Евгений Константинов - Кабанье урочище

Стены просторной гостиной, в которую один за другим входили рыбаки, были заставлены витринами, за стеклами которых красовались разнообразные рыболовные причиндалы и к ним – ценники. Посредине комнаты на большом овальном столе в окружении стопок стоял хрустальный запотевший графин, рядышком – бутылки с пивом и минералкой, тарелки с маленькими, подрумяненными, донельзя аппетитно выглядевшими пирожками.

– Вот это по-нашему! – потер руки Павел и потянулся, было, к графину, но его опередила вынырнувшая из-за спины девица в сарафане, такой же расцветки, как и у начальника базы.

Она быстро до краев наполнила восемь стопок, с графином в руках отошла в сторонку и только после этого посмотрела в глаза Павлу и улыбнулась. Не узнать Ниночку было невозможно, разве что волосы у нее стали гораздо темнее. Павел открыл рот, не зная, что сказать, но тут на выручку пришел Петр Васильевич, поднявший стопку и предложивший выпить за приезд.

Водка оказалась холодной, а пирожки горячими и такими вкусными, что вскоре еще одна девица в камуфляжном сарафане принесла добавку, а Ниночке пришлось достать из холодильника второй графин. Впрочем, из него налили всего лишь по полстопочки – и без того взбодрились достаточно.

– Ну, что ж, господа, – наконец, призвал всех ко вниманию начальник базы. – Дальнейшие действия таковы. Сначала расселяемся. Домики у нас со всеми удобствами, двухкомнатные на двух человек…

– Я бы предпочел двухкомнатную на одного человека, – перебил Сфагнум. – За дополнительную плату, естественно.

– Пожалуйста, – не стал возражать Петр Васильевич. – Возможно, кто-то еще предпочитает жить в одиночестве? Если нет, то сами распределяйтесь по парам и через часок проходите на регистрацию ко мне в кабинет. Ужинать и вообще питаться двое суток, пока не начнутся соревнования, вы будете в местном трактире под названием «Бодрые поползновения», что в полутора километрах отсюда. Если же кто-то не захочет посетить трактир, несложно устроить, доставку пищи к нему в дом, но это тоже за отдельную плату. Напитки и к ним легкую закуску можно приобрести здесь в баре, которым заведует Нинель. Рыболовные приманки за этими витринами можно приобрести, обратившись к моей первой помощнице Хеллен.

Итак, господа, завтра перед обедом у нас запланировано непродолжительное посещение заповедника, точнее – исследовательского центра Комитета Ихтиологии Заповедника. После обеда – знакомство с егерями и подготовка снастей. Послезавтра – старт соревнований. Ну а сегодня у вас свободный день. Ужин – через два с половиной часа. Если вопросов нет – прошу на регистрацию.

– Евдокимыч! Эй, Евдокимыч, мы тебя заждались, иди сюда быстрей! – настойчиво зазывал водителя Лёва, высунувшийся из окна домика, в который заселился вместе с Павлом.

Сфагнум, как и хотел, единолично занял домик, рассчитанный на двоих, Волгарь заселился с Магзом, а Стамбул – с Тапиром. Домики оказались на редкость уютными, без напускной пышности, зато идеально подходящие рыбакам, приехавшим именно рыбачить, а не пьянствовать в комфорте круглые сутки. Окна – с видом на реку; в каждой комнате – широкая кровать, шкаф для вещей, холодильник; помимо санузла – небольшая кухонька, терраска; мебель, пусть и не дорогая, зато удобная, располагающая к полному расслаблению…

– Иду, – наконец, отозвался водитель на призывы Лёвы.

Павел вздохнул. Черт его знает, что думает о нем Евдокимыч после того случая на лодочной станции. Затаил ли обиду или не держал ее вовсе, зная характер своей беззастенчивой дочери. Все могло быть. Но в любом случае эти вопросы стоило разъяснить как можно скорее.

