Владимир Немцов - Семь цветов радуги

- Не пойму, о чем вы спрашиваете, - нарочито небрежным тоном проговорила она, моргая коротенькими ресничками. - Это загадка, что ли?

- Может быть, вы поможете мне се разгадать? - оказал Вадим, внимательно наблюдая за девушкой. Он почувствовал, что она не хочет объяснить смысл этих букв. Вдруг за ними и скрывается таинственное исчезновение Ольги вчера на холме. А что это была она, теперь он не сомневался. Почему Стеша замалчивает то, что ей безусловно известно? Неужели и она и Ольга считают, что есть основания не доверять московским техникам? Что за тайна кроется в Девичьей поляне?

- А скажите, откуда вы взяли эти буквы? - спросила Стеша, взглянув на Багрецова.

- Из графика на стене, - едко заметил Вадим.

- Тогда я отгадала.

- Что же это означает?

- "Обыкновенные Крупные Буквы", - Стеша рассмеялась и вскочила с бревен. Идемте танцевать.

Вадим вежливо отказался. Он чувствовал себя обиженным.

Стеша упорхнула и даже не оглянулась. Через минуту она уже кружилась с каким-то парнем.

Среди танцующих бродил юноша с фотоаппаратом. Он уныло и неодобрительно косился на тусклую лампочку. На просьбы девушек сфотографировать их он только вздыхал и мрачно говорил: "При таком свете ничего не получится. Не та экспозиция..." Как потом узнал Вадим, юноша увлекался цветной фотографией. Большие портреты передовиков колхоза для доски почета заказывались только ему.

Возле бревен примостились два старичка. Они вынесли из хаты тонконогий столик и сейчас склонились над ним. На шахматной доске, как заметил Вадим, свирепствовал черный конь...

Багрецов хотел было уже подняться и уйти, не дождавшись ни Ольги, ни Бабкина, когда к нему, прихрамывая, подошел пожилой человек с палкой.

- А где же ваш товарищ? Уж не заболел ли с дороги? - участливо спросил он.

- Нет, спасибо, здоров. Садитесь, пожалуйста.

- Я-то вас знаю. Ну, а что касается меня, то фамилия моя Васютин... - Он пристроился на бревнах, положив около себя палку. - Так... Осмотреться вы уже успели? Прошу сказать чистосердечно, чего вам не хватает.

- Работы, - искренно ответил Багрецов.

- Значит, времени свободного много? - задумчиво спросил Васютин, пощипывая короткие седоватые усы.

- Мы заняты четыре часа в сутки.

- Комсомольцы?

Вадим кивнул головой.

- С Ольгушкой говорили?

- С Шульгиной?

- Вот именно. Впрочем... тут дело не такое простое. Я сам с ней поговорю, - он снял фуражку и повесил ее на палку.

- Понимаете, Никифор... - начал было Багрецов и запнулся.

- Карпович, - подсказал Васютин.

- Так вот, Никифор Карпович, хочется сделать что-то очень нужное. Я многого не понимаю, но мне кажется, что в колхозе, как и на производстве, тоже надо вводить всякие новшества. Здесь тоже нужны изобретатели и рационализаторы.

- Есть у нас такие, - с заметной гордостью сообщил Васютин. - Впрочем, я вас слушаю. Рассказывайте.

- Мы с товарищем поставлены в тяжелое положение, - продолжал Багрецов, ободренный вниманием. - У себя в лаборатории мы считаемся почти что изобретателями. Но не в этом дело. У нас много рационализаторских предложений, особенно у Бабкина, хотелось бы здесь стать полезным и в этом направлении, но ведь надо хорошо знать ваше производство.

Никифор Карпович молчал.

- Вы не поймите меня, товарищ Васютин, что мы хотим таким образом отойти, как говорится, от насущных потребностей колхоза. - Вадим вытащил пахнувший одеколоном платок, но тут же смутился и сунул его в карман. - Мы с радостью будем делать то, что нам поручат. И полоть и навоз возить... как сказала Анна Егоровна.

Васютин молодо рассмеялся.

- Так и сказала: "навоз возить"?

- Да, она жаловалась, что выдумщиков у нее много, а таким обыкновенным делом некому заниматься.

- Это Кудряшова со зла. Последние две недели тучей ходит. А вообще понять ее нетрудно. У нас особое положение, Вадим... Позабыл, как вас по батюшке?..

- Сергеевич, - быстро подсказал Багрецов. Он почувствовал прилив гордости, к нему редко обращались по имени-отчеству.

- Итак, Вадим Сергеевич, - начал Васютин, подтягивая ушки сапог и стараясь как можно проще объяснить приезжему гостю "особое положение колхоза". - Вы городской человек, поэтому много слышали, а может, и видели, как передовые люди работают на нескольких станках. Вы знаете, что ваши московские инженеры построили специальные линии станков, которыми управляет один человек.

- Я был на таком заводе, - заявил Вадим.

- Очень хорошо. Все это делается для того, чтобы удешевить стоимость продукции и, главное, освободить людей для новых больших задач. Так я понимаю? - спросил Никифор Карпович, взглянув на гостя добрыми, слегка выцветшими глазами.

- Да, конечно, но, кроме этого, при такой механизации человек освобождается от тяжелого физического труда, - добавил Багрецов.

- И мы хотим это сделать, - с улыбкой проговорил Васютин.

- Здесь?

- Именно здесь, Вадим Сергеевич. В колхозе "Путь к коммунизму".

Неожиданно для себя Вадим заметил, что танцы давно уже прекратились. Музыка смолкла, парни и девушки, усевшись на бревнах, внимательно прислушивались к разговору Никифора Карповича с московским гостем.

- Я говорил о том, что наш колхоз попал в особое положение, - продолжал Васютин, окидывая взглядом слушателей. - До войны это было настоящее налаженное хозяйство. Враги спалили почти все. Но вот они, - Васютин указал на молодежь, - вместе со стариками при огромных трудностях первых послевоенных лет стали заново строить колхозную жизнь. Мы должны были осваивать все запушенные земли, возводить дома, налаживать животноводство. Тогда мы только думали о механизации.

- А как же сейчас? - сочувственно спросил Вадим. - Вы понимаете, что в нашем хозяйстве мало помогут мелкие усовершенствования. Что толку, если кто-нибудь из нас придумает лишний зуб к граблям?

Среди слушателей прошелестел тихий смех.

- В этом году в нашем районе опять с весны было мало дождей, - продолжал Васютин. - Но мы, конечно, выполним свои поставки государству. На трудодни тоже достаточно придется. Да разве только этого мы хотим? - взволнованно сказал он и, приподняв палку, стукнул ею о землю.

- Мечтать вы любите? - Никифор Карпович неожиданно обратился к гостю.

Вадим замялся. Ему почему-то было стыдно в этом признаться, так как в институте он слыл за неисправимого мечтателя и фантазера.

- Разная бывает мечта, - задумчиво произнес Васютин. - Иные доходят до того, что самой большой мечтой для них оказывается пятнадцатипудовый боров, как у тетки Макарихи. Есть у нас такие мечтатели... А мечтать о большом, красивом каждый человек должен...

Только сейчас Багрецов увидел Ольгу. Она сидела на конце бревна и о чем-то озабоченно шепталась со Стешей.