Кир Булычев - Поселок

Расширяющимися кругами они шли вокруг корабля, все более удаляясь от него. Салли устала, наст держал не везде, иногда она проваливалась в снег. Ветер дул все сильнее и мешал идти, он срывал поверхностный слой снега, и порой было трудно увидеть что-либо в трех шагах.

За два часа поисков они ничего не нашли.

Наконец Павлыш остановился. Посмотрел на Салли и спросил:

- Устала?

- Да.

- Прости, я увлекся. - Он виновато улыбнулся.

- Я не сержусь.

- Полетели на станцию. После обеда я вернусь сюда и продолжу поиски.

- Почему ты убежден, что кто-то мог остаться в живых?

- На корабле нет ни одного трупа, кроме тех, что спрятаны в анабиозном отсеке.

- Но даже если они ушли, то погибли в горах…

- А если дошли до леса?

- Ты же знаешь, что представляет собой лес.

- Знаю. Но кто-то побывал на корабле сравнительно недавно. Помнишь разгром в кладовой?

- Это были не люди.

- Не люди поднялись к люку, открыли его, прошли по коридорам до склада, а уходя, закрыли люк за собой?

- Это твое предположение.

- Достаточно серьезное, чтобы бросить ради него все дела и искать!

Они подошли к катеру.

- Клавдия, наверное, с ума сходит. Мы ее забыли.

- Ничего страшного, - упрямо сказал Павлыш.

Салли вызвала станцию.

Клавдия не отвечала.

Павлыш задраил люк катера, прошел к пилотскому креслу.

- Она молчит, - сказала Салли.

- Она могла отойти от связи, - сказал Павлыш. - Мало ли куда человек может пойти на станции.

Павлыш поднял катер наверх. "Полюс" превратился в черную пуговицу на белом халате долины. Салли продолжала вызывать Клавдию, но безуспешно.

* * *

Павлыш заложил крутой вираж и, набирая скорость над озером, рванул в облака так, чтобы спуститься вертикально к станции.

Под облаками хлестал ливень и было сумрачно.

Павлыш поставил вездеход у купола лаборатории и, выключив двигатель, поднял большую сумку с вещами, взятыми с "Полюса".

- Ничего не забыла? - спросил он.

Салли отрицательно покачала головой.

Они прошли прямо к входу. Внутри горел свет, и окна станции, круглые, в ряд, приятно и уютно светили, кидая теплый свет на серые косые струи ливня.

Станция была закрыта. Клавдия не открыла дверь, когда спустился катер.

Салли нажала на кнопку у двери. Слышно было, как звон разносится по станции.

Павлыш заглянул в люк.

Струи воды текли по нему, мешали смотреть.

Салли набрала код. Дверь в переходник отодвинулась. Они вошли.

- Там неладно, - сказал Павлыш.

Струи дезинфектанта ударили по скафандрам. Салли выключила душ, сорвала шлем. Она первой бросилась в кают-компанию.

Павлыш начал вылезать из скафандра и в этот момент услышал крик Салли.

Он вбежал в комнату. Комната была ярко освещена. При ярком свете картина показалась особенно невероятной.

Все в кают-компании было перевернуто. Словно здесь буйствовал целый полк. Следы боя видны были во всем: в перевернутой мебели, в разбитой посуде, в разгромленных приборах. И среди всего этого хаоса на полу лежала, откинув руку с анбластом, Клавдия.

Салли склонилась над ней, слушая сердце.

- Погоди. - Павлыш отстранил Салли.

Он приподнял веко Клавдии. Реакция была.

- Жива, - сказал он, - но в глубоком шоке.

Павлыш быстро провел руками вдоль ее тела, стараясь понять, есть ли раны, но серьезных повреждений не нашел.

- Она отстреливалась, - сказала Салли.

Павлыш тоже заметил следы выстрелов на мебели и на стенах.

Руки Клавдии были окровавлены - все в царапинах и ссадинах. Павлыш не мог знать, что в припадке безумия, вызванного укусом снежной блохи, Клавдия сражалась с невидимыми врагами. Павлыш решил, что враги были настоящими, что кто-то ворвался внутрь станции и чуть не убил Клавдию.

Павлыш перенес Клавдию на диван, потом собрал портативный диагност, который, к сожалению, ничем помочь ему не смог - он дал лишь общую картину глубокого беспамятства, нервного истощения, но ни перспектив, ни лечения дать не мог, потому что даже по аналогии с подобным явлением не сталкивался.

Все попытки Павлыша вывести Клавдию из беспамятства оказались бесплодными.

Время шло. Уже двадцать минут, как они на станции.

- По-моему, пульс слабеет, - прошептала Салли.

Павлыш взглянул на приборы и отрицательно покачал головой.

- Я должна была почувствовать, - сокрушалась Салли.

- Непонятно, - сказал Павлыш, - словно тайна запертой комнаты. Дверь была закрыта, замок в порядке, ничьих чужих следов внутри станции не вижу. И в то же время кто-то проник…

- Что мы здесь знаем! - с горечью ответила Салли. - Мы чуть царапнули поверхность этой планеты и оставили нетронутым ее нутро.

- Уже если кто был осторожен, так это Клавдия!

- Ты лучше скажи, что делать. Я так больше не могу.

- Очевидно, выход один, - сказал Павлыш. - Поднимаем планетарный катер.

- Идти к маяку?

- Да, на максимальной скорости через три часа мы будем у маяка.

Маяк был в открытом космосе, за пределами поля тяготения планеты, которое препятствовало космической связи.

- Наверное, ты прав, - сказала Салли.

С маяка можно было выйти на связь с Галактическим центром и подключиться к диагностическому пункту, который даст рекомендации, что делать.

Они перенесли Клавдию в катер.

Потом Павлыш бегом вернулся под купол. Могло случиться так, что придется идти на рандеву с проходящим мимо кораблем и они не скоро вернутся сюда. А может, и не вернутся.

Павлыш включил камеру - у него было полминуты, пока Салли задавала катеру программу полета, - и снял картину разгрома. Снимок может помочь, когда в Галактическом центре будут анализировать причины драмы. Причина может оказаться достаточно серьезной, и тогда планету закроют для исследований, переведя в разряд опасных миров.

Последнее, что сделал Павлыш, уходя со станции, - он включил программу консервации. Станция сама соберет себя в контейнеры, сложит, запакует, подготовит к возможной эвакуации.

Все. Павлыш бегом пробежал в катер.

Салли сидела на полу, поддерживая голову Клавдии.

Павлыш осторожно поднял катер.

* * *

- Дик, - позвала Марьяна. - Дикушка.

Дик наклонился к ней.

Собиралась гроза - вот-вот хлынет ливень. Дик как раз собирался накрыть Марьяну остатками пленки.

- Я думал, ты спишь.

- Я не сплю. Я плыла… я была далеко… Где Казик?

- Сам беспокоюсь. Давно нет.

- Иди к нему, с Казиком беда, понимаешь?

- Ты откуда знаешь?

- Я ничего не знаю, мне плохо, потому что с ним беда.

- Нет, не могу тебя оставить.

- Со мной ничего… со мной ничего. Иди.

Марьяна говорила настойчиво, будто колдовала, будто и не видела ни Дика, ни предгрозового леса - ничего; она смотрела куда-то вдаль, внутрь пространства, в ее голосе был приказ.