Агоп Мелконян - Бедный мой Бернардье

По дороге в тюрьму впервые за много часов мы услышали голос Бернардье:

-Простите их, дети мои. Они не ведают, что творят.

Теперь мне представилась возможность рассмотреть его физиономию вблизи: маленькие серые глазки так и буравят собеседника, узкая щель рта, большие волосатые уши, длинный, как водосточная труба, нос.

Когда судьба твоя в руках такого мандрила, на веселое времяпрепровождение и дружеские похлопывания по плечу рассчитывать не приходится.

- Значит, вы и есть те самые бродяги, что дают представления, говорит полковник, барабаня пальцами по пульту селектора с диктофоном. Никогда бы не подумал...

- Тем не менее это мы, - отвечает Бернардье.

- Мне вас раздавить - раз плюнуть, понял?

- Понял, - говорит Бернардье.

- Я ж вас, проклятых бандитов, одним махом... хрясь, и все тут. Думаешь, не могу?

- Можете: хрясь! - соглашается Бернардье.

- Могу! - орет полковник. - Я много чего могу! Народ оказал мне высокое доверие: обеспечивать его безопасность. Меня уполномочили следить за порядком.

- Вас уполномочили следить за порядком, - эхом вторит Бернардье.

- А вы разносите заразу.

- Да, мы разносим заразу - заразу красоты, - соглашается с ним Бернардье.

- Кому она нужна, ваша красота? Да никому! В пункте седьмом Указаний лорда-констебля что написано? "Красоту следует вырывать с корнем. Красота враг номер один государства, правопорядка и народа".

- Прямо так и написано, господин полковник? - робко вопрошает Бернардье.

- Слово в слово.

- Вот как, значит, - удивляется Бернардье. - Вот уж не думал, что лорд-констебль столь красноречив, честное слово.

Полковник раскрывает тяжелую папку и принимается сосредоточенно перелистывать бумаги.

- В чем вас только не обвиняют... да при таком компромате я вас перевешаю и глазом не моргну! - заявляет он.

-Да уж чего там моргать, господин полковник, -соглашается Бернардье. Раз народ вас уполномочил... Роботов тоже перевешаете, господин полковник?

- И роботов! Думаешь, нельзя робота повесить? Хаха, а передовая методика сержанта Корлиса? Вот уж почин так почин! Берешь плазмотрон, создаешь вокруг шеи робота вихревое поле, медленно замыкаешь его по архимедовой спирали. Сперва поле только чуток затягивается силами дабл-ю, но стоит им достичь порогового значения, как... хрясь! Варит у этого сукина сына котелок, чтоб ему!

- Действительно, умно, - подтверждает Бернардье.

- К тому же прогрессивно задумано, тонко.

- Черт побери, с чего начать? - ворчит полковник, снова уткнувшись в папку. -Да... Ох, в какой же переплет вы вляпались! От трех до пяти лет за безнравственность, это во-первых.

- При чем здесь безнравственность?

- А вот при чем. Агент 407 докладывает, что в ваших пьесках имеются неприкрытые намеки на сексуальность. В Менсфилде он смотрел ваш спектакль "Ромео и..." ...дальше неразборчиво. Так вот, там у вас настоящая клубничка, ну, про это, сам знаешь.

- Эта пьеса о любви, господин полковник.

- О любви, о любви... потвоему, то самое - тоже любовь? Да еще в исполнении роботов. Они ж ни делать этого не умеют, ни понять не в состоянии. У роботов для этого нет, так сказать, необходимых органов. И соответствующих желаний. Вот хоть этого красавца возьми-в ширинкето у него пусто. Значит, ты силком толкаешь его на безнравственные поступки! Он не хочет, не может - а ты его заставляешь. Это называется насилием!

- Это просто театр, господин полковник.

- Я в театрах не разбираюсь! - горячится полковник. - Мое дело блюсти порядок и мораль. К тому же часть вторая статьи девятой Закона о защите прогресса гласит: "Того, кто распространяет устаревшие взгляды , теории ил и реликвии, пропагандирует старые идеи, опровергнутые развитием, или подстрекает других к подобным деяниям..." Ведь ты знаком с этим законом, верно?

- Но, господин полковник, театр не имеет ничего общего с регрессом. О нем просто забыли.

- А раз забыли - значит, театр консервативен и реакционен! Почему человечество помнит о рычаге или зубчатом колесе? Потому что они необходимы! Они толкают вперед наше развитие. Нет и не может быть иной религии, кроме прогресса! Вперед и только вперед, к счастливому будущему!

- Иногда полезно также оглянуться назад, господин полковник. Чтобы сравнить, извлечь урок.

- Хватит пререканий. Третье обвинение: нарушение законодательства о социальной иерархии. Вы, господин Бернардье, пользуетесь услугами роботов второй категории. В Наставлении о ступеньках общественной лестницы указано, что такие роботы могут использоваться только для обслуживания людей. Их можно использовать в качестве дворников, почтальонов, лакеев, уборщиков общественных нужников, а ты делаешь из них королей, принцесс, аристократов.

- Сцена - это царство свободы, господин полковник.

- Запрещаю вам нести эту чушь! Так все дворники в короли полезут! А королям в дворники придется податься. И всё полетит в тартарары. В любом обществе должна существовать преемственность в иерархии: дети королей становятся королями, дети дворников - дворниками. В противном начинаются революции, взятие бастилий, пение марсельез, осквернение пантеонов словом, воцаряются анархия и произвол!

- Но на протяжении всей истории человечество именно так двигалось вперед...

- Может, и двигалось, да только до нынешнего исторического момента. А теперь у нас социальная гармония, так что любая перемена может привести к анархии.

Полковник встает с места и принимается нервно расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы.

- Я не закончил, Бернардье. Предъявляю тебе самое страшное обвинение в нарушении Священного закона о душевной сдержанности. Нашей Партии равнодушия удалось провести его в парламенте ценой самоотверженной и героической борьбы. А тебе на это, я вижу, плевать! Тишина и спокойствие для тебя ничего не значат!

- Я никогда не нарушал спокойствия, господин полковник, - смиренно лепечет Бернардье. - За всю свою жизнь я не нарушил ни одного закона или указа.

- Лжешь, милейший, лжешь! Ты устраиваешь представления, на них собираются люди. И что же ты им показываешь? Ты показываешь им любовь, ревность, властолюбие, душераздирающие сцены, убийства. С подмостков на них обрушивается буря чувств, их захватывает стихия эмоций. Куда прикажете девать их покой, гарантированный Священным законом о душевной сдержанности? Коту под хвост! Вместо молчания и успокоенности - душераздирающие порывы. Да одного этого мне достаточно, чтобы перевешать вас всех до одного! - Без волнений жизнь становится болотом, господин полковник. Именно способностью к сопереживанию отличается человек от вещи. Даже эти роботы научились испытывать душевный трепет...