Андрей Щупов - Поезд Ноя

— Вообще-то они могли бы вырваться. Там оставалась веточка через Абердинский мост до норвежских берегов.

— Берегов?

— Ну да, берегов, — собеседник невесело рассмеялся, словно по-новому прислушиваясь к слову, утерявшему былой смысл. — Да… В общем эти парни совсем потеряли голову от страха — ринулись туда всем скопом. Хотели друг дружку опередить, дурачье.

— Столкновение?

— Не совсем. Первый литерный развил критическую скорость, почти выскочил из западни, но отказали буксы. Износ-то всюду предельный. Короче говоря, развалилось сразу несколько колесных пар. Ну и… Выхода у них не оставалось, главный штурман дал команду о ликвидации части эшелона.

— Авторасцепка?

— Вроде того. Оператор потом уверял, что эвакуацию все равно не успели бы провести. Хотя что там сейчас проверишь!.. Предварительно действия штурмана признали правомерными.

— А те, что ехали следом?

— В том-то и закавыка. Сперва надеялись, что вагончики вниз кувыркнуться, но не вышло. Застряли на пути самым подлейшим образом. В них-то и врезался второй литерный. На полном ходу. Будь это один или два вагона, он бы их смел к чертовой матери, да только, видно, вагончиков оказалось поболе. Теперь уже и не дознаться, сколько именно. Словом, кишмиш получился жутковатый! А там подоспел и третий состав. Тормознуть-то он тормознул, но смысл? Семь километров пассажирских коробок, масса — гигантская! Да и амплитуда была такой, что удирать следовало со всех ног. А куда удирать? Колесить по рельсам англо-ирландского периметра?

Егор пожал плечом.

— Лучше колесить, чем тонуть.

— Вот и они так решили. Дали задний ход и отделались парой шишок. То есть ударились, но не сильно. Сумели отойти. А те, что остались, минут через пять рухнули.

Егор, напрягшись, припомнил пару строк из случайно услышанной радиосводки.

— Кажется, в Шотландии уцелела пара стоянок. Они могут отогнать состав туда.

— Э-э, батенька, да вы на карту давно не глядели. Между ними и Шотландией распадок за распадком. Если бы умели летать, тогда ладно, а так — и говорить не о чем. Недельку максимум еще протянут — и все. Где им там кружить? Это вам не Кавказ и не Тибетское нагорье!

— Да уж…

— А еще где-то на Фиджи затонул целый станционный узел. Представляете, столкнулись с атомной субмариной! И как она уцелела, не пойму. То есть, экипажа там, ясное дело, не было, — пустая по волнам моталась. Как банка жестяная. Ну и долбанула этакая махина по опорам. Парочку враз смела — все равно как веником, а там все прочее пошло гнуться и трещать. Тоже, говорят, были жертвы.

Жертвы… Одну из таковых Егор видел сейчас в окне. Небритый синелицый мужчина неопределенного возраста, а рядом ореол крутобедрой убийцы. Еще одна латиноамериканская мелодрама. На фоне общей трагедии пустячок, потому и называется меловой… В том же окне-зеркале он неожиданно увидел, как лапает Ванду очередной провонявший вином мужланчик. Может, даже и не мужланчик, а совсем еще вьюноша. Спелогубый, с пылким взором подгулявшего кретинчика. Ванда в последнее время переключилась на молоденьких. Захотелось подруженьке попробовать из всех рюмок!.. Колени Егора мелко задрожали, пальцы безжалостно теребнули сигарету, просыпая табачные крошки на пол.

— Кстати! Я что хотел спросить. Может, есть свежие новости от брата?

Егор сделал мысленное усилие, пытаясь отвлечься от видений.

— От брата?

Собеседник кивнул.

— Марат нам что-то такое рассказывал, но, честно сказать, я мало что понял. Очень уж туманно вещал господин секретчик. Все с какими-то полунамеками. Кажется, планировалась специальная акция против пуритов?

Егор пожал плечами. С натугой объяснил:

— Мы с ним, видите ли, не очень общаемся. То есть, значит, с братом. Оттого и разбежались по разным эшелонам.

— А я, признаться, к Павлу Матвеевичу всегда с большой симпатией. Да-с… Этакий, знаете, чистокровный мужчина! Рокоссовский в миниатюре. Суворов… Мы ведь, простите меня за прямоту, давным-давно выродились. Не рыба, не мясо. Особи с неопределенными гениталиями. А ваш братец — в некотором роде исключение. Его и за глаза-то, знаете, как звали? Господин ПМ. Все равно как пистолет Макарова. Мда… Все верно решили. Кого и спускать на пуритов, как не нашего ПМ! Они ведь, сволочи такие, опять зашебуршились. Голову подняли! Хорошо, хоть у нас в вагонах относительно чисто, а то было бы делов! Наш-то Маратик Павла Матвеевича не переплюнет. Все равно как олешек против медведя.

— Медведя? Вы сказали, медведя?

Коммивояжер кивнул.

— А то!.. Я ведь хорошо помню вашего братца. На первый взгляд добродушен, неповоротлив, а придет в ярость — и разбегайся кто куда. Нет, что там ни говори, а Павел Матвеевич — интересная личность. И женщины это, кстати, отменно чувствовали. Помните, какое обилие дамочек за ним волочилось? Чуть на шею не вешались.

Егор скрежетнул зубами. Это он как раз помнил. Как помнил и то невзрачное утро, когда словоохотливый приятель сообщил, что Павел переспал с Вандой. То есть, возможно, братец ведать не ведал про его чувства, но сути это не меняло. Егор затаил обиду, и «добродушный медведь» это прозорливо подметил. Может, потому и пересел при первой возможности на литерный восточного направления. В любом случае вспоминать о нем не хотелось.

Егор достал платок, не слишком стесняясь Ван-Клебена, трубно высморкался. Заодно протер пальцы от табачных крошек. Скучным он был собеседником! Даже слушал с превеликим трудом. Как те дорожки, что всенепременнейше ведут к Риму, его собственные мысленные тропки постоянно упирались в Ванду. Разумеется, от внимания Ван Клебена это не укрылось.

— Похмельный синдром? — собеседник участливо улыбнулся. Снизив голос до вкрадчивого шепота, посоветовал: — А вы знаете что? Могу дать совет? Крайне простой… То есть, я, конечно, понимаю. Нынешние устои об ином талдычат, но только мура все это. То есть, когда кризис и вообще пасмурно, лучше не рыпаться. Сходите-ка вы к инсайтам. Там по каталогу выберете что-нибудь повеселей, и уверяю вас, уже через часок почувствуете себя лучше.

— А через десять?

Ван Клебен занервничал.

— Зачем же так? Я вам от чистого сердца, чтобы помочь… Все лучше, чем в мерихлюндии погрязать. В конце концов все от человека зависит. Я, скажем, свою норму знаю. Два-три часа — и баста. Ну, если, конечно, прижмет ретивое, могу и дольше позабавиться. А что такого? После спиртяги, извините, во сто крат хуже себя чувствуешь. Главное — не пересидеть и инъекции вовремя делать. Зарядил в подлокотник капсулу — и порядок. Для надежности можно заказать диспетчеру побудку. Вы же не сопливый тинэйджер, чтобы торчать там до посинения.