Пэт Мэрфи - «Если», 1997 № 03

На этот раз я бы не поручился, что и у самого Ефремова не было намерения иносказательно продемонстрировать, до чего довели страну неразумные правители, хотя, несомненно, Ефремов не собирался заниматься «очернением» нашей действительности, как подобные действия квалифицировались в партийных документах. Он хотел всего-навсего исправить допущенные ошибки, потому считал гражданским, а может быть, и партийным долгом указать на них. Но воспитание в обстановке культа личности ни для кого не прошло даром. Автор пугается собственной смелости и старается обложить удары ватой. Поэтому земные герои «Часа Быка» гораздо чаще, чем персонажи «Туманности Андромеды», рассуждают о том, какой прекрасный образ жизни у них на Земле, хотя и нет необходимости каждую минуту вспоминать об этом. Но Ефремов все еще надеется раскрыть глаза членам Политбюро. Сам Ефремов отводил обвинения в свой адрес, говоря о «муравьином социализме», признаки которого он находил в китайской «культурной революции». Но независимо от намерений автора все, что творилось на Тормансе, с неотвратимостью проецировалось на нашу страну. Пожалуй, Ефремов даже заглянул вперед — в книге просматриваются ассоциации с временами застоя и — как его следствия — нынешнего беспредела. Надсмотрщики беспокоились не зря, хотя, если говорить положа руку на сердце, скрывать наши прорехи было уже невозможно. Тем не менее советским писателям не полагалось делать неподобающих намеков. «Римская империя времени упадка сохраняла видимость крепкого порядка», — пел также гонимый Окуджава.

Напрасно удивляются доброжелатели: с чего бы «Час Быка» после своего появления исчез из обихода. В собрании сочинений 1975 года о нем не осмелились напомнить даже авторы послесловия. Удивляться следует тому, что в 1969 году роман появился на свет. Ефремов был не из тех людей, которые кидались грудью на амбразуры, и не ожидал кампании травли и замалчивания, которая сопровождала его до смерти в 1972 году и даже после смерти, когда в его квартире был произведен загадочный обыск…

Если сравнивать ценность произведений Ефремова, я бы отдал предпочтение «Туманности Андромеды». В свое время она была нужнее. В «Часе Быка» автору не удалось внести что-нибудь принципиально новое в уже существующую мировую библиотеку антиутопий, хотя безобидным роман не назовешь.

Самой ситуацией Ефремов обязал себя задаться вопросом о праве цивилизации, считающей себя высшей, на вмешательство в дела чужих планет или — если спуститься на Землю — чужих народов. Он произносит много правильных слов о крайней осторожности и предельной ответственности, с которой надо действовать в таких случаях. Но осталось все же неразъясненным, каким образом планета Торманс стряхнула власть жестоких правителей и влилась в Великое Кольцо свободного человечества. Скорее всего автор и сам не знал ответа, но, видимо, надеялся, что, прочитав его роман, компетентные лица поймут, что так жить нельзя.

Увы, выбираться из инферно сложней, чем представляется автору. В «Туманности Андромеды» он упростил себе задачу, показав готовый результат. Там не было противопоставления. И в «Часе Быка» для Ефремова слово «коммунизм» продолжало оставаться магическим, он простодушно полагал, что коммунистическая мораль — высшая ступень общественных норм, забывая о том, что для многих слово «коммунист» звучит в унисон со словом Антихрист.

Можно ли найти равнодействующую между сегодня еще зачастую враждующими мировоззрениями? Не только можно — необходимо для спасения человечества. Ведь этические нормы как всех великих религий, так и не называющего себя религией гуманизма, близки друг к другу, они складывались, как наиболее разумные правила человеческого поведения. «Важно одно, что во всех великих религиях одна и та же мысль: научить людей всеобщему братству. Не смешно ли биться насмерть из-за вопроса о том, как именно произносить слово братство?» — спрашивал Е. Замятин. Но коли так, то из этого должно следовать, что существуют абсолютные Добро и Зло, а значит, можно будет построить действительно Высшую Мораль. Ефремов касается этой сложнейшей мировоззренческой загвоздки, но верность коммунистической присяге мешает ему занять независимую точку зрения. Ефремов и в «Часе Быка» остановился на полпути. Показав страну, погруженную во мрак инферно, он совершил мужественный поступок, но ограничился изображением — а это уже было. Он подтвердил убеждение в том, что могут существовать совершенные общества — и это уже было. А вот как от первых переходят ко вторым — такая книжка им написана не была, хотя всю жизнь Ефремов пытался ее создать.

РЕЦЕНЗИИ

----------------

Ю. БРАЙДЕР, Н. ЧАДОВИЧ

БАСТИОНЫ ДИТА

Москва: ЭКСМО, 1996. — 464 с.

(Серия «Абсолютная магия»). 20 000 экз. (п)

=============================================================================================

Человек по имени Артем, Вечный странник, продолжает свое бесконечное путешествие по мирам супервселенной. Он перемещается благодаря своим особым способностям находить «тропу», связывающую миры между собой. Путешествие это началось лет пять назад, когда в минском журнале фантастики «Фантакрим-Меда» увидел свет роман Брайдера и Чадовича «Евангелие от Тимофея», — первый роман из цикла о «тропе». Затем были «Клинки максаров», и вот наконец третий роман — «Бастионы Дита».

К этому моменту Артем прошел уже множество миров. Он был «каторжником и воином, знахарем и верховным владыкой, охотником на опасных зверей и механиком при невообразимых машинах, каменотесом и советником иерархов», его «возвеличивали как бога и проклинали как демона смерти». На протяжении всего этого невероятного пути за нашим героем наблюдали, направляли и помогали некие Предвечные — великая древняя раса, которая, собственно, и затеяла это путешествие к неведомой Великой Цели.

В последнее время в моду вошел тип литературы, в котором действие совершенно не связано с окружающей нас мрачной действительностью. Мол, народу осточертело созерцание творящегося вокруг беспредела. А тут открыл книгу, погрузился в выдуманный мир и сиди себе, эскапируй потихоньку. Судя по первым двум романам, цикл о «тропе» обещал стать очередным изделием в ряду такого рода фантастики. Если в «Евангелии от Тимофея» еще присутствует элемент социальной сатиры, то «Клинки максаров» уже воплощают собой литературу эскапизма в чистом виде. Однако появление третьего романа в корне меняет создавшееся впечатление. На мой взгляд, «Бастионы Дита» — ключевой роман цикла. Во-первых, в нем наконец выстраивается концепция супервселенной «как комбинации двух совершенно различных по своей природе стихий — Мировремени и Миропространства» и борьбы хозяев этих стихий, соответственно Предвечных и Иносущных. Во-вторых, становится понятной мотивация радикальных изменений в организме героя, осуществленных максарами. Кстати, в «Бастионах Дита» к практической неуязвимости добавляется еще и способность к перемещению во времени. В-третьих, роман, даже вне рамок цикла, представляет несомненный интерес. Это не просто «приключения тела». В «Бастионах Дйта» авторы, может быть, впервые в своем творчестве вплотную приблизились к рассмотрению вечных тем.