этих слов все опять надолго замолчали. Игорь Сотник первым нарушил тишину:

– Машины надо отогнать назад, потом мы с Курортником и Лабусом пойдем на разведку.

Глава 26

Запах гречки висел над лагерем. На глазах Кира в котел над костром высыпали килограммов пятнадцать, не меньше. Днем он несколько раз видел, как к Мавзолею подъезжали небольшие обозы с продуктами: крупами и консервами, коробками сухарей и бутилированной водой; под окрики надсмотрщиков рабы уносили провиант в Мавзолей.

Близился вечер. Киру надоело лежать, да к тому же хотелось есть и еще больше – курить. Некоторые пленные смолили вовсю, и при виде того, как они достают траву из кисетов, неторопливо делают самокрутки (большой мягкий листок – вместо бумаги, мелкая травяная труха – вместо табака), смачно затягиваются и пускают струи дыма с терпким непривычным запахом, желание усиливалось.

Что же все-таки с ними не так, а? Почему варханы все время кажутся Киру какими-то… такими… странными? Ущербными? Да – ущербными! Он даже кивнул сам себе, подобрав наконец подходящее слово. Все они будто» усеченные ». В чем причина?

Когда терпеть не осталось сил, Кирилл сел, откинув одеяло, и принялся натягивать мокасины.

Донеслись тихие шаги, и под навес вошел Явсен. Оглядевшись, извек из-под халата тряпичный сверток, положил рядом с матрацем и тихо сказал:

– Есть.

От свертка аппетитно пахло. Кирилл потянулся к еде, но Явсен, усевшись прямо на мостовую, схватил его за руку. Кинул быстрый взгляд на раненых – в сторону доктора никто не смотрел – и вытащил короткий черный стилет. Кир дернулся, но тут же сообразил, что это не стилет, а карандаш.

На тыльной стороне его правого запястья Явсен нарисовал овал. Кирилл зашипел сквозь зубы: больно! Темная крошащаяся линия на коже пекла, словно огнем. Пеон изобразил в центре глаза зрачок-спираль и убрал карандаш в карман. Кожа вокруг рисунка порозовела, потом покраснела. Эскулап выудил из мешочка на поясе смоченную травяным настоем тряпицу, приложил к запястью, и жжение поутихло.

– Что, у всех такие рисунки? – тихо спросил Кирилл, понимая, что Явсен не разберет, о чем он. – Или это ты только мне нарисовал, а у них – наколки?

Явсен вместо ответа выхватил из-под халата серую повязку и накинул Киру на голову.

– Ты чего? – Кирилл отпрянул.

Пеон стянул повязку у него под подбородком, перехлестнул через голову раз, второй, потом стал завязывать узел на макушке.

– Да зачем… – промычал Кирилл и смолк, сообразив: вслед за татуировкой Явсен имитирует ранение. Такое, из-за которого боец якобы не может говорить.

Закончив с повязкой, пеон нахлобучил ему на голову круглую кожаную шапку и удовлетворенно кивнул.

– Здесь! – объявил он, зыркнув по сторонам. – Кыр быть здесь. Явсен быть здесь. Долго… назад… – он помолчал, шевеля губами. – Потом! Кыр быть ждать. Явсен потом здесь, идти Айзенбах. Да?

– Хорошо, – ответил Кирилл, до сих пор совсем не уверенный, стоит ли вести доктора к Артемию Лазаревичу. Вдруг Явсен – агент какой-то варханской разведслужбы, желающей выйти на олигарха?

– Хорошо, хорошо! – закивал пеон и выпрямился, когда со стороны Лобного места донеслось гудение моторов.

Раненые зашевелились, загомонили, кто-то, потушив самокрутку о брусчатку, поднялся и поковылял из-под навеса. Явсен, кивнув Киру, прошел между матрацами и скрылся из виду.

Рокот моторов стал громче. Кирилл развернул тряпицу – под ней лежали темная краюха, ломти вяленого мяса и два клубня, похожих разом на луковицы и яблоки.

Он взялся было за мясо, но на ощупь оно оказалось совсем твердым, и Кир передумал пробовать его сейчас. Оставил один клубень и кусок хлеба, все остальное сунул в карман. Приоткрыв рот так, что повязка натянулась, отгрыз от клубня маленький кусочек. Пожевал осторожно – ничего, даже вкусно. Похоже на кисло-сладкое яблоко, только потверже, и с легким привкусом картошки.