Владимир Фильчаков - Извлечение из рая

Она закрыла лицо ладонями и заплакала.

Вот как. Стало быть, они считают меня сумасшедшим? Ну что ж. Значит так тому и быть. Последние слова я произнес вслух.

- Что значит так и быть? То есть ты не захочешь вернуться? Но как же? Как же я? Я ведь тебя люблю! И ты знаешь, в последнее время я не мыслю своего будущего без тебя.

- Я тоже не мыслю! - вскричал я. - Так в чем же дело? Оставайся со мной!

- С тобой? То есть, ты имеешь в виду - здесь?

- Ну конечно! Где же еще?

- Здесь? - она посмотрела на меня с удивлением, и, как мне показалось, с обидой. - А что здесь? Что за этими пальмами? Что там, дальше? Ты ходил, смотрел?

- Там... Там... Ну, я не знаю, - я смутился.

- Вот видишь, ты не знаешь. А вдруг там - стена?

- Стена?! Какая стена, опомнись!

- Это ты опомнись! Посмотри кругом. Здесь, на этом пляже, все время одни и те же люди. Одни играют в разные игры, но состав никогда не меняется. Другие приходят, уходят, но всего их тут не больше пятнадцати человек. Ты считаешь - это мир, достойный того, чтобы в нем жить?

Вот как она заговорила. Почему, интересно? Что случилось в том мире, что она ТАК заговорила? Ах, да, меня поместили в психушку, и это произвело на нее сильное впечатление. Я сидел, слушал ее, а в душе было пусто, мертво и сумрачно. Вот и кончилась идилия. Она сломала ее. Зачем? Чем плох этот пляж? Ну и пусть я не знаю, ЧТО там, за пальмами, я просто не поинтересовался. Сегодня же схожу и посмотрю. И никакой стены там нет!

Я встал, оттолкнул ее руку, стал мерить шагами пляж. Она молчала, глядя на меня с бесконечным страданием. Я старался не встречаться с ней взглядом.

Ну что ж. Нужно выяснить все до конца. Сразу и бесповоротно. Я повернулся к ней, и, глядя в упор, спросил:

- Так ты не останешься со мной?

У нее в глазах появились слезы. Слезинка скатилась по щеке, задержалась на подбородке и упала на песок. И тут слезы хлынули капля за каплей. Я смотрел и думал о том, какие они чистые и прозрачные... Я не посмел повторить свой вопрос, я понял, каким будет ответ. Я стал смотреть на море, на чаек, парящих над волнами, и заметил, что небо покрылось тучами. Такого не было здесь никогда. Вдали даже сверкнула молния. Надвигался шторм, во время которого здесь, скорее всего, не очень уютно. Я повернулся к Жене, но она уже ушла. Я был зол на нее. Я считал, что она меня любит, любит, любит, а оказалось - нет. Я холодно смотрел на море, на приближающуюся грозу. Потом мне захотелось завыть. И я завыл диким голосом. Потом опомнился, огляделся. Пляж был пуст, палатка закрыта, торговец ушел. Ветер гонял по песку обрывки бумаги, конфетные обертки, пластиковые бутылки. Неуютно, холодно и неинтересно.

Что там, за пальмами? Самое время узнать. Я пошел прямо, не сворачивая, мимо палатки, мимо гостиницы, сделал не более пятидесяти шагов и неожиданно уперся в стену. Женя была права! Стена существовала. Кирпичная, оштукатуренная и выбеленная голубоватой известкой. Я долго, бесконечно долго стоял перед ней, трогал руками. Мало того, что меня бросила любимая девушка, так еще и мой мир разрушился. Какого черта здесь стоит эта стена? Кто ее поставил? Зачем?

Сверкнула молния. Я оглянулся и увидел в сумерках узкую комнату с металлической кроватью и тюремным одеялом, привинченные к полу табурет и стол. Окно в комнате было тоже узкое, грязное, и забранное толстой решеткой. Я в тюрьме? Ах, да, это лечебница.

