Олег Алексеев - Рассвет на Непрядве

Ярко сказано в одной из летописей:

"Гнаша их до реки до Мечи, и тако множество их избиша, а друзии погрязоша в воде и потонуша..."

От отца я слыхивал, что новгородцы и псковичи стояли на правом фланге, почти целиком составили полк Правой руки. Полк этот не дрогнул.

В самом низу карты голубым шнурком вилась Красная Меча, было приписано: "От Куликового поля до Мечи - около пятидесяти километров".

Карта говорила о том, что князь Дмитрий был великолепным полководцем. Из книг я знал, что сам Дмитрий, передав свои богатые доспехи боярину Михаилу Бренку, занял место в

Передовом полку...

В тетради красным карандашом была записана древняя песня:

Коковать буду, горюша, по околенке,

Как несчастная кокоша в сыром бору.

На подсушной сижу на деревиночке,

Я на горькой сижу на осиночке...

Про арбалеты сказано было кратко, но я не сомневался, что псковичи и новгородцы пришли на Дон и Непрядву с тяжелыми арбалетами. А у татар были только луки.

Князь Дмитрий был мудрым воином и уже в битве на Воже поставил свое войско за рекой. Причем не на самом берегу, а шагах в сорока от него. При стрельбе из луков тем выше успех, чем ближе противник, стрелять татаро-монголам пришлось издали, а когда войско перешло реку, началась сшибка и луки оказались бесполезными...

11

- Мама, - попросил вечером Антон, - расскажи про старое, про нашу деревню, про Поле...

- Что же я тебе расскажу? - Усталая женщина присела к столу, ласково посмотрела на сына. - В гражданскую войну девочкой была. Помню, как по Куликову шла конница... Тогда я еще ничего и не понимала-то... Эго потом народ как будто проснулся.

От волнения лицо женщины помолодело, вспыхнуло румянцем.

- Ударницей я была, в Москву на слет посылали. Брат уехал в Воронеж, долго учился - не погибни на войне, был бы ученым. А ведь в глухой деревне родился...

- Мам, - смущенно проговорил Антон, - я про давнее спрашиваю. Может, ты что от стариков слыхала, песню какуюнибудь?

- Может, про эту войну рассказать? Как фашисты золотой крест хотели снять с нашей церкви? Так ты сам хорошо помнишь...

- Гостю расскажи, а я запишу...

- Слышим, самолет летает немецкий. Небольшой такой, наверно, разведывательный. К брюху петля проволочная привязана. Ходит кругами, норовит крест петлей зацепить. Раз промахнулся, другой раз промахнулся, потом зацепил, а провод, на тебе - лопнул! Видно, и в самолетике что-то повредилось, сразу пошел на снижение. Сел прямо в поле.

Женщина с охотой вспоминала прошлое:

- Недолго они тут хозяйничали. Помню, вечер, спать надо ложиться, а я всем своим одеться потеплей велела, на пол легли... Все люди знали, что наши наступать будут. Как ударят вдруг пулеметы, как задрожит земля - конница наша мчится... Летят, шашками блещут!.. - В деревне знали, что будет бой. Немцы не знали, а люди знали. Один старик в поле за соломой пошел к зароду, а за зародом - конные, четверо или пятеро. Лейтенант в бинокль на немецкие позиции смотрит. "Иди, - говорит, - дедусь, в деревню, скажи всем, чтобы не спали, ждали гостей желанных..."

Мать продолжала:

- Жутко перед боем. Мы в сарае жили - в доме-то фашисты хозяйничали. Легли, лежим, я ухо к земле приложила. И голоса слышу, топот глухой, подняла голову - ничего не слышу, будто вода в уши попала. Понимаешь, даже птицы не пели... Будто и они ждали... Ветер, и тот стих, лист не шелохнется, трава не прошелестит. Только осины и шумели, будто им всех страшнее...

- Мам, - сказал Антон, - а какой-нибудь древний рассказ помнишь?

- Слыхивала многое. Старики любят рассказывать, петь любят...

- Про Куликовскую битву что-нибудь?

- Говорили. Да ведь поди разбери, что быль, а что небыль. Говорили, что татары ночью деревни жгли, утром в Дону вода была черной от сажи... Говорили, что после битвы много раненых коней в округе осталось... Слыхивала, один татарин от страха в лисью нору залез - заступами откапывали. Много чего слышала. Воронов столько налетело - будто туча над холмом встала.

- А про ветер говорили? - Антон торопливо записывал все, что рассказывала мать.

- Говорили и про ветер. Сначала он дул в лицо нашим, а после полудня подул в лицо татарам...

- Мама, а песни?

- И песни про битву разные пелись. Одну даже помню. Мать Антона сняла с головы темную шаль, распустила снежно-седые волосы. Тихо полилась песня:

Белый камень, белый камень,

Белый камень на горе.

Будто в воду милый канул,

А уехал в сентябре.

Может, он нашел другую

И в другой заходит дом?

На сережку дорогую,

Все поведай, быстрый Дон ...

С битвы ехали герои,

Не сказали ничего...

Может, взят землей сырою,

Может, ранило его?

Вот еще одна сережка

Тихо канула на дно.

По воде бежит дорожка,

А в воде темным-темно.

Белый камень, белый камень,

Белый камень на горе...

Будто в воду милый канул,

Не вернулся в сентябре...

Допев песню, женщина посмотрела на меня:

- И в старину так было, и в наше время от горя слезы рекою текли. Двое у меня не вернулись - муж и братишка. Отец и дядя товарища твоего... Вот и пригодилась старая песня.

Антон зашелестел карандашом, по памяти записывал слова песни.

- От прабабки чудное слыхивала. Будто был один воин ранен тяжело, лечили его в здешней деревне. Сам он был с севера, тосковал по дому, все к реке ходил, смотрел на воду, а потом ему девушка полюбилась. Так и не вернулся на родину, только оберег на родину отослал, матери, чтобы знала, что не погиб. Прабабка говорила, что наш род от того воина и от той девушки, в которую он влюбился...

Достав из-за пазухи оберег, я положил его на стол...

- Такой, как этот?

- Может, и такой, кто знает... За веками - как за холмами.

- Это вещь Валентины, женщины из нашей деревни... Я рассказал все, что знал, и мать Антона задумалась, низко опустив голову.

- Выходит, она вроде как родственница нам с сыном...

- Очень уж дальняя, - вздохнул Антон.

- Нет! - вскинула голову его мать. - Близкая, самая близкая. У нас тоже почти никого не осталось. И у нас весь род вороги погубили, война ведь за войной!

Женщина обернулась ко мне:

- Адрес, пожалуйста, скажи. Напишу Валентине, как могу - так и напишу. В гости позову, она одинокая, я одинокая, вдвоем веселее...

Антон весь ушел в себя, слова матери, видно, глубоко легли в душу.

Белый камень, белый камень...

Мать Антона вновь запела...

12

Совсем еще маленьким мальчиком я услышал рассказ о том, что рядом с нашей деревней, в кургане-могильнике, похоронены древние воины. Страшно было идти на могильник, но я пошел и, поднимаясь по скату холма, увидел вдруг убитых. Рядом со мной лежали оброненные щиты, поблескивали кольчуги павших воинов, ветер развевал их волосы, рядом на кочках сидели черные вороны.