Александр Тюрин - Псы-витязи

7. Боярыня

Круглосуточный магазин «Вечный кайф» располагался несколько левее и ниже престижного ресторана «Боярыня». И когда Путята с Митей, изрядно оснастившись пивом, вышли из дверей лавчонки, неподалеку от них остановился серебристый авто баварского моторного завода, в просторечии БМВ, причем модели «740i».

Из баварца появились ножки, потом целая дамочка в шубке и тут ей пришлось наступить на волчью шкуру, сброшенную… Это Путята постарался.

– Зачем так с дорогой вещью? Поднимите немедленно, мужчина! – томным протяжным голосом велела женщина.

– Нет, не подниму, потому что люба ты мне. Как увидел тебя, так сразу и полюбил, – рапортовал Путята.

– Через тонированное стекло невозможно, – с некоторым сомнением сказала дамочка.

– Мне все возможно, павушка, у меня сетчатка поляризацию света творит.

Женщина подошла поближе и провела пальцами по кольчуге Путяты:

– Железный ты какой-то, жесткий, твердый.

– А под железом я, любушка, мягкий, вкусный.

– Ах, какой интересный мужчина, просто консервированный помидорчик. – отозвалась дамочка, которую, похоже, Путята все-таки смог впечатлить.

– Ради тебя стараюсь, прохлада души моей.

Двери ресторана выпустили квадратного типа в элегантном костюме.

– Эй, мешаешь же даме пройти, – упрекнул он Путяту, двигаясь навстречу с массивной грацией носорога.

Дама не дама, а скорее всего недавняя путана, которая сделала карьеру одним своим местом и ныне возглавляет бюро добрых сексуальных услуг, известное крутым парням во всей округе. И сейчас этот «квадрат» будет меня мочить, с тоской подумал Митя, пусть даже за компанию с Путятой, но все равно будет больно и обидно.

– И тебя кто звал, липкий? – недовольно буркнул Путята, явно не осознавая неприятностей. – Зачем настроение спортить собрался? Видишь же, ни одной злобинки у меня в лице, толико мир и любовь на нем написаны.

– Сейчас я на твоей роже деревянной много чего напишу. Причем за дело. Ну, куда ты встреваешь, лохматый? Или это ты байер Светке подарил? – такой вопрос «квадрата» явно предшествовал побоям.

– Упоминание твое о мелких подношениях считаю неуместным. Я когда-то тестю своему алчному три деревни в вотчину отписал, да еще лучшую свору борзых впридачу, ино не хотел мне Евпраксьюшку отдавать.

И Путята отмахнулся от «липкого» рукой, облаченной в кольчужную перчатку. Квадратный тип ударился о крыло байера, а затем сполз в лужу, роняя красную соплю, и превращаясь в кучу.

– Я же тебе говорил «отстань», – сказал Путята куче, словно бы в оправдание. – Безгрешно я тебя ударил, нисколько не осерчав. – А затем обратился к женщине с покаянным словом. – Прости, если это был суженый твой. Но, как говорится, был да сплыл…

Прекрасная незнакомка, скорее всего, не слишком расстроилась падению «суженого», поэтому слушала благосклонно. Но двери ресторана прервали покаяние Путяты, выбросив еще три существа, не таких элегантных, как «суженый», но таких же массивных и враждебно настроенных.

– Ой, мальчики, бегите, – протянула женщина, несколько расстроившись из-за быстрого окончания спектакля.

– Митрий, подержи-ка пиво, только смотри, не урони. – Путята вручил авоську Галкину.

Сражение не затянулось надолго, отразившись в Митиных глазах скоротечным мельканьем разнообразных частей тел и предметов.

Один из выбежавших схлопотал кистенем прямо в лоб. Другой потянулся под мышку, где топорщилась кобура, но, получив от Путяты порцию дорожной грязи в глаза, надолго утратил ориентацию в пространстве. Третий, каратист, красиво прыгнул ногой вперед, но Путята перехватил его за щиколотку и резко сдернул вниз, на грешную землю. Каратист вскоре был отправлен по воздуху в обратный рейс, в конце которого сокрушил потерявшего ориентацию товарища. Оба, не найдя почву под ногами, врезались в дверь ресторана. На свое несчастье роль масла в бутерброде сыграл стоящий перед дверью швейцар.

Трое быков плюс невинно пострадавший швейцар предались заслуженному отдыху на крылечке, поэтому кто выбегал из дверей следом, спотыкался и участвовал в построении кучи малы.

А Путята погладил рукоятку меча и подхватил, нет не пиво, а бабенку. Та взвизгнула, но, похоже, не от страха, а от восхищения, и заболтала ножкой. Аппетитная, надо сказать, бабенка досталась смелому витязю. Это был вынужден признать и Митя, который поспешил за Путятой и его добычей, боясь получить по затылку от посетителей ресторана и опасаясь уронить «Туборг». Заляпанную волчью шкуру тоже приходилось тащить.

Решительный разрез длинного бархатного платья выдавал стремительные линии ног, внушительная несколько ненатуральная грудь зазывно тряслась в глубоком декольте, заднее место было столь же натянуто округлым как и бюст… А духи, духи были подобраны высокооплачиваемым профессионалом, хотя и применялись в несколько неумеренном количестве, поэтому образовывали многометровый шлейф.

Дама, конечно, видала уже виды, однако великолепная семерка, вставшая на постой в квартире Дмитрия, произвела на нее впечатление.

Впрочем, как зафиксировал Галкин, нервы у нее были ничего, иначе бы она ударилась в истерику, или вообще хлопнулась бы в обморок, закатив прекрасные глаза.

– Ой, мальчики, какие вы нарядные, прикинутые, с фенечками. А зачем вам эта штучка и та палочка?

– Эта штучка, зазноба ты моя, зовется булава, и служит толико тому, чтобы головы своими лепестками компостировать. А палочка-ковырялочка именуется сулицей. Мечется она так, – свой рассказ Путята сопровождал поясняющими телодвижениями. – Подивись, какой наконечник с зубчиками, так запросто не вытащить. Из щита, например, ино из мяса на лядви – ежели доспех пробьет.

Тут и Ракша охотно подключился.

– А вот это сабелька, она обоюдоострая только на елмани, то есть на конце, поколику ей рубить надо, лучше с коня, с потягом. Есть тут и дол, выемка, по которой кровь стекает и клинок не ржавит.

– А я с коня больше любил топором бить. – вступил косматый Еруслан. – Сила удара хоть куда, череп вместе с мисюркой напополам и даже отдачи не почуешь. Кто-то может сказать, что сабля много легче, но ведь воину не легкости добиваться надо, а скорой вражеской погибели.

Дамочка слегка завибрировала и прижалась к Мите, который показался ей наиболее безобидным и предсказуемым, благодаря свой невзрачной наружности и скромной мускулатуре.

– Эй, юноша, они мне не сделают больно?

Митя ощутил какое-то неприличное удовольствие из-за того, что появилось существо, если более испуганное, чем он, и поспешил «утешить».