Иннокентий Сергеев - Terra Incognita

Захотеть - вот чего она хотела!

Да, да, захотеть не быть. Она не истеричка, нет, она истязала себя попойками и бессонницей не потому, что она упивалась саморазрушением. Она никогда не была отщепенкой, потому-то она и сказала: "А разве это не так?"- когда я сказал, что со стороны мы выглядим как нормальные члены общества. Со стороны. Она хотела заглянуть со стороны. Выйти из жизни. Она сказала: "И стоит ли возвращаться вообще",- только ради красного словца, а я клюнул. Да она нарочно напивалась! Ей нужно было спиться, чтобы хотеть этого. А я-то, дурачок, говорил: "Ты сопьёшься". Ей только того и хотелось.

Но почему она была так уверена, что потом сможет вернуться? Как она не боялась? Поразительно.

Движение через обратное, метод парадокса, дзэн, знала ли она всё это? Едва ли. Она никогда толком не читала книжки, которые я ей приносил. Так, пролистывала, и то, как правило, с конца. Ей было наплевать, как это называется.

Что пользы от названий, когда у тебя всё равно нет денег. А у неё они ещё будут, ох, будут. Шикарные платья, машины, рестораны, океанские лайнеры, муж или два, три, чековые книжки... всё будет. Куда она от этого денется. Она как блудная дочь, наследница огромного состояния - когда-нибудь эти деньги всё равно свалятся на неё. Она боялась не успеть. Ей нужно было сделать что-то, прежде чем это произойдёт. Одним прыжком. Она всегда всё делала одним прыжком.

А я ещё утешал её!

Когда-нибудь она будет вспоминать меня как нечто далёкое, почти призрачное, персонаж какой-то странной игры, может быть, сна... Если она вообще вспомнит обо мне. Я-то ещё услышу о ней. Если доживу, конечно. Но чего она всё-таки искала?

Я решил, что пойду и куплю ей что-нибудь в подарок. Я стоял в прихожей и уже открывал дверь, собираясь выйти. Она окликнула меня из комнаты. Она вышла в прихожую. Я обернулся. Она сказала: "Позванивай иногда, ладно?"

Я не мог понять, что она имеет в виду, и решил, что, наверное, это шутка. А потом я не вернулся. Не могу объяснить этого. Это получилось само собой. Она знала, что я ухожу, когда я ещё и сам не знал этого. Красиво получилось.

Вроде бы пытаюсь делать всё так же, а не получается. Она умела всё это делать как-то иначе... Хотя, по правде сказать, она и яичницу-то не умела как следует приготовить. Что она вообще умела? Макароны вечно переваривала, а потом они у неё слипались комом. Приходишь к такой женщине в гости, она чем-нибудь угощает. Понравилось. Записываешь рецепт, приходишь домой, готовишь то же самое. Пробуешь. Вкусно. Даже ещё лучше получилось. Но всё равно не так. Лучше, вкуснее, но не так! А почему - непонятно. О таких людях остаются потом приятные воспоминания, забыть невозможно, на всю жизнь. Если не живёшь с ними долго.

Она всегда мешала мне. С той самой ночи, когда я понял, что люблю её, она начала мне мешать и всё портить. Она подарила мне только одну ночь. Я должен был уйти, чтобы искать её снова, может быть, всю жизнь. Я должен успеть.

Я должен был уйти!

А значит, мы должны были встретиться. Единственное, в чём я никогда не сомневался. Хотя со стороны это могло показаться простой случайностью. То что я родился, тоже может показаться случайностью. Со стороны. Но я-то знаю, что я не мог не родиться. Хотя бы потому что я есть.

Те, кто обижаются на меня, не понимают этого. Что они вообще понимают. И что я могу объяснить им?

Когда она разбогатеет и станет известной, я напишу воспоминания о том, как мы жили с ней. И заработаю на этом кучу денег. И однажды в каком-нибудь роскошном ресторане я увижу её и подойду к ней, и скажу... что-нибудь скажу. И она вспомнит меня и скажет... что-нибудь скажет. Когда-нибудь однажды. Когда я разбогатею и буду рассказывать, что начинал с того что сочинял застольные речи для чужих столов. Я ещё до старости доживу. Вот будет прикол. Буду старый, богатый. Дожить бы хоть для того чтобы посмотреть, как это будет выглядеть.

Я должен был уйти.

Она сказала: "Нужно знать, чего ты хочешь, чтобы не испугаться, когда тебе это предложат". Она всегда была права, даже когда говорила то, что уже было кем-то сказано. Я говорил ей, что нужно быть самим собой. Она сказала: "Зачем с такими усилиями добиваться того, что всё равно неизбежно?" Когда-нибудь мы все станем ангелами и воспарим в небеса. Но что-то происходит с нами здесь, где мы совсем другие. Разве она и я - не одно лицо?

Это всё. Осталось ответить только на три вопроса: "Кто мы? Откуда мы? Куда мы идём?"

И ещё. Почему я всё время пишу о ней в прошедшем времени?

* * *

Я перелистал все книги своих кладовых, пытаясь соткать рисунок, но нити всякий раз обрывались и запутывались в узлы; со стороны всё казалось так просто; я говорил себе, что не могу измениться, потому что никогда не меняюсь, но что-то случилось со мной, я стал другим, и я не мог придумать название этому; я придумал их множество, но всё, что я умел, это переставлять буквы имени, тщетно пытаясь вспомнить человека, которого звали так; я не мог вспомнить его лицо, как берега той страны, где все вопросы имели простые ответы, и испугался, что не сумею вернуться; я огляделся вокруг, гадая, как назвать эту землю,- твердь под моими ногами,- и вдруг увидел, что она пустынна,- что толку в названии страны, если она пустынна!- и я понял, что, силясь придумать имя тому, что свершилось, я искал того, чего ещё нет; я рассмеялся, и мой смех прозвучал как эхо ещё не рождённого звука; мне стало легко - теперь я знал, кто научит меня языку этой страны,- у меня ещё есть время; и я сотворил женщину и нарёк её Нина.

1992 г.