Еремей Парнов - Бог паутины

Под этим предлогом он переехал на дачу к деду. Целый день валялся в траве, иногда перелистывая учебники, но чаще решал шахматные этюды. Играть он научился в семь лет, с одного раза усвоив, как ходят фигуры. Вскоре сделался чемпионом двора, а в девятом классе получил первую категорию.

Так же быстро освоил он и преферанс, наблюдая, как перекидываются картами отец с дедом. Игре с "болваном" тут же пришел конец. Став "третьим", Андрей продемонстрировал такое мастерство в блефе на мизере с тремя ловленными, что Александр Антонович испытал настоящее потрясение, впрочем, приятное.

- Щенок далеко пойдет! - предрек он, подсчитывая висты. - Если б по полкопейки, он бы огреб семнадцать рублей! Десять с меня, семь с тебя.

- А я что говорил? - довольно прищурился дед. - Вы его еще не знаете. Один я знаю. Верно, Андреос?

- Я не против игры на деньги, - по-своему отреагировал внук. - За просто так - все равно, что картошка без соли.

- Для того чтобы играть на деньги, нужно их иметь, - наставительно разъяснил Александр Антонович. - Вот начнешь зарабатывать...

- У меня есть четвертной!

- Что? Какой еще четвертной? Мама дала?

- Выиграл в шахматы.

- Как! - отец сделал большие глаза. - Вы играете в шахматы на деньги?!

- А что тут такого? По рублю за партию.

- Ты слышал? - На лице Александра Антоновича промелькнуло неподдельное изумление. - Нет, ты слышал? - повернулся он к Антону Петровичу. - В его возрасте! И терминология, терминология: четвертной!

- С волками жить - по-волчьи выть, - последовал невозмутимый ответ. До революции говорили "угол", теперь - четвертной, у каждого времени свои песни. Выиграть двадцать пять рублей по рублю за партию - надо уметь. Не фунт изюму!

- Папа! - Александр Антонович возмущенно всплеснул руками.

- Распишем еще пулечку? - Андрей с вызовом перетасовал колоду. - По копейке? - Он не испытывал жадности к деньгам. Отныне и присно успех выражался в цифрах.

Александр Антонович метал взгляд с одного на другого. Ведь он любил негодника-сына, любил отца, который совсем одурел под старость, а они... Для них он, оказывается, пустое место? Что ж, политика - искусство возможного.

- Хорошо, - он заставил себя улыбнуться. - Сгоняем "сочинскую" - у меня мало времени.

Видимость мира в семье удалось сохранить.

В то лето, когда Андрей обосновался на даче, а с наступлением холодов перебрался вместе с дедом и бабкой к ним на квартиру, Антону Петровичу пришла долгожданная открытка. Год назад он оставил заказ в магазине стройматериалов на каком-то окраинном рынке и уже не чаял дождаться ответа. И вот, пожалуйста: три тысячи алых, как родимый стяг, кирпичиков - один к одному. Давняя мечта построить гараж обретала явь, но встала проблема вывоза. Видя, как мечется совершенно беспомощный в практических делах дед, Андрей взял все на себя. Съездил в трансагентство, заказал грузовик, организовал погрузку, а потом своими руками перетаскал сваленную у забора груду. Участие Антона Петровича выражалось больше в символических действиях.

- Устал, Андреос?

- До чертиков! Даже красное зарево перед глазами...

Трудовой подвиг был увековечен в стихах:

Мы кирпичики достали!

Наши ноженьки устали,

Ручки наши не из стали,

Но таскать не перестали,

Пока зори коммунизма

В глазоньках не заблистали.

Сказались плоды просвещения, своеобразно, но сказались.

Оставшись в одних трусах, Андрей окатил себя ледяной водой из колодца и весь мокрый, но почти счастливый, рухнул на траву, раскинув широко руки.

Дед прореагировал моментально и по обыкновению непредсказуемо: поднял брошенное ведро и забарабанил по донышку.

- Стали - стали - стали - стали, - забормотал, прислушиваясь к чему-то внутри, что-то припоминая, и вдруг запел:

Стук колесный по рельсовой стали.

Спецэтапом идет эшелон

С Красной Пресни в таежные да-а-а-ли...

Он не сидел, но мог сесть, и это осталось в нем навсегда.

Андрей ощутил внезапный прилив жалости и безысходной тоски. Казалось, он уже переболел мыслями о неизбежном конце и самоубийстве, как единственно достойном выходе из ловушки, куда тебя, не спросив, заманили, но вот опять нахлынуло, разом погасив безмятежное сверкание ласкового летнего солнца в зеркальном трепете еще свежей, нетронутой листвы.

Словно призрак Мартина Идена, уходящего в беспросветные морские глубины, набежал черной тенью на шелковистую муравку, переливающуюся радужными каплями, спугнул шмеля, качавшегося на стебельке тысячелистника, холодным ветерком пробежал по высыхающей коже.

- Похоже, будет гроза, - сказал дед, из-под руки глянув на выползавшую из-за леса тучу.

- Скорей бы.

Андрей и думать не мог, что однажды, через десять, а может и более лет, ему вспомнится в мельчайших подробностях и эта кирпичная эпопея, и вирши, и деловито гудящий черно-оранжевый шмель на невзрачном зонтике, и асфальтовая грозовая завеса над лесным косогором.

Блуждая по сумеречным закоулкам киберпространства, он наткнулся на страничку с русским текстом, где заявил о себе "Гусарский клуб" - нечто среднее между содружеством поэтов-юмористов и сообществом жизнерадостных балагуров, валяющих дурака. Затерянная в англоязычной паутине кириллица привлекала внимание уже сама по себе, а заявленные перлы, не претендуя на остроумие, вызывали добрую улыбку.

В клубе, как и положено, были предусмотрены свой кодекс чести и табель о рангах. Начинающих хохмачей зачисляли в юнкерские школы и, после испытания на юмор, производили в гусары. Одержавшим победу на конкурсах присваивалось звание гвардейцев, а затем можно было получить чин поручика и дослужиться до генерала.

Любители трепа группировались вокруг "курилки", "Гаврилы", сочинители антиисторических побасенок - "гаврилиад" - образовали свой цех, а поклонники незабвенного поручика Ржевского собирали коллекцию соленых анекдотов о своем любимом герое.

По мнению Андрея, Ржевский был лишь бледной копией польского поручика Пшебышевского, но вступать в полемику не намеревался. Он остановил свой выбор на гильдии поэтов, избравших особой формы пятистишье (они называли его "лимерик") для зубоскальства на компьютерную тему. Ирландский лимерик предполагал катрен с хохмой в четвертой строке, но какая разница?

Ознакомившись с образцами, послал по электронной почте свой вариант:

Какая Марья без Ивана?

Какая свадьба без баяна?

Какой компьютер без модема,

А теннис без большого шлема?

Эй, обезьяна без банана!

"Хотелось бы больше оригинальности, но продолжай в том же духе", гласил краткий отзыв. Кандидат приглашался на диалог в реальном времени.

Клубмены предложили Андрею попробовать себя на перевертыше. Задача заключалась в том, чтобы извратить смысл каких-нибудь хорошо всем известных строк, придав им прямо противоположное значение.