Евгений Гуляковский - Стратегия захвата

Шпага вновь с легким свистом ринулась вперед, но на этот раз Логинов был настороже и успел отбить удар.

– Зачем тебе это нужно?

– Что именно?

– Зачем тебе Таира?

– Судьба Таиры уже решена. Когда тебя не станет, экспедицию отдадут мне. Ее должны были поручить мне с самого начала. – Шпага вновь сверкнула. Кончик лезвия, нацеленного в левое предплечье Логинова, двигался слишком быстро. Но «лао» на этот раз, по счастливой случайности, оказалось в нужной позиции. Логинову пришлось лишь ускорить ее вращение, и с легким «дзиньк» две металлические полосы соприкоснулись.

Выпады его противника становились все более стремительными, все более изощренными и опасными. С отчаянием Логинов начинал понимать, что от окончательного поражения его отделяют всего несколько мгновений.

Больше всего мешала неуравновешенность «лао». Гарда с рукояткой замедляла вращение одного конца металлической палки. В самые ответственные моменты его рука на долю мгновения запаздывала, и оружие не попадало в нужное место.

– Скажи, на кого ты работаешь? Чьи поручения выполняешь? Перед смертью принято говорить правду. У тебя осталось всего несколько секунд!

Неожиданно в голове Логинова (или то была голова машины?) родилась спасительная мысль. Нужно выиграть несколько мгновений, чтобы воплотить ее в жизнь. Резко, со всей возможной силой он ударил по шпаге противника, отбил ее далеко в сторону, а сам отпрыгнул назад, перехватил свою шпагу и ударом о колено сломал лезвие у самой чашечки гарды. Теперь в его руках оказалось грозное оружие – стремительный, вращающийся кусок стали, против которого шпага бессильна.

Возможно, его противник понял это, возможно, просто воспользовался удобной ситуацией. Прежде чем Логинов успел занять оборонительную позицию, металлическое лезвие коснулось его груди. Расширенными от ужаса глазами он видел, как оно погружается все глубже. Он ожидал невыносимой боли, потока крови из раны – но ничего этого не было. Лишь тонко, надсадно заныло сердце, и мир фиолетовых облаков, похожих на вареное мясо, стал стремительно вращаться вокруг него.

Он падал сквозь него до тех пор, пока не увидел над собой манипуляторов медицинского робота.

Врач за столиком что-то записывал в медицинскую карту. Совсем рядом стоял Абасов. Он внимательно разглядывал Логинова, словно бабочку, наколотую на булавку.

– Что со мной? – тихо, одними губами спросил Логинов, повернувшись к врачу.

– Сердце, – ответил тот, – у вас очень здоровое сердце.

– Вы думаете, он выкарабкается? – Это голос Абасова.

– Он уже выкарабкался.

– Вы добились своего? – произнес Логинов одними губами.

– Конечно, нет. Ведь победили вы.

– Это ложь.

– Вы победили еще до поединка самим согласием на неизвестную для вас игру. Вы мужественный человек, Логинов. Мужественный и достаточно находчивый. Чтобы это узнать в обычных условиях, понадобились бы годы. Я должен был выяснить, кто окажется рядом со мной на Таире. Я не знаю другого такого верного и быстрого способа установить подлинную цену каждого из нас. Не ожидал, что вы примете все настолько серьезно. Простите меня.

Все казалось правильным, вот только было что-то еще. Что-то такое, что он должен был запомнить из этого неудачного поединка, какие-то слова, сорвавшиеся в пылу боя и оставшиеся в памяти машины…

В конце концов, он приобрел для себя неплохого сотрудника. Кажется, именно это являлось его главной целью. Остальное неважно…

Ему пришлось проваляться в медицинском отсеке гаместон-центра весь остаток дня. Лишь к вечеру удалось уговорить врачей отпустить его. Не хотелось возвращаться в свою такую же, пожалуй, как и у Абасова, холодную и пустую холостяцкую квартиру.

Вместо этого он пересел в вагончик надземки, идущий к Управлению. Последнее время он часто приезжал на работу в неурочное время. Среди сложной техники, среди аппаратов, делавших мысль почти вещественной, почти ощутимой физически, он никогда не испытывал скуки. Но на этот раз, оказавшись в своем кабинете, Логинов ощутил странный дискомфорт и долго не мог включиться в прерванную утром работу. Что-то было не так. Он не чувствовал ни малейшего желания погрузиться в непривычный мир логических формул, безупречных доказательств и бесспорных выводов…

Долгий вчерашний день и все сегодняшнее утро в нем подспудно и неосознанно нарастало желание увидеть Перлис. Увидеть прямо сейчас, хотя бы на фотографии. Лишний раз убедиться в том, что на самом деле существует это невероятное сочетание огненных медных волос и бездонных черных глаз. Что он не ошибся, не выдумал всю эту немыслимую красоту…

Он понял это неожиданно и не сумел справиться со своим желанием. Рука непроизвольно, словно бы сама собой, потянулась к консоли вифона. Личный код Пайзе Перлис ему не нужно было вспоминать, хотя он пользовался им всего лишь раз, когда настраивал индикатор перед встречей в баре… Одна только мысль о ней заставила учащенно биться сердце. И он вздрогнул, не в силах справиться с потрясением, когда машина, следуя стандартной процедуре, высветила в центре его кабинета цветную объемную голограмму Пайзе. На голограмме она была изображена в полный рост в синей форме Управления с тремя молниями на петлицах. Глаза смотрели чуть презрительно в сторону, словно она понимала, что он делает что-то недозволенное.

У Логинова было одно правило, которое он старался не нарушать. До встречи с новым сотрудником он не пользовался сведениями, хранящимися в личной карточке. Казенный язык этих разграфленных вопросников мешал ему составить первое, самое важное впечатление о человеке. Но даже и потом без крайней необходимости он старался не обращаться к кадровому банку данных.

И вот теперь он почувствовал себя мальчишкой, заглянувшим в чужой дневник без разрешения хозяина. Ему пришлось напомнить себе обстоятельства предстоящего дела, прежде чем на дисплее поплыли строчки ее биографии.

Двадцать пять лет… Замужем не была… Детей нет… Ого! Серебряный браслет по дзеу – неудивительно, что парень в баре неожиданно заснул… Этот недавно разработанный вид рукопашного боевого искусства объединял в себе все лучшее из старинных методик. Шесть успешно выполненных заданий… Об их характере нет ни единого слова, и это значит, ее использовали лишь в самых важных операциях. Две благодарности. Родители погибли во время первого захвата… Она сказала только об отце, почему? Не хотела вызвать к себе жалость? Нет. Она знала, что рано или поздно он познакомится с ее личной картой. Скорее всего проверяла, не сделал ли он этого до встречи. Она умна – в этом ей не откажешь…