Вера Камша - Новое тысячелетие

— … существуют разные версии того, кто виноват в трагедии, — корреспондент, жгучий брюнет с узкими, точно у змеи, глазами, наконец появился в кадре. Всем видом он давал понять, что допущен к секретам следствия. — Органы правопорядка не раскрывают всех деталей, но наиболее вероятной считается возможность, что это дело рук китайской разведки. Китай, как известно, давно лелеет агрессивные планы в отношении восточных регионов нашей страны…

Виктор едва не подавился. Откуда взялась версия с китайцами — он даже не мог представить. Оставалось думать, что во всем виновата фантазия журналистов.

Подбежал сын, обхватил теплыми ладошками плечо, прижался. Глаза его тут же приклеились к экрану телевизора. Неожиданно мальчишка всхлипнул, спросил с настоящим страхом в голосе:

— Папка, нас ведь не взорвут?

Виктор на мгновение замер, а затем ощутил, как по телу пробежала дрожь. Кровь бросилась в лицо, и нахлынула ненависть, такая сильная, что казалось, что от нее сейчас лопнет сердце. Ненависть к тем, кто убивает людей, взрывает дома, и тем самым вкладывает страх в души детей…

— Нет, — сказал он глухо, гладя ребенка по голове. — Они нас не взорвут. Не смогут. Их скоро поймают и посадят в тюрьму!

— Хорошо, папа! — мальчуган просиял, страх ушел из его глаз. Топая по полу, словно жеребенок, сын убежал в комнату.

Настроение испортилось, и Виктор поспешно выключил телевизор, словно он был в чем-то виноват. Завтрак доедал без всякого аппетита.

Когда Владимир вошел в подъезд многоэтажного дома и нажал кнопку вызова лифта, похожую на толстый красный нос, торчащий из стены, то сердце забилось в сладком предвкушении. Еще с утра он позвонил Ольге, и она ждала его. Самая обаятельная и красивая из женщин…

Дверь распахнулась сразу после звонка, словно хозяйка ожидала за ней, подглядывая в щелку.

Владимир невольно застыл, не в силах оторвать глаза. Они были знакомы несколько лет, и все равно он всякий раз поражался, насколько его подруга красива. Простое платье подчеркивало мягкую округлость груди, тонкую талию, на нежном, словно персик, лице выделялись большие карие глаза, а каштановые волосы сверкающей волной падали на плече.

— Чего замер? — спросила она, улыбаясь. — Или забыл, как я выгляжу?

— Я помню, — пытаясь сглотнуть пересохшим горлом, ответил Владимир. — Да только не помогает!

Она довольно засмеялась, отошла в сторону, пропуская гостя в квартиру. Там пахло жареным мясом — к приходу любимого мужчины готовится нечто особенное, необычное. Запах был до того аппетитным, что Владимир невольно облизнулся.

Ольга рассмеялась еще раз, весело, открыто. К ее смеху хотелось присоединиться, даже не зная причины.

— А по телефону сказал, что не голодный! — проговорила она.

— По телефону — не голодный, — отшутился он. — А так — очень даже!

— Ну тогда, — сказала Ольга томно, глаза ее замерцали мягким светом, розовые губы чуть приоткрылись, — пойдем поедим. Или…

— Еда подождет! — прохрипел Владимир, делая шаг вперед. Руки его скользнули по плечам женщины, привлекли к себе, и спустя мгновение он забыл о голоде, да и обо всем на свете…

Спустя сорок минут они сидели со столом. Владимир жевал, а Ольга счастливыми глазами наблюдала за этим процессом. Большая тарелка пустела с пугающей быстротой, что лишний раз говорило о кулинарном мастерстве хозяйки.

— Слушай, — сказала она, когда мужчина со счастливым вздохом отодвинул опустевшую тарелку, — может, хватит тянуть с этим? Сколько мы встречаемся? Больше трех лет! Может, нам пора жить вместе? Да еще и пожениться?

— Ты знаешь, я не могу, — Владимир вытер губы салфеткой. На лицо его набежала тень. — В любой момент меня могут раскрыть. И тогда что — смерть или в лучшем случае — пожизненное заключение. Зачем тебе мертвый муж, или такой, который проживает в общей камере где-нибудь на Колыме?

Он говорил ей обо всем еще в те времена, когда не существовало никакого Российского национального комитета. Никогда не боялся, что она проговорится, скажет что-либо лишнего.

— Опять ты об этом! — Ольга наморщила носик, в глазах ее мелькнуло недовольство. — И зачем тебе дался этот терроризм? Почему ты не можешь жить просто, как живут многие, для себя? Не тратя силы и жизнь на бессмысленную борьбу!

— Я уже говорил! — в глазах Владимира зажегся недобрый огонек, челюсти упрямо сдвинулись, а в голосе появились металлические, лязгающие нотки. — Для себя жить — недостойно человека! Это не жизнь, а существование животного! Свиньи, которой наплевать на сородичей, на несправедливость и зло, царящие в мире!

— А как семья, дети, любовь? Разве человек должен быть всего этого лишен, как ты? Не слишком ли большая цена за то, чтобы именоваться настоящим человеком?

Владимир на мгновение замялся. Сам не замечал, что вертит в руках вилку. Вертит так, будто это нож, который собирается метнуть в противника.

— Я сам выбрал свою дорогу, — проговорил он угрюмо. — И не отступлю от нее. Готов заплатить любую цену! Мне нужно чувствовать, что я живу не просто так, а ради великой цели! Именно она делает мое существование осмысленным!

— Какая цель? — Ольга рассмеялась. — Возрождение русского народа? Это бред! Совершенно недостижимая перспектива! Осколки когда-то великой нации ныне вырождаются, и мне, как социологу, это известно лучше других! Среди населения «русских кварталов» аномально высок процент наркоманов, алкоголиков, просто дебилов, инвалидов, наконец! Большинство из них не желает работать, неспособно нормально адаптироваться к современному обществу! Через несколько поколений они выродятся окончательно!

— И что привело к такому состоянию? Козни врагов!

— Ерунда! — она сердито махнула рукой. — Вырождение русских началось давно, в самом конце двадцатого века. Лучшие представители погибли в войнах, в лагерях Сталина, многие уехали в другие страны. А оставшиеся не смогли даже поддержать свою численность. Постепенно деградировали из-за повального пьянства и наркомании, опустились интеллектуально и физически. Стоит ли бороться за права такого народа?

— Может, и не стоит, — сказал Владимир очень спокойно. — Я верю тебе. Но это мой народ, мои сородичи. Я люблю их всем сердцем и готов сражаться за них до последней капли крови!

— Да пойми ты, что само понятие «народ» пришло из глубокой древности, когда «чужак» — автоматически означало «враг»! Это дремучий предрассудок — делить мир на своих и чужих по крови! — Ольга почти кричала. Глаза ее сверкали, пышные волосы растрепались. Но даже в гневе она была безумно красива, и Владимир помимо воли залюбовался ей.