Лёва же, не имея понятия о терзаниях друга, пригласил Евдокимыча на «рюмку чая» не столько для того, чтобы отблагодарить за прием и поближе познакомиться, сколько с целью порасспросить о заповеднике.

– Что, мастера, тудыть вас растудыть, нормально разместились?

– Все отлично, Евдокимыч! – Довольный Лёва похлопал его по плечу. – Давай, усугубим по соточке? Что предпочитаешь – вискарь, коньяк, водочку столичного разлива?

– Надо доложить, что нам, жертвам вспышки, все-таки лучше беленькую, – Евдокимыч снял камуфляжную бейсболку и погладил лысину.

– Мы хоть и не жертвы, какой-то там вспышки, но сегодня тоже – исключительно по беленькой, – Лёва кивнул Павлу на холодильник.

Тот достал бутылку и налил в стоявшие на столе стаканы: себе с Лёвой – до половины, Евдокимычу – полный.

– Пока – не жертвы, это ты точно подметил, – Евдокимыч по очереди чокнулся с рыбаками и осушил свой стакан в три больших глотка.

– Опять на что-то намекаешь, – Лёва придвинул к водителю тарелку с закуской. – Лучше бы рассказал про заповедник, как он возник и так далее. До нас ведь только слухи доходят, а хотелось бы, так сказать, из первых уст… – и Лёва вновь наполнил стакан Евдокимыча.

– Рассказать можно, – усмехнулся тот. – Только, если подробно, то на это никаких ваших запасов огненной воды не хватит…

– Ну, во-первых, если не хватит, еще прикупим, – не отставал Лёва. – Ну, а чтобы не затягивать с сутью, подробности можно опустить. Вот ты говоришь – вспышка. А разве это не с неба что-то неопознанное рухнуло?

– Если бы с неба, я бы сказал – с неба. А то, что вспышка была изнутри земли, точнее – из воды, это я точно знаю! – твердо сказал Евдокимыч и выпил второй стакан так же быстро, как первый.

– Хочешь сказать, своими глазами видел? – поинтересовался Павел.

– А ты что, Змей, в моих словах сомневаешься? Ученые тоже сомневаются, говорят – это всего лишь одна из гипотез. Лопухи…

– Так, может, все-таки и нам расскажешь? – не отставал Лёва.

– А вот расскажу! Но при одном условии…

– Ты не бойся, водка у нас еще есть.

– Да при чем здесь водка, тудыть тебя растудыть! – отмахнулся Евдокимыч и уставился на Павла. – Мне надо, чтобы ты, Змей, правду об одном дельце сказал. Только наедине. Тебе, мастер, придется нас ненадолго оставить.

– Да я не мастер, а журналист, – сказал Лёва.

– Тем более. Вдруг еще напишешь то, чего не надо.

Хмыкнув, Лёва встал и вышел из комнаты, а затем и из дома и, демонстративно остановившись напротив окна, чтобы Павел и Евдокимыч его видели, закурил. Евдокимыч, внимательно проследив за его действиями, сам взял бутылку и разлил по стаканам остатки водки.

– Признайся, Змей, было у вас тогда чего-нибудь с Ниночкой? – спросил он без обиняков.

– Нет, конечно, – спокойно ответил Павел. – Да ты, Евдокимыч, сам посуди, – когда могло что-то быть? Я же после награждения до самого дождя щуку чистил. Кстати, так ее у вас в подсобке и оставил…

– Пойми, Змей! – перебил Евдокимыч, сжимая стакан так, что костяшки пальцев побелели. – Избил я тогда Ниночку очень сильно. До потери сознания избил! Рановато она, тудыть ее растудыть, созрела, – в бабку свою покойную пошла. А вокруг на базе рыболовной да на берегу – сплошь мужики, а среди них симпатичные встречаются, молодые, сильные, да на все руки мастера. Стала она заглядываться на красавцев, заигрывать с ними, чем дальше, тем больше. А мне ее – сторожи? Пришлось сторожить! Вот если бы тогда я вовремя не вернулся и не застал бы тебя с ее платьем в руках, чего бы случилось?