Елена Зинченко - Заметки нанохорролога

Однако я уже подходил к лаборатории – благо, она расположена недалеко – буквально, в двух шагах от дома. Настроение у меня было превосходным – ведь, казалось бы, единственная на тот момент неразрешимая проблема в лице Петра была очень просто и, если хотите, даже красиво разрешена. Я распахнул дверь лаборатории. То, что я увидел, заставило кровь заледенеть в моих жилах. И я нисколько не преувеличиваю: а как бы Вы чувствовали себя, увидев на полу бездыханное (как мне тогда показалось) тело Петра – человека, которого ты сам вчера превратил в подопытный объект, подвергнув его испытанию, которое доселе не производилось на человеке?! Около лежащего навзничь Петра суетились Зоя и Фёдор. Фёдор подкладывал под голову распростёртого на полу коллеги свёрнутое валиком полотенце. Зоя дрожащими руками подносила к вискам Петра наномагниты. А потерявший чувства Пётр, даже в таком состоянии, являл собой противоречие, которое демонстрировало его лицо – оно было мертвенно-бледным, но на губах – словно немым укором (естественно, я адресовал этот укор себе) застыла иссиня-стеклянная усмешка.

– Что здесь произошло?! – я пытался скрыть дрожь в голосе и придать ему участливые нотки, хотя внутри всё сжалось от страха.

В этот момент во мне возникли смешанные чувства, в которых я тогда, пожалуй, и не смог бы вот так сразу разобраться: страх за жизнь Петра поглотило безотчётное чувство страха за себя. Я понимал, что даже опытный эксперт вряд ли сможет разобраться в причинах произошедшего (тогда я почему-то был уверен, что произошло непоправимое и Пётр мёртв), но волнение за свою участь почему-то нарастало. А ещё – зарождавшееся чувство вины – первая ступенька осознания ошибки совершённого мною – тревожно ширилось по моим жилам и пульсировало в висках хлёсткими толчками крови. Зоя не услышала моего вопроса, да и меня, похоже, она не заметила. Фёдор же, справившись, наконец, с валиком, выпрямился и повернулся ко мне.

– Понимаешь – полная чушь: теперь до меня дошло, что обозначает слово скоропостижно – абсолютно на ровном месте – он вдруг взял – и отключился. Я ничего не понимаю! Ведь у нас у всех есть допуск «Д» и со здоровьем даже теоретически ничего такогопроизойти просто не может! Мы же каждую неделю «сканируемся» и «тестируемся»! – недоумевал Фёдор.

Он без конца ерошил свои огненно-рыжие волосы и сейчас был чрезвычайно похож на растрёпанный забиякой-ветром подсолнечник. На мой немой вопрос, спохватившись, он озабоченно кивнул:

– Да, конечно, «Молнию» мы вызвали. Сразу же, как только он упал.

С большим трудом попытавшись укротить вулкан чувств, одолевавших меня, я взял себя в руки. Мне нужно было, во что бы то ни стало завладеть кватебиофоном Петра. Я решительно поднял с колен Зою, отобрав у неё магниты. Потрясая в воздухе магнитами, я многозначительно произнёс:

– Ну что это такое? А ещё – нанобиолог! Прошлый век, а между тем – оглянитесь: у Вас же в руках универсальное лекарство!

– Ну конечно, как же мы могли забыть?! – Зоя метнулась к графину. – Вот опытный образец в непринуждённо-естественной среде!

Она подбежала к Петру – то ли с намерением вылить на него содержимое графина, то ли – попытаться влить в его судорожно сжатые, словно окаменевшие губы волшебную жидкость. В этот момент Фёдор неожиданно вышел из ступора – он остановил Зою, выхватив у неё графин:

– Нет! Мы не можем действовать в этом случае не по инструкции! Нам будет вменена преступная небрежность. Да и не имеем мы права так рисковать – наша вода ещё не сертифицирована! Поэтому, мы, всё же, обязаны дождаться «молнию»!

Я с благодарностью посмотрел на Фёдора – его реплика дала мне фору – несколько дополнительных секунд для того, чтобы кватебиофон Петра уютно устроился в моём кармане. Зоя не успела ничего возразить: в лабораторию, видимо, оправдывая своё название, влетели врачи «Молнии». Они были одеты… нет – они были окутаны, словно лёгким облаком, своими едва различимыми глазом форменными рабочими скафандрами, парящими поверх их повседневной одежды. Они вихрем пролетели по лаборатории. Кратко зафиксировав на биодиктофон историю данного случая и взяв медицинские «пробы» воздуха и всевозможных невидимых микрочастиц отовсюду, откуда только их можно было взять, они, ловко «упаковав» Петра в нанореанимационный футляр, исчезли также стремительно, как и появились. Зоя, которая окончательно пришла в себя и даже несколько приободрилась, глядя на слаженные и уверенные действия врачей «Молнии», кинулась им вслед. Фёдор, «протормозив» несколько секунд, решительно двинулся за ней.

– Извини, старик, заканчивать отчёт для «НАНО» придётся тебе самому! – впопыхах бросил он мне уже на ходу. – Подстрахую: сам понимаешь – женщина. Вдруг для Петра что-то понадобится.

Я не стал возражать – мне срочно нужно было «выжать» максимум информации из кватебиофона Петра. Я хотел убедиться или опровергнуть свою гипотезу относительно произошедшего с ним. Я подскочил к столу и активировал Квант 121. Вместо обычного приветствия я почувствовал, как нанофибры его души испускают поток импульсов укоризненности и упрёков. Ведь, по сути дела, и его я тоже обманул – провёл операцию по программированию сигналов, посылаемых на кватебиофон Петра на клеточном блоке компьютера, логическую схему которого, работающую на геноме бактерий, легко было «запутать» присутствием определённого вещества. Всего-навсего, «угостив» комп апельсиновым соком, являющимся, по сути, веществом, подающимся в клетку, под влиянием которого ген вырабатывает определённый белок и создаётся клетка, выполняющая логические операции… вобщем, не буду умничать – есть способы скрыть цель проводимой операции, что и было необходимо сделать в данном случае. Таким образом, Квант 121 не был полностью осведомлён о нюансах дела.

– Знаю, знаю, дружище, что был не прав! Ну, ты же видел – таковы были обстоятельства.

Казалось, не было ни одного вида био-транзистора из нитей ДНК логических элементов Кванта 121, который бы не скорбел о случившемся и тихонько стонал: «качели» – «предел» – «сигнал» – «качели» – «предел» – «сигнал»… Ещё немного и у Кванта 121 сдадут нервы – короткие шпильки, из которых сконструирован каждый из его модулей, откажутся от взаимодействий друг с другом, потому что от расстройства откажут уязвлённые горем участки – маркеры. У меня, опять же, выражаясь богатым на эпитеты языком древних, кошки заскребли на душе. Ведь между тем, что происходило сейчас с Квантом 121 и между тем, что происходило со мной самим, можно было поставить знак равенства – мы переживали одинаковые чувства. И нам предстояло разрешить это уравнение. Я понимал, что вся ответственность за случившееся лежала на мне. Уж, коль скоро, будучи нанохоррологом, уподобившись поэту Кристиану Боке, закодировавшему свои стихи в геном бактерии, специально для этого выучившему молекулярную биологию и программирование, я тоже решил овладеть тайнами нанофизики, нанохимии и нанобиологии, то и спрос с меня «за всё про всё»!