Вот и кончилась история любви. Она разрушила ее одним словом, одним движением...

Я постоял немного, подошел к двери, толкнул. Дверь была заперта. Я начал стучать кулаками и ногами. Вскоре дверь распахнулась и на пороге возникла пожилая толстая сестра, за спиной которой маячили два равнодушных санитара.

- Ожил, наконец-то! - радостно залопотала сестра, входя в комнату и заглядывая мне в глаза. - Ну вот и хорошо, вот и хорошо. А то мы уж думали, что ты неизлечимый. Сейчас доктор придет.

- Отпустите меня, - незнакомым голосом сказал я. - Я уже совершенно здоров.

- И, милый, не торопись, - говорила сестра, - успеешь домой еще, успеешь.

Боже мой! Очнуться в сумасшедшем доме - что может быть ужаснее? И сколько меня здесь еще продержат?

Вскоре пришел доктор, выпроводил всех из палаты, и принялся расспрашивать меня. Я не стал ему рассказывать свою историю - еще, чего доброго, сочтет меня сумасшедшим - отнекивался, отмахивался и, в конце концов, понял, что он что-то знает. Уж не Женя ли ему рассказала? Мысль об этом замкнула меня еще больше, в душе сделалось совсем пусто. Если честно, мне было даже наплевать на то, что я сижу в сумасшедшем доме. Так мне и надо! Именно так - из любви в пустоту. Вообразил, что можно жить в придуманном мире, решил, что такого как я может полюбить такая девушка как она... Глупости! Вздор! Нет никакой любви, есть только видимость, пелена, которая спадает от неосторожного слова или поступка.

Любовь просто сдуло, снесло ветром. И теперь ее и нет вовсе... А вместо нее - пустота, пугающая черная пустота. Ничего нет и не может быть в сгоревшей душе. Там даже пепла нет - все улетело...

Я лежу на своей кровати и смотрю в потолок. За стеной тяжело шаркает ногами Сара Иосифовна. Теперь она молчит, только вздыхает и вздыхает. Уж лучше бы ворчала. Теперь она не входит ко мне без стука. Впрочем, что это я? Она и раньше не входила без стука, просто я этого стука никогда не слышал... Сегодня она вздыхает особенно тяжело и часто. Что-то тяготит ее, что-то серьезное. Бог мой, что именно? Я задаю себе этот вопрос без всякого интереса, скорее с недовольством.

Сара Иосифовна подошла к двери, затаилась, и я понял, что она прислушивается.

- Саша, - тихо сказала она. - Саша, вы не спите?

- Что вам, Сара Иосифовна?

Я встал, открыл дверь. Хозяйка прятала глаза.

- Что вам, Сара Иосифовна? - повторил я настойчиво.

- Вот, возьмите-ка, - она быстро сунула мне в руку клочок бумаги и ушла.

Я развернул бумажку, на ней был написан какой-то адрес. Я вышел из комнаты.

- Что это?

- Это адрес, - сказала хозяйка, не глядя на меня. - Велено было передать только тогда, когда вы спросите, но вы разве ж догадаетесь спросить.

- Да кем велено-то, Сара Иосифовна?

- Кем, кем. Будто вы не знаете? Женей.

- Вы знаете Женю?! - ахнул я. - Бог мой, откуда?

Она посмотрела на меня с таким видом, что я смутился. Ну да, ну да. Женя искала меня, искала по имени моей хозяйки, неудивительно, что она с нею знакома... Я ушел к себе, затворил дверь, положил бумажку на стол и бесконечно долго смотрел на нее, не мигая, до тех пор, пока у меня из глаз не побежали слезы. Почему-то я был уверен, что они были совсем не такие чистые и прозрачные...

А в это время в прихожей, Сара Иосифовна шепотом разговаривала по телефону, прикрывая трубку рукой, оглядываясь на дверь квартиранта.