Близкие звезды - Людмила Витальевна Макарова
Дорварда увезли из офиса с сердечным приступом. Рэджинальд сутки провалялся в медотсеке в полубредовом состоянии, мучаясь приступами дикой головной боли и никого не узнавая. Виктор всерьез опасался за его жизнь и рассудок и проклинал себя за то, что в свое время не хватило ума закончить медицинский факультет. Одно дело – оказывать неотложную помощь, и совсем другое – лечить психические расстройства на фоне тяжелой интоксикации. В той части, что касалась интоксикации, бортинженер с задачей справился.
И только Рэд слегка оклемался, в лазарет заявился первый пилот, отодвинул Виктора в сторону и что-то такое капитану на ухо сказал, что тот поднялся, пошел с ним в рубку и немедленно приступил к выполнению своих должностных обязанностей. Удивленный Виктор трепанул об этом своим чересчур длинным языком, и всех стал волновать вопрос: останется Стрэйк в экипаже или нет. Когда наглый штурман спросил об этом в лоб, Джери ласково похлопал его по спине и сказал: «Молод еще такие вопросы задавать. Соплячье необстрелянное… Понятно? Не твое дело. Пойдем со мной дерьмо разгребать. Рэджинальду там сейчас лучше не светиться». И о рапорте не заикнулся.
ЧП с большим трудом удалось замять штурману со Стрэйком, упиравшим на технический сбой. Неустойку выплатили огромную. У выздоровевшего капитана резко прорезались дипломатические способности, и больше он никогда ни с кем из заказчиков не скандалил. В третий раз посетив кают-компанию, Гардон был кроток, как агнец божий.
– Приношу свои извинения за недостойное поведение, – сухо сказал он. – Тем, кто останется в моем экипаже, обещаю, что впредь ничего подобного не повторится. Ваше право верить мне или нет.
В тот раз никто не уволился. «Моника» просуществовала уже почти два года, и люди успели узнать вкус свободы, шальных денег и приключений со счастливым концом, которыми от Гардона веяло на несколько миль вокруг.
Сейчас Рэджинальд шагал по техническому уровню и понятия не имел, что сказать своим людям. Но и отсидеться в командном отсеке права не имел. Ведь он сам, пусть и не желая того, привел их на смерть.
В кают-компании было непривычно тихо, светло и накурено.
– Привет, команда, – негромко сказал Рэджинальд на пороге. – То, что мы вне закона, вы уже знаете. В нас будут стрелять. Спасательные модули спалят к чертовой матери, потому с борта без приказа никто не уйдет. Это понятно?
– Садитесь, господин капитан, – предложил Фишер. – Вы неважно выглядите.
Рэд сделал несколько шагов в глубь помещения, но не сел, а оперся рукой о спинку стула, перенеся тяжесть тела на здоровую ногу.
– Нормально я выгляжу. Хотелось бы лучше, но и так сойдет… Поговорим вот о чем: с этой минуты корабль – на военном положении. Кто не знает, что это такое, рекомендую выяснить и как можно скорее. – Рэд повысил голос. – Режим работы: две бригады по девять человек. Старшие Белтс и Фишер. Сменяете друг друга каждые двенадцать часов. Отдыхающей смене скафандры не снимать. В отсеках на рабочих местах пристегиваться. В каютах – аварийный режим: зашли, легли, заблокировались. Свободное передвижение по кораблю запрещено. Через сорок минут мы самовольно покидаем объект и идем в альфа-радиус. Вопросы? Стоп, – перебил он сам себя. – На вопрос: «Как так получилось?» – отвечать не намерен. Теперь слушаю вас.
– А кто у нас за штурвалом?
Гардон, как ни старался, не успел заметить, кто говорил, а по голосу не узнал.
– Пилотажная группа работает по своему графику, который вас никаким местом не касается. На старте я за штурвалом, если кому-то интересно. Нет больше дурацких вопросов? Комсостав будет в рубке в полном составе вплоть до особого распоряжения. Связь по коммуникаторам или через меня. – Рэд помолчал и обвел взглядом свою притихшую команду. – Удачи нам всем, ребята…
Вдохновлять людей, ставших заложниками ситуации, на подвиги, а тем более им что-то обещать у Гардона духу не хватило.
Капитан вышел. Кто-то судорожно вздохнул, кто-то выругался.
– Глаза у него какие, – тихо сказал Лари. – Смотреть страшно…
– В нас, значит, стреляют, а мы идем себе в альфа-радиус, – хмыкнул Фишер. – Далеко уйдем. Левис, ты как думаешь, у нас хоть один шанс есть?
– Знаете, что все это значит, охламоны мои ненаглядные? – вдруг задумчиво произнес Левис Белтс. – А ведь нам только что жизнь пообещали… Рэд сдохнет, но их всех уделает. Все по местам!!! – заорал он. – В скафандр-р-ах! Кто не оденется – башку оторву и капитану заложу к ядрене матери. А он ваши бошки безмозглые по бортам вместо габаритов развесит!
* * *
Серж вышел из рубки. Светящиеся элементы на полу коридора располагались зигзагообразно. Он резко повернул голову, и картина идеальной разметки медленно вытеснила волнистый узор. Серж потер рукой лоб и спустился на первый технический, где Блохин, лишившийся из-за учебной тревоги помощников на целых тридцать минут, сам тестировал электронику запуска.
– Привет, – сказал штурман, протискиваясь между силовыми кабелями.
– Давно не виделись, – кивнул бортинженер. – Руками не маши. Координационный узел открыт, не видишь? Как долбанет.
– Ты Гардона стимуляторами накачал?
– Нет.
– Врешь?
– Мне больше делать нечего, как за ним с инжектором по отсекам бегать! Я и так из-за него две ночи не спал. Он гарнитуру и инком в каюте бросил, я его по делу найти не мог. А он, гад, еще и наорал на меня! У нас гравитационная ловушка полетела на центральной платформе – катер может закувыркаться в момент маневра. Весь отсек разнесет. Его крепить надо, а он тут техникам учебные тревоги устраивает. Мобилизатор хренов!
– Вижу, не врешь, – вдруг рассмеялся Серж. – Просто капитан у нас вдруг вспомнил, что кому-то надо кораблем командовать. Я, грешным делом, подумал, что без дури какой-нибудь не обошлось.
Виктор захлопнул распределительный щит.
– Рэд стимуляторов как огня боится. Его в молодости ими так накачали, что он с полдозы заваливается и за сердце хватается. Не со всех, конечно, – хитро сощурился Блохин. – Но ведь он классификацию лекарственных средств не изучал. Вот и остается алкоголь. Тут проблемы с переносимостью редко бывают. Да и то, в последнее время… Что ты хохочешь, как идиот? Серж, ты что, выпил?!
– Угу. Для пользы дела. Можешь меня поздравить, эксперимент удался.
– С ума все посходили, – обескуражено пробормотал Блохин.
– У каждого члена экипажа своя версия острого приступа капитанского алкоголизма, – улыбаясь, продолжил Серж, вспомнив слова первого пилота. – Причем с узко профессиональной точки зрения. Надо еще техников спросить, вот интересно будет послушать!
