Харлан Эллисон - Красотка Мэгги Деньгоочи

Мэгги, красотка Мэгги Деньгоочи, которая хотела получить всю наличность в долларовом игровом автомате, Мэгги, прошедшая путь от лихорадки и грязи до трех ванн в день и дорогого специалиста с Беверли-Хиллз, эта самая Мэгги вдруг почувствовала судорогу, дрожь, коронарные сосуды разорвались, и Мэгги рухнула на пол казино. Мертвая.

Мгновение назад она сжимала рукоять автомата, всеми фибрами души ненавидя всех свиней, с которыми сводила ее жизнь, каждой своей клеточкой, каждым хромосомом она заклинала эту машину высосать из своего чрева и отдать ей все деньги, до последней серебряной крошки, и вот наступает следующее мгновение, а может, еще идет предыдущее… но сердце разрывается и убивает ее, Мэгги падает на пол, по-прежнему касаясь «Вождя».

На полу.

Мертвая.

Мгновенная смерть.

Лгунья. Вся ее жизнь — ложь.

Мертвая на полу.

Вырванный из времени момент: свет мелькает и крутится в хлопковой сладкой вселенной вниз по бездонному туннелю, разделенному на секции, как козлиный рог рог изобилия, ставший округлым, скользким и мягким, как живот червяка бесконечные ночи с похоронным перезвоном из тумана из невесомости неожиданное цифровое познание несущаяся в прошлое память слепое бормотание безмолвная сова отчаяния, попавшая в пещеру призм медленно осыпающийся песок вечный вой края разломившегося мира поднимающаяся пена — так тонут изнутри запах ржавчины грубые зеленые углы, которые горят память, бормочущая бессвязная слепая память семь никаких вакуумов застывшие в янтаре булавки вытягиваются и сокращаются будто живой воск простудная лихорадка запах остановки над головой это остановка перед адом или раем, это преисподняя одна в ловушке в съеденном тумане бездорожья беззвучный вопль беззвучное жужжание беззвучное вращение вращение вращение вращение вращение вращение вращениеееееееееееееее.

Мэгги хотела получить все серебро машины. Она умерла, вложив в машину свое желание. И оказалась внутри нее, в середине промасленного, хромированного механизма, ставшего ее преисподней и чистилищем. Темница ее последней страсти, куда в самый последний момент жизни/смерти она так захотела. Мэгги оказалась внутри, став духом, навеки заточенным в душе машины. В преисподней. Попалась. Попалась.

— Надеюсь, вы не станете возражать, если я приглашу механика, издалека донесся до Костнера голос менеджера зала игровых автоматов. Менеджер подозвал управляющего, который, услышав гонг, растерянно затоптался на месте. — Надо удостовериться, что никто не повредил механизма. Понимаете, о чем я говорю?

Он взмахнул левой рукой, в которой была трещотка, какими любят греметь дети. Откуда-то тут же появился механик.

Костнер едва соображал, что происходит. Вместо предельной ясности мышления, потока адреналина в венах, как всегда бывает с игроками, которым начинает везти, вместо отчаянного нетерпения — предвестника крупной удачи, к Костнеру пришло онемение, он воспринимал происходящее так же отстраненно, как стакан воспринимает пьяный разгул.

К ним подошел усталого вида седой человек в сером пиджаке, с серым от несвежего воздуха лицом. В руках он держал кожаную сумку с инструментами. Механик осмотрел щель, потом развернул стальной корпус и ключом открыл заднюю крышку автомата.

На мгновение Костнер увидел рычаги, передачи, пружины, арматуру сердце машины. Механик молчаливо осмотрел механизм, кивнул, после чего закрыл и запер заднюю стенку и еще раз глянул на переднюю панель.

— Никто не багрил, — проворчал он и отошел. Костнер уставился на менеджера.

— Никто не лазил в автомат, он это имел в виду. У нас это называется «багрить». Некоторые пытаются запустить машину кусочками пластмассы или проволокой. Мы не допускали мысли, что это имело место в данном случае, но… вы понимаете, надеюсь, две тысячи долларов — солидный выигрыш, тем более два раза подряд… в общем, вы понимаете. Если делать это при помощи бумеранга…

Костнер поднял бровь.

— …да, и такое бывает. Еще один способ. Так что иногда мы проводим подобные проверки. Главное, что все в порядке, вы можете получить свой выигрыш.

Костнеру выплатили еще раз.

После этого он вернулся к «Вождю» и долго смотрел на автомат. Девушки, меняющие деньги, свободные от смены крупье, старушки в нитяных перчатках чтобы на руках не оставалось мозолей от рукоятки, уборщик мужского туалета, туристы, праздные наблюдатели, пьяницы, горничные, посыльные, игроки с мешками под глазами, танцовщицы с огромными грудями и маленькими любовниками — все пытались сообразить, что сделает потрепанный игрок.

Костнер не двигался, он просто смотрел на машину… и все замерли.

Автомат смотрел на Костнера.

Три голубых глаза.

Во время второго выигрыша его снова пронзил разряд тока, и когда барабаны остановились, с полосок опять смотрели три голубых глаза. Костнер уже понял, что это нечто большее, чем везение, ибо никто другой этих глаз не видел.

Поэтому он просто стоял перед машиной и ждал. Автомат говорил с ним. Внутри черепа, где никогда, кроме него, никого не было, кто-то двигался и говорил с ним. Девушка. Прекрасная девушка. Ее звали Мэгги, и она говорила с ним.

Я ждала тебя. Я ждала тебя очень давно, Костнер. Как, ты думаешь, почему ты выиграл джекпот? Потому что я ждала тебя, и я хочу тебя. Ты выиграешь их все. Потому что я хочу тебя, потому что ты мне нужен. Люби меня, я Мэгги, и мне очень одиноко. Люби меня.

Костнер так долго смотрел на игровой автомат, что его взгляд врос во взгляд трех голубых глаз на полосках джекпота. Он знал, что никто кроме него не может видеть этих глаз, не может слышать голос, и вообще никто кроме него не знает про Мэгги.

Он был для нее всем. Он был ее вселенной.

Костнер вставил в щель еще один серебряный доллар. Управляющий смотрел на него, механик смотрел на него, менеджер зала игровых автоматов смотрел на него, три девушки, меняющие деньги, смотрели на него, не говоря уже об игроках, многие из которых смотрели, не вставая со своих мест.

Барабаны завертелись, ручка с треском вернулась в исходное положение, через секунду барабаны остановились, двадцать серебряных долларов-жетонов со звоном посыпались в ящик, а какая-то женщина за столом с крэпом истерически захохотала.

И как безумный зашелся гонг.

Управляющий залом подошел к Костнеру и негромко произнес:

— Мистер Костнер, нам потребуется около пятнадцати минут, чтобы привести машину в порядок. Надеюсь, вы понимаете.

Двое рабочих сняли «Вождя» с подставки и утащили в мастерскую в дальнем конце казино.

В ожидании результата менеджер развлекал Костнера историями про багорщиков, которые прячут в одежде хитроумные магниты, о мастерах бумеранга с пружинами в рукавах, о мошенниках с крошечными сверлами и проволочками, которым ничего не стоит незаметно просверлить в автомате дырку. При этом он неизменно повторял, что Костнер должен его понять.