Уильям Тенн - Вплоть до последнего мертвеца

- А много ли значат для вас те немногие мужчины-нули, которыми вы сейчас располагаете? - оскалился Грэй. - Согласно последним бюллетеням, запасы спермы в спермохранилищах достигли наивысшего уровня за последние пять лет. Мы вам не требуемся!

- Капитан, - снова вмешался Вонг Цзы, выпятив треугольный подбородок, - позвольте мне, в свою очередь, задать вам пару вопросом. Неужели вы искренне ожидаете от нас, чтобы мы поверили, что современная наука, способная воссоздавать живое, высокоэффективное человеческое тело со сложнейшими системами из мертвой полуразложившейся протоплазмы, не в состоянии восстановить зародышевую плазму хотя бы в одном-единственном случае?

- Вы обязаны поверить, - ответил я, - ибо так оно и есть на самом деле.

Все четверо перестали глядеть в мою сторону.

- Разве вы не слышали, - умоляюще начал я, - что как установлено, зародышевая плазма гораздо более существенно неповторима для каждого организма, чем любая другая его часть? Некоторые эксцентричные ученые-биологи полагают, что наши человеческие тела вообще являются просто оболочками, посредством которых половые клетки осуществляют воспроизводство? Это самая сложная из стоящих перед нами задач биотехнологии. Поверьте мне, мужики, - с жаром закончил я, - уж если я говорю, что биология еще не разрешила проблему половых клеток, то говорю истинную правду. Уж это мне доподлинно известно.

Они слушали внимательно. Это придало мне уверенности.

- Послушайте, - заговорил я снова. - У нас есть одна общая черта с эотийцами, с которыми мы сражаемся. Насекомые и теплокровные неизмеримо отличаются друг от друга. Но и среди общественных насекомых, и среди членов человеческого сообщества имеются индивидуумы, которые, хотя и не принимают лично участия в цепи, составляющей процесс размножения, являются, тем не менее, важной неотъемлемой частью своей расы. Например, воспитательница детского сада сама может быть бесплодной, но играть очень важную роль в деле воспитания личных качеств и даже физических данных находящихся на ее попечении детей.

- Четвертая вводная лекция для солдат-заменителей, - сухо заметил Уэйнстайн. - Шпарит, как по писанному.

- Я был ранен, - продолжал я. - Тяжело ранен пятнадцать раз.

Для наглядности мне пришлось закатать правый рукав. Он оказался мокрым от пота.

- Мы знаем, что вы были ранены, капитан, - попытался остановить меня Лахмед. - Это видно по вашим медалям. Не нужно...

- И всякий раз, когда я бывал ранен, меня заштопывали так, чтобы я был, как новенький, даже лучше. Взгляните-ка на эту руку. - Я согнул ее так, чтобы им было хорошо видно. - До того, как она была обожжена в мелкой стычке шесть лет назад, мне никак не удавалось, начать на ней большой бицепс. Но на оставшемся обрубке мне нарастили новую руку, лучше той, и, поверьте мне, ее рефлексы гораздо лучше, чем были у старой.

- Что вы хотите доказать, - перебил меня Вонг, - когда говорите о том, что было прежде...

- Пятнадцать раз я был ранен, - продолжал я, не обращая внимания на его слова. - И четырнадцать раз раны залечивали. Но на пятнадцатый раз рана оказалась такой, какую лечить еще не умеют... И мне никто нисколечко не мог помочь.

- Не понял, - недоуменно прошептал Грэй.

- К счастью, - перешел я на шепот, - это не такая рана, которая видна...

Уэйнстайн привстал, чтобы что-то спросить, но передумал и сел. Я сам рассказал о том, что он хотел узнать:

- Ядерная гаубица. Как выяснилось впоследствии, попался неисправный снаряд. Этого оказалось достаточно, чтобы погибла половина экипажа нашего крейсера второго класса. Я не был убит, но оказался в пределах вторичного облучения...

- Вторичное облучение... - Лахмед быстро провел в уме подсчет. Вторичное облучение стерилизует каждого на расстоянии семидесяти метров. Если только на вас не было...

- На мне не было. - Я перестал потеть. Все! Моя маленькая драгоценная тайна перестала быть тайной. Я перевел дух. - Так что, как вы теперь понимаете, я точно знаю, что эта проблема до сих пор не разрешена.

Роджер Грэй встал и пожал мне руку. Обычная мужская рука. Может быть, чуть посильнее.

- Экипаж "рогаток" набирается из добровольцев. Кроме двух категорий: командиров и солдат-заменителей.

- По-видимому, - предположил Уэйнстайн, - для человечества они представляют наименьшую ценность.

- Верно, - кивнул я. - Именно из этих соображений.

- Черт бы меня побрал! - рассмеялся Юсуф Лахмед, поднимаясь и тоже пожимая мне руку. - Добро пожаловать в наш круг, капитан.

- Спасибо, сынок, - ответил я.

Казалось, их ошеломило это проявление чувств.

- Ваш покорный слуга, - пояснил я, - никогда не был женат и всегда был слишком занят, чтобы, напившись в увольнении, топать в ближайший спермоприемник.

- Вот это да! - протянул Уэйнстайн.

- Да. Вы - единственная семья, которую я когда-либо буду иметь. А этого добра, - похлопал я по своим медалям, - у меня предостаточно, чтобы не бояться, что меня заменят. Я совершенно уверен в этом.

- Но вы еще не знаете, - заметил Лахмед, - в каких размерах вам предстоит еще получать пополнение. Это зависит от того, насколько вы пополните коллекцию украшений на своей груди, прежде чем сами станете... осмелюсь сказать, сырьем!

- Еще бы! - воскликнул я.

Мне стало невероятно легко. Я не ощущал себя больше неполноценным, зная, что мне предстоит воспитывать такое же чувство в своем экипаже.

- Знаете что, ребята, - произнес мой стрелок, - мне кажется, что командир у нас - отличный парень. О таком можно было только мечтать! За таким можно пойти куда угодно!

Они окружили меня. Уэйнстайн, Лахмед, Грэй, Вонг Цзы. Я чувствовал, что мы составим один из лучших экипажей "рогаток" во... Почему это один из лучших? Самый лучший!

- О'кэй! - сказал Грэй. - Ведите нас куда-угодно... Папуля!