Максим Хорсун - Рождение Юпитера

Шелли поднял кадуцей. Он не испытывал ни ярости, ни отвращения, ни жалости. Он просто избавился от раздражающего объекта – рассек тело Михаэля лазером. Сначала вдоль, а затем поперек. Превратил главаря безымянных в дымящуюся кучу зловонного мяса.

Потом проделал то же самое с телами остальных головорезов. Ему было безразлично: мертвы ли они… ранены ли и нуждаются в сострадании… в гуманизме и человеколюбии, в принципиальности того молодого человека из уважаемого прайда, каким он был совсем недавно.

Совсем недавно… Никогда уже не станет таким, как прежде. Он. Никогда…

Нетвердой походкой Шелли приблизился к Климентине, – та продолжала стоять на коленях. Опустился рядом, положил теплый кадуцей на пол. Климентина с готовностью обвила его шею руками, уткнулась лицом в грудь. Тонко и жалобно заплакала, изо всех сил пытаясь что-то сказать сквозь слезы.

Ему следовало утешить ее, поддержать ласковыми словами, крепкими объятьями… Он держал в руках слабого, беззащитного, убитого горем человека, и не мог сказать ничего. Он понимал, что не существует слов, которые могли бы облегчить их скорбь.

Одну великую скорбь на двоих.

Он разомкнул непослушные губы… И понял, что вместо утешительных речей издает глухие рыдания. На миг смешался, сдерживая плач внутри стиснутого спазмом горла, а затем махнул на все рукой, прижался щекой к спутанным волосам Климентины и дал волю чувствам.

Они стояли на коленях друг напротив друга посреди пустого зала-площади. Вокруг них было тихо, пусто и смердело смертью.

– Я…я больше не… не слышу их… – наконец, смогла выговорить Климентина. – Ай-Оу… Брут… Ай-О-о-о-у…

– Все… все закончилось, – пробормотал в ответ Шелли и прибавил по-мальчишески: – Мы им всем показали… мы им показали!..

– Мы не успели! Мы не спасли! Мы погибаем!

– Не спасли – да, – согласился Шелли, зарываясь носом в ее пахнущие дымом волосы. – Но безымянные не посмеют вторгаться в Сопряжение! Мы приведем за Солнце боевой флот благородных! Мы превратим в радиоактивную пыль их проклятые астероиды!

– Во мне что-то умерло… – прошептала Климентина. – Я – больше не я, я – пустая обертка, и нет смысла продолжать жить!

– Не говори так! У тебя есть я, – ответил Шелли.

– Есть? – переспросила Климентина.

– Есть. А у меня есть ты.

– Есть?

– Есть-есть… Нам бы выбраться из этого страшного места… И я ни за что не отпущу тебя. Никогда!

– Зачем все? Столько смерти кругом! Мне страшно, Шелли! Самовлюбленный негодяй Шелли! – Она еще крепче обхватила его плечи. – Почему так больно?

– Ну-ну… Мы выберемся. Нужно только суметь встать на ноги…

Тяжелый люк, преграждающий вход на посадочную платформу, нехотя отъехал в сторону. В лица Шелли и Климентины дохнуло запахом горячего металла и химических смол, – при помощи последних город затягивал пробоины в куполе.

Они предстали перед тем, что осталось от «Кракена».

Шелли присвистнул: выдвижную створку над платформой вдавило внутрь (скорее всего, в нее врезался крупный метеорит). Бронированная плита, словно пресс, стиснула корму корабля, заставила платформу просесть. Теперь увенчанный системой отражающих экранов нос «Кракена» задирался вверх, а корма была погребена среди тонн искореженного металла.

– Пойдем, все же посмотрим, – Шелли взял опешившую Климентину за руку и повел к кораблю безымянных. – Может, что-нибудь удастся придумать.

Вдоль корпуса «Кракена» темнели открытые люки. Очевидно, на корабле ждали Михаэля и его подельников, потом… потом закрываться уже не было смысла. Шелли решительно двинулся к ближайшей аппарели.

Ни капли страха.

Удивительно, но он не испытывал ни капли страха. Маячила мысль, что впереди ждет неприятная работа, которую предстоит выполнить, если он собирается продлить жизнь себе и Климентине. О спасении они могли только мечтать. Он понял, что с ним случилось то же несчастье, что и с его подругой. Он утратил ключевой компонент личности. Он похоронил себя в руинах Голгофы.

Что ж – жаль! Но пусть им станет от этого хуже…

– Оружие на палубу! Лицом к переборке!

Они ворвались в рубку управления. Впереди – Шелли с кадуцеем, за ним – Климентина с увесистым обрезком трубы наперевес.

Безымянный астроник кинулся навстречу. В его руках булькал тяжелый ядомет. Казалось, что подельник Михаэля собирается драться до последнего вздоха; но перекошенное лицо осветила бледно-зеленая вспышка, и ярость в черных зрачках уступила место страху.

– Ри-ри-ри! – Астроник уронил ядомет и упал на колени. – Ри-ри-ри!!! – В его волосах шипели капельки расплавленного металла: в подволоке рубки появилось прожженное лазером отверстие.

– Ри-ри-ри?! – воскликнула Климентина и врезала своим нехитрым оружием астронику по лицу. – Ри-ри-ри?!!

Безымянный обхватил голову руками. Климентина ударила его снова, а затем – еще и еще… Астроник сжался в позе эмбриона, не прекращая вздрагивать и хакать.

Шелли подбежал к пульту управления и оторопел. Несколько секунд он разглядывал знакомые символы, из которых складывались совершенно непонятные слова, а затем позвал на помощь Климентину. Бесфамильная нехотя прекратила расправу. Взглянула из-за плеча Шелли на приборы и расхохоталась:

– Все, милый Шелли! Прилетели!

Ей уже приходилось сталкиваться с этой беспомощностью. Во время головокружительного падения в атмосферу Нептунии.

Шелли с опаской поглядел на подругу, – та села на подлокотник кресла, сокрушенно покачала головой. Силы ее были на исходе: последние ушли на избиение паршивого астроника.

– Системы управления безымянных не должны кардинально отличаться от наших… – Он прикоснулся к основной сенсорной панели. – Нужно только определиться, что мы хотим от «Кракена»… Ведь он – увы! – не взлетит.

– Не взлетит, – вздохнула Климентина. – Можешь не терзать сенсоры.

Тогда Шелли метнулся к стонущему астронику.

– Эй, ты! Что нам нужно делать?

Безымянный поднял голову и улыбнулся, демонстрируя поломанные, испачканные кровью зубы:

– Моль-йить-сья, ри-ри-ри!

Кадуцей уткнулся безымянному в висок, влажные пальцы легли на активатор. Безымянный с готовностью зажмурился.

– Ри-ри-ри, конопатые, допотьебились…

Это было уже слишком! Избитый астроник стоял на коленях, ожидая смерти. Климентина сидела на подлокотнике кресла и раскачивалась, точно в приступе кататонии. Казалось, что отчаяние людей обрело физическое воплощение: воздух в рубке загустел, освещение померкло, тени удлинились.

Шелли заскрежетал зубами. Отпихнул астроника и схватил за плечи Климентину.

– Ен-Ти! Послушай меня! Нужно послать «пакет» в Сопряжение. Лазером или радиосигналом – чем угодно!