Александр Сивинских - Зверь с той стороны

Говорить мне не хотелось. С этим… Одним из этих… Однако говорить было необходимо. Нужна была информация. Если я отсюда вырвусь!… Когда я отсюда вырвусь!…

— Давайте перейдём к делу, — сказал я с максимально возможным спокойствием.

— Как вам будет угодно, мой юный друг, как вам будет угодно, — зачастил Гойда, простирая ко мне узенькую ладошку, словно собираясь похлопать по колену. Не похлопал, конечно. — К делу, так к делу. Между прочим, вы знаете, кто я?

— Да, — сказал я. — Приблизительно. Телевизор иногда смотрю. Сергей Сигизмундович, прежде чем мы начнём конструктивную беседу, хотелось бы вот о чём условиться. Вы меня очень обяжете, если перестанете называть другом. Ну какие мы с вами друзья, подумайте сами?

— Не знаю, не знаю, получится ли… По чести говоря, сомневаюсь. Очень уж я привык к этому обращению. Особенно в последнее время, много работая со студентами. Преподавал в медицинской академии, — уточнил он. — Но я постараюсь, раз вам неприятно.

— Сделайте одолжение.

— Хорошо, хорошо. Так вот, батенька Филипп Артамонович… «Батенька» подойдёт, ничего? Так вот, сия оперетка, как вы изволили выразиться, может оказаться и не опереткой вовсе, а самой что ни есть античной трагедией. Для вас, мой ю… простите, кхе-ххе… м-да. Словом, для Вас. Понимаете, какая отвратительная штука приключилась… Один из наших летучих отрядов, достаточно хорошо известный вам «Фагоцит» позавчера попал в засаду. Беды, как пишут в романах, ничего не предвещало. «Фагоцит» рабочим порядком выехал в район Промгорода. Есть там, знаете, частный сектор, где скрывался от народного гнева некий скверный человек, страшный негодяй. Педофил, извращенец — кажется, что-то вроде того. Уголовное следствие по его делу было прекращено недавно за недостатком улик. У «Фагоцита» улик имелось предостаточно. Кроме того, мы обязаны способствовать росту признания «Предстоящих» среди населения. Важны, знаете ли, громкие свершения. Желательно популистского толка. Кхе-ххе!… Первым в берлогу маньяка смело вошёл командир группы, кличка Зомби, маскируясь под пьяненького забулдыгу, остро нуждающегося в компании. Прогремел ужасный взрыв. Хибарка разлетелась в щепы. Начался пожар. От Зомби в результате осталось лишь несколько обугленных и окровавленных клочков джинсовой ткани да обгорелые подошвы ботинок. Разумеется, то было предательство. А знаете, кто предал?

— Догадываюсь, — горько усмехнулся я. — Но неужели проще никак не получалось? Взрывы, головёшки. Виталей пожертвовали, а ведь он был в своем роде отличным мужиком. Сказали бы, так и так, Капралов — вражеский подсыл, наймит, тварь ядовитая. Бери его, хватай. Бензином обливай. Только и всего. Стоило ли огород городить, минированием заниматься?

— Проще — нет, не получалось. Во-первых, Зомби в вас души не чаял. Нравились вы ему почему-то очень. А его авторитет среди боевиков был весьма и весьма высок. Он бы вас просто так не отдал. Пришлось бы возиться, что-то доказывать, проверки устраивать, очные ставки… И это в то время, когда наш информатор из "Взгляда сверху" трагически умер… Маята, лишняя головная боль. А не стало Зомби, Капралов сделался лёгкой — и желанной, что немаловажно — добычей для подавляющего большинства наших скорохватов. Боевое братство, кровь за кровь, жизнь за жизнь — ну, вы меня понимаете. Во-вторых… Во-вторых, деятельность "Предстоящих свету Люциферову" выходит на новый, решающий этап, и начать его чрезвычайно полезно с хорошей, красивой, зрелищной акции. Которая стала бы… мнэ-э…

— Казусом белли. — Даже в такой неподходящий момент я не удержался от тщеславного желания блеснуть эрудицией.

