Филип Фармер - Т. 12. ЭКЗОРЦИЗМ. Образ Зверя. Апофеоз

Прошел час. Сибил оставила тщетные попытки завязать разговор и взялась за детективный роман (весьма подходящее чтиво, что и говорить!), который обнаружила на полке. От нечего делать Чайлд снова принялся исследовать комнату, надеясь отыскать хоть какую-то зацепку, которая помогла бы им выбраться из заточения. Но лишь убедился, что дверь изготовлена из прочной стали и плотно сидит в проеме, а кроме того, открывается наружу.

Спустя полтора часа после их пробуждения послышались шаги. В комнату вошел Пао и еще двое неизвестных. Впрочем, одного из них Сибил сразу узнала и окликнула:

— Плаггер!

Плаггер был высоким, хорошо сложенным мужчиной с темной кожей. Длинные узкие руки, продолговатые пальцы, покрытые странными выростами. Про эту деталь Сибил не говорила Чайлду.

— Наши — и ваши — враги действуют быстро, — без предисловий заявил Пао. — Вот почему мы были вынуждены вас забрать сюда. Мне очень жаль. Нам всем жаль! Но это продиктовано необходимостью. Иначе вы рисковали попасть в руки токов.

— Токов? — спросил Чайлд.

— Вам все объяснят, — сказал Пао. — А пока вас ждут в другом месте.

— А Сибил?

— Она останется здесь. С ней будут хорошо обращаться.

Чайлд поцеловал свою бывшую жену:

— Я вернусь. Не думаю, что они желают причинить нам вред. По крайней мере сейчас.

Он следил за тем, как Плаггер закрывает дверь. В середине имелась кнопка, при нажатии срабатывал блокирующий механизм. Чайлд протянул руку, надавил на нее, дверь сразу распахнулась.

— Что вы делаете? — Пао вновь запер ее с помощью кнопки.

— Я просто хотел посмотреть, как все работает, пожал плечами Чайлд.

Они вышли из комнаты и по широкому коридору, устланному роскошными коврами, направились вниз Пройдя несколько шагов, Чайлд остановился. Его предположения оправдались: в зеркало можно было наблюдать за всем, что творилось в «камере». Он увидел Сибил. Она замерла в центре комнаты, прижав руки к бедрам.

Геральд решил узнать, насколько он для них важен, и обратился к своим похитителям:

— Я хочу, чтобы это зеркало отключили. Мне не нравится, когда за мной подсматривают.

Пао сначала заколебался, но скрепя сердце согласился: — Хорошо.

Он нажал кнопку, расположенную рядом с зеркалом, и оно потемнело.

— Я желаю, чтобы и второе было отключено, — заявил Чайлд.

— Я прослежу за этим, — отозвался Пао. — Идемте же!

Чайлд последовал за ним; двое других замыкали шествие. Дойдя до конца холла, они свернули налево и, миновав такой же коридор, очутились в просторной комнате, походившей на салон в доме миллионера, каким его принято изображать на декорациях для фильмов. В самом конце зала стоял великолепный концертный рояль. Комната была обставлена очень дорогой мебелью. Возможно даже, это был подлинный гарнитур эпохи Людовика IV. Но внимание Геральда привлек куб из стекла или прозрачного металла, стоявший в центре. Внутри него находился изящный столик из темно-красного дерева, на котором стоял серебристый кубок или, вернее, половина кубка: одна сторона у него отсутствовала. Казалось, его срезали под углом в сорок пять градусов.

Пао подвел Чайлда к прозрачному кубу и жестом велел, чтобы ему принесли стул. Геральд огляделся. В комнату вели шесть широких проходов, в некоторые свободно прошли бы трое. Вместе с Чайлдом и его стражами здесь находилось примерно полсотни человек. Мужчины щеголяли во фраках, на женщинах были надеты длинные вечерние платья. Его сопровождающие были единственными, кто носил обычные костюмы. Чайлд заметил в толпе Мабкруф и Посьотль. Вивьен красовалась в пурпурном платье с глубоким, почти до пупка, декольте. Ее бледная кожа и золотисто-рыжие волосы, рассыпанные по плечам, резко контрастировали с ярким платьем, словно объятым пламенем. В руке она держала большой веер из страусовых перьев. Поймав взгляд Чайлда, Вивьен улыбнулась.

Когда Чайлд вошел, присутствующие громко переговаривались друг с другом, но стоило ему приблизиться к кубу, и гул перешел в тихий шелест голосов. Пао поднял руку, призывая к молчанию; воцарилась тишина. Слуга принес тяжелый стул с тремя ножками, на спинке которого оказался вырезан какой-то символ, представляющий собой букву «дельта», один конец которой заглатывает широко распялившая рот рыба.

— Садитесь, пожалуйста, — произнес Пао.

Чайлд опустился на стул и, откинувшись на спинку, поморщился. «Символ» больно врезался ему в спину.

Серебристый тусклый кубок зажегся, замерцал ярким светом. Сияние усиливалось, становилось все больше; Чайлду даже почудилось, что кубок вот-вот расплавится.

Прошелестел благоговейный шепот.

Пао улыбнулся и сказал:

— Вы, Геральд Чайлд, нас очень обяжете, если сконцентрируете все внимание на кубке.

— Сконцентрировать внимание? — ответил Чайлд. — Но как?

— Просто смотрите на него. Хорошенько смотрите. Пусть его образ заполнит весь рассудок. Вы скоро поймете, что я имею в виду.

Чайлд пожал плечами. Почему бы и нет? Странная процедура да и сам кубок возбудили его любопытство, а собравшиеся явно не желают причинить ему какое-либо зло. Определенно, с ним обращаются сейчас гораздо лучше, чем у барона Игеску. Сидя на стуле, он принялся рассматривать удивительный кубок. Он имел широкое основание, украшенное маленькими выпуклыми фигурками, очертания которых расплывались. Приглядевшись, он различил изображения мужчин, женщин, странных животных. Все они участвовали в грандиозной оргии. В этом сплетении тел проглядывали небольшие кубки, напоминавшие тот, который стоял перед ним, только они были целыми. Чайлд с любопытством разглядывал бесчисленные сцены, составлявшие орнамент. Вот женщина, наполовину скрывшаяся в кубке; создание, похожее на лондонского оборотня, каким его сыграл Генри Халл, засунуло свой длинный член в ее анус. Еще одна группа, изображенная сбоку, плохо различимая с того места, где сидел Геральд, состояла из двух фигурок. Мужчина вылезает из кубка.

Ноги еще упираются в донышко, а вздыбившийся член торчит в воздухе, обвитый щупальцами твари, похожей на спрута с шестью конечностями. У этого невероятного существа различались и мужские, и женские половые органы, как у гермафродита. Оно удовлетворяло похоть человека, одновременно доводя и себя до экстаза.

Чайлд понятия не имел, что значит эта сцена, но чувствовал, что она должна символизировать плодовитость, потенцию. Нет, не способность зачать ребенка, а в ином значении.

Ему казалось, что стоит немного напрячь воображение, и смысл композиции станет ясен. Но мысль ускользнула.

У кубка была изящная тонкая ножка. Ее обвивало какое-то змееподобное существо, голова которого, постепенно становясь плоской, переходила в рисунок, украшающий широкую чашу. Пара несимметричных черных глаз единственные сгустки темноты на сверкающей серебристой поверхности.