Михаил Тырин - Контрабандист

– Быстрее, пожалуйста!

Я вскинул глаза – прямо на меня смотрел Ступич. Он был не прозрачный, а вполне естественный, нормальный и практически спокойный. Его, словно рамка, обрамляло какое-то пульсирующее кольцо радужной расцветки.

Я напрягся и сделал шаг вперед, корпус вездехода при этом сломался пополам, как пастила.

– Вот так! Еще!

Чьи-то руки вцепились в меня и затащили туда, где свет в глазах сразу померк. Я ощутил прохладу и жесткую неровную поверхность под спиной.

– Ну, давай, очухивайся. Ты целый, эй?

Голос знакомый. Я только недавно его где-то слышал.

– Эй, Грач, открывай глаза, все в порядке. Я же говорил, что мы тебя вытащим!

Мои глаза просто-напросто боялись света. Слишком много его было последние минуты. Поэтому веки я разлепил с некоторым усилием и опаской.

Высоко надо мной колыхалось серое марево. Я лежал на чахлой траве, чуть припорошенной инеем. Половину обзора занимала туша Крэка, теребящего меня за воротник. На периферии видимости наблюдался академик, задумчиво глядящий куда-то в сторону. Еще какие-то люди стояли поодаль, кутаясь в форменные куртки.

– Очухался? Давай подымайся, надо идти.

Я безропотно поднялся на ноги, тупо оглядываясь по сторонам. Руки-ноги вроде бы остались целы. Непорядок чувствовался только с головой, но это дело поправимое.

– Академик, – позвал я. – Что это было?

Он остановил на мне долгий взгляд. Казалось, он напряженно раздумывает, как бы мне ответить. Вообще меня бы устроил любой ответ…

– Честно? Не знаю, – произнес Ступич.

– Это как? – удивился я.

– Я не знаю, что это было. Но ОНА сделала это для нас. Потому что мы ЕЕ об этом попросили.

– Кто это – она?

– Геоплазма. Вернее, теперь уже биоплазма.

– Что еще за новости?

– Пошли быстрее! – крикнул какой-то боец. – Тоннель зарастает!

– Да-да, договорим позже, – кивнул Ступич со странной полуулыбкой.

Меня завели в какую-то полуразрушенную бетонную будку, там обнаружился люк.

– Слушай, Грач, – шепнул мне Крэк, когда мы спустились под землю. – Все хочу тебя спросить – как ты ту плиту поднял, под которой мы от гранаты спрятались. Я потом пробовал – бесполезно. Вдвоем еле сдвинули, чуть не обложились.

– Видишь ли, дорогой коллега… – усмехнулся я. – Не знаю, что тебе сказать. Вокруг столько чудес и приключений, а ты зациклился на какой-то долбаной железяке. Живи проще.

– Я так и знал, – вздохнул Крэк.

Здание Института здорово поистрепалось в перестрелке, но это коснулось только внешнего вида. Выбитые стекла и покореженные конструкции пирамиды никак не сказались на жизни обитателей, ибо жизнь эта протекала под землей. А туда забияки-реэмигранты не добрались.

Крэк настоятельно посоветовал мне избавиться от вражеских шмоток на том основании, что «бесят». Взамен выдали новенькое обмундирование со склада, и я вновь стал защитно-пятнистым.

Мне не терпелось поговорить с академиком, но он ушел вместе с группой бойцов за своими помощниками. Теми самыми, которые остались в разграбленной полевой лаборатории.

Впрочем, ожидание скрасила другая радостная встреча. Когда я сидел в столовой и клевал тушенку с макаронами, ко мне ворвался Сологуб. Он буквально вырвал меня из-за стола и обнял, как брата. Чуть не раздавил.

– Это здорово, что ты живой, – в сердцах выпалил он.

– Не стану спорить. А у тебя как дела? Твои все целы?

– Все целы. Кроме того, я забрал резервную группу из Дома правительства. Нечего им там больше делать. Так что людей у нас хватает.

– Это хорошо. Местные не горят энтузиазмом вести меня в шахту.

– Все сделаем сами. Не впервой.

– Ранец мой не привезли, случайно?

– Какой ранец, Грач! Нашу машину размазало, как жестянку. Вместе с твоим ранцем, с оружием, со всем дерьмом. Хорошо, люди выскочить успели. А что у тебя там в ранце было?

– Запасные памперсы, естественно. Как же я без них…

Уколы мне уже не требовались – инициализация закончилась. А все-таки хотелось иметь парочку про запас. На всякий случай.

Потом мне выделили комнатушку, где я пару часиков поспал. Ступич вернулся ближе к ночи. Все его люди оказались целы, только совершенно деморализованы.

Я нашел его в лаборатории, где он увлеченно снимал показания с какой-то установки. Несколько минут я просто стоял за его спиной и деликатно покашливал, но этот способ не отвлек Ступича от его деятельности.

– Господин академик, – позвал я наконец. – За последние часы я увидел столь странные вещи, что горю желанием об этом поговорить. Вы не против?

– Что? – Ступич искоса глянул на меня. – Ах да, не против. Говорите.

– Нет, это вы говорите. Если я не ошибаюсь, вы научились договариваться с геоплазмой? Нельзя ли об этом поподробнее? Хочу напомнить, что ваши опыты могли бы избавить от неприятностей многих и многих людей.

– Собственно, говорить не о чем, – он пренебрежительно поморщился. – Мы случайно убедились, что геоплазма обладает еще одним интересным свойством – она искривляет гравитацию. А это в свою очередь, как вы знаете, влияет на свойства пространства. Мы несколько продвинулись в изучении свойств геоплазмы и уже можем инициировать некоторые эффекты.

– А что за эффект был сегодня?

– Если говорить примитивно, то… – он неопределенно пошевелил пальцами. – Мы подтянулись фрагмент пространства в точку, где нас смогли вытащить друзья. Признаться, мы и сами точно не знаем, как это работает, но… Работает!

– Забавно. – Я, честно говоря, поежился. – Чем еще похвастаете? Может быть, вы, разумеется, совершенно случайно открыли способ, как заставить ее самоликвидироваться? Это помогло бы нам решить многие проблемы.

– Она не будет самоликвидироваться. Ей тоже свойственен инстинкт самосохранения. Как и любому живому существу.

– Угу… – Я задумчиво почесал ухо. – Значит, геоплазма у нас уже идет за живое существо.

– А вы сомневаетесь? Вы же сами видели ее в городе, замечали, как выглядит ее производное… я имею в виду биоплазму, которая здесь повсюду. Вся наша теория была изначально неверна. Мы все считали геоплазму некоей мертвой субстанцией, которая материализует наши мысленные образы…

– А на самом деле?

– На самом деле это лишь одно из ее свойств. На самом деле мы столкнулись с особой формой жизни, у которой есть свои задачи. И они куда серьезней, чем развлекать нас эффектом скатерти-самобранки.

– Вы сейчас, наверно, скажете, что это разумная жизнь, – предположил я.

Ступич бросил свою установку и развернулся ко мне, взглянув на меня с недоумением.

– Естественно, разумная! А вы этого еще не поняли? Конечно, всегда остается вопрос, что есть разум, но это другая тема. Биоплазма – это, безусловно, разум, а не колония тупых бактерий, например.