— Верно! — с удовольствием согласился профессор. — Именно казусом белли, формальным поводом для начала войны. Этакими выстрелами в Сараево. Леденящая кровь, но и зовущая к отмщению гибель всеобщего любимца в пламени взрыва, последующая поимка предателя… замечательно! Всё сложилось просто замечательно. И это притом, что взрыв не был намеренно подстроен нами. Произошёл сам собой. Должно быть, маньяк неосторожно обращался с газовой плитой или хранил дома боеприпасы. Не суть важно. Если бы взрыва не случилось, его, очевидно, стоило придумать. Кх-хе-хе!… М-да… Так вот, «Фагоциты», получив сведения о «казачке», из-за которого погиб командир, взвились. Они бы вас убили, батенька, ей-богу растерзали бы, по косточке разобрали… Но целесообразность! Но дисциплина!… Приказ был: "Брать только живым!" Увы, при задержании вы умудрились здорово покалечить одного бойца и вовсе сломать шею другому. Боюсь, окажись вы сейчас на воле, уже никто не сумел бы удержать силовые подразделения «Предстоящих» от травли, исход которой нетрудно предсказать.

— Благодетель, — процедил я. — Спаситель. На колени бы пал, да цепи не дают. Смотрю на вас — и почти не вижу. Столь душевно вам благодарен, что слёзы признательности наворачиваются, глаза застилают. Однако погодите, — спохватился я. — А зачем вам было меня спасать? Из рыцарского благородства и неодолимой филантропии? Возможно ли?

— Отнюдь нет. Разумеется, нет. С момента задержания вы живете исключительно, исключительно ради одного-единственного научного эксперимента. Ни для чего иного вы не нужны. Помните, я говорил о новой, ключевой фазе, которая ожидает "Предстоящих свету Люциферову"? Вам, батенька Филипп Артамонович, в осуществлении этой фазы отведена немаловажная, а возможно, центральная роль.

— Вы меня пугаете, — признался я. — Центральная роль в античной трагедии, поставленной режиссёром-сатанистом… брр! Дайте-ка, угадаю… Меня заколют на жертвенном камне? Вот на этом? — Я шлёпнул ступнёй по унитазу.

— Уу, батенька, да я слышу страх в вашем голосе, — укоризненно сказал Гойда, покачав головой. — Вижу суетливость в движениях. Это по-человечески объяснимо, но это плохо. Ироничным и спокойным оптимистом, даже ненавидящим мстителем-кровником вы нравились мне больше. Бояться не нужно, Филипп, ваш испуг не пойдёт на пользу ни вам, ни… никому. От него бывает медвежья болезнь, аритмия, скачки давления. Потоотделение возрастает. Наконец, человек просто теряет лицо, как выражаются китайцы. Это некрасиво. Я сейчас уйду, чтобы не смущать вас и не провоцировать на новые приступы… м-м… безволия. А вы покамест постарайтесь успокоиться. Пожуйте галет, выпейте воды. Почитайте, что ли. Через часок я вернусь.

Он начал подниматься с кресла.

— Стойте, — сказал я. — Не уходите. Обещаю держать себя в руках. Продолжим. Всё-таки, какова моя роль?

— Хм, хм. Начну вот с чего. Среди тех, кто объединён в организацию со звучным названием "Предстоящие свету Люциферову", достаточно много людей, не имеющих ни к Люциферу, ни к грядущему вместе с ним свету ни малейшего интереса. Причём, как вы понимаете, такие беспринципные господа почти целиком составляют верхушку союза и преследуют различные, в подавляющем большинстве корыстные цели. Убрать противника, переместиться на более мягкое и высокое кресло, «отмыть» деньги, завести полезные знакомства и прочая и прочая. Они видят в движении «Предстоящих» перспективную, растущую партию. Экстравагантный клуб для будущей политической элиты региона, — а возможно, по мере развития, и страны. Присутствует, разумеется, изрядный пласт тупых фанатиков, довольно много наемников, которым всё равно… но есть и такие, как я. Я тоже корыстен. Однако мне, по большому счёту не важны деньги, местечковая влиятельность. Я никого не хочу уничтожить руками «фагоцитов» и иже с ними. Не верю и в бога с чёртом. Я мечтаю о ВЛИЯНИИ! — Гойда воздел тросточку. — О сверхвлиянии. Если вы видели мое выступление на телевидении, то помните, я объявил скорое наступление новой эры в истории человечества. Эры правления… ну, пусть Люцифера. Правителя, созданного коллективным желанием масс. Вызванного из небытия, из самой невозможности коллективным желанием масс. Представьте, он станет воплощением мечты каждого об идеальном властелине — и за ним пойдут с восторгом. Все. Каждый. Пойдут на что угодно. Сметут любые преграды. "Дело за малым, — усмехаетесь вы, — дело за малым, сумасшедший старик Гойда: сотворить его, вашего монстра, вашего титана. Ваше чудовище". Так?