Татьяна Апраксина - Предсказанная

Вид «адской собаки» вызывал два желания: сначала хорошенько проблеваться в уголке, а потом — пойти и размазать вражину по стенке, асфальту, неважно, по чему именно, лишь бы полученная кашица как можно меньше напоминала оригинал. Тошноту Вадим уже победил, теперь ему хотелось подраться.

— Нападешь, — кивнул командир. — Только чуть позже и не врукопашную.

Флейтист велел остановиться. Место было выбрано весьма удачно: перекресток, на котором стояло гротескное подобие памятника. Широкий каменный постамент позволял не опасаться атаки со спины. До ближайшего зданий было по добрых двадцать метров, так что все нападающие были как на ладони. Вадим внимательно вглядывался в тени и почти везде обнаруживал по твари. Всего он насчитал больше трех десятков «собак».

Стая собралась незаметно, соткалась из самых густых теней, вышла из самых заплесневелых стен. Самым страшным пока что в тварях было полное отсутствие звуков: ни сопения, ни цокота когтей по асфальту, ни даже дыхания не доносилось. Запаха Вадим тоже не чуял, как ни принюхивался. Казалось, псины должны чудовищно вонять — падалью, гнилью, но они не пахли ничем вообще. Разве что бетонной крошкой и немного сыростью, как вся изнанка города.

Первый пес, судя по длине шипов на спине и шее — вожак, не таясь, двинулся к памятнику. Вадим, застыв, следил за тем, как шагает тварь. Первое впечатление было верным — адские собаки здорово походили на насекомых, но силуэт тела был ближе к млекопитающему, собаке или волку. Широкая грудь, прикрытая графитово-серым хитиновым панцирем, мощные задние лапы, вполне собачья оскаленная пасть с клыками длиной с палец.

Шаг, еще шаг, потом зверюга припала к земле, хлестнула себя по бокам длиннющим суставчатым хвостом. Когти скребли асфальт, оставляя глубокие трещины. С клыков стекала зеленоватая слюна. Капли ее прожигали асфальт — все так же беззвучно, хотя Вадим подумал, что должно быть шипение, как при соприкосновении кислоты и металла.

Тварь бросилась, с места взяв высоту метра два. Вадим втянул воздух через судорожно сжатые зубы — кричать было стыдно, ведь даже Анна молчала. Прекрасный и опасный прыжок блистающего темно-серого тела оборвался неожиданно, словно собака налетела на невидимую преграду. Музыкант покосился на Флейтиста и успел заметить след злой улыбки на его лице. «Барьер, он держит барьер», — понял Вадим. Подобное он уже видел на Кладбище Богов, но тогда ему лично ничего не угрожало, и казалось, что так и должно быть. Теперь же Вадим нервничал, понимая, что все они зависят от Флейтиста и его выносливости.

— Ищи, — сквозь зубы приказал Серебряному предводитель. — Ищи, ради всего сущего, если хочешь выбраться отсюда!

— Они мне мешают, — Гьял-лиэ оскалился, потом вдруг, напугав Вадима куда сильнее, чем Адская стая, полоснул себя ногтем по лбу, от края волос до переносицы. Темная, почти черная кровь залила лицо.

При помощи пальцев Серебряный наскоро нанес на лицо узоры — спирали и руны, ни одну из них Вадим не узнал. Физиономия владетеля, украшенная кровавой росписью, производила серьезное впечатление. Анна, глядя на него, шепотом выматерилась и отвернулась. Серые твари взбесились — вся стая бросилась вперед, окружая уже поднявшегося на ноги вожака, двинулась вместе с ним дальше, вплотную к барьеру. Теперь Вадим видел его как тонкую вспыхивающую при очередном ударе собачьей морды завесу на расстоянии пары метров.

— Не знаю, что ты сделал, но гадин разозлил, — сказала Анна. — Надеюсь, будет и польза…

— Будет, — пообещал Серебряный, прикрывая подведенные темной кровью глаза.

Вадим отвернулся, посмотрел на стаю. Три или четыре десятка крупных, размером с немецкую овчарку, тварей, как заведенные бросались на барьер, словно пытаясь его преодолеть. Сначала музыкант подумал об умственных способностях своры что-то нелестное, потом перевел взгляд на Флейтиста, и понял, что стратегия тупой долбежки вполне эффективна. Предводитель стоял прямо, словно клинок, лицо залила бледность, на висках выступили мелкие капли пота. Руку он вскинул, словно поддерживая невидимую стену со своей стороны. Невидящие глаза были устремлены вдаль.

Второй полуночник выглядел не лучше. Он разворачивался то влево, то вправо, поводя носом и пытаясь обнаружить верное направление. Судя по ощущению Вадима, ничего дельного Серебряный пока что не добился — не помогли и кровавые руны на физиономии.

«Нас сейчас сожрут», — подумал музыкант. — «Еще минут пять, и нам крышка…».

Очень хотелось жить.

Вадим взял в руки гитару, досадуя, что нет ремня, и ударил по струнам.

Он не знал, что играет, не представлял, кто автор мелодий. Если бы его попросили дать определение музыке, которая рождалась под его пальцами, Вадим, помучившись, вспомнил бы слово «инфернальная». Музыка эта была куда ближе к Адской стае, чем к чему-то из его родного мира, из жизни, теперь казавшейся прекрасной и недостижимой. Вадим был лишь инструментом — музыку при его помощи создавала гитара, Предсказанная, и сейчас он поверил, что этот инструмент древнее всего сущего, рожден на заре сотворения мира.

Волны тьмы разбегались от его рук после каждого аккорда — жгучей тьмы, перемешанной с огнем и горящей серой. Мрак, раскаленный, словно лава, или лава оттенка мрака — вот что вырывалось из отверстия резонатора, из сердца гитары, вдруг обретшей мощь и неуправляемую силу вулкана.

Вадим почти перестал быть. Он знал, что стоит на площади изнанки города, что в руках у него — Предсказанная, что пальцы касаются струн. Больше ничего не существовало: все заполнила чужая, опасная музыка, которая сейчас спасала жизнь ему и спутникам. Упругие темные крылья накрыли площадь, хлесткими ударами выметая оттуда все лишнее. Сила гитары и сила своры были родственны, и стая поначалу растерялась. Твари ошеломленно припали к земле, но очередной удар расшвырял их по площади, заставил скуля убраться в сумерки.

Музыкант шагнул вперед. Ночь изнанки города больше не казалась ему отвратительной — о нет, это была прекрасная ночь, прозрачная для взгляда, подвластная его желаниям. Все было просто, ясно и очевидно: играй и исполнится любая мечта, реализуется любая потребность. Вадим играл, сквозь темный морок музыки вспоминая, что должен защитить, спасти, вывести прочь из Безвременья.

Аккорд — и с громом рухнула самая высокая из башен впереди, накрывая Адскую стаю.

Вадим сделал еще шаг вперед и рассмеялся. Ему посмели угрожать? Нападать на него и друзей? Вот расплата: осталась лишь куча слизи и переломанного хитина. Адскую стаю можно отныне вычеркнуть из легенд Полуночи и Полудня, выбросить из раскладки сил Безвременья.