Александр Кулькин - Из имперских архивов

Говорят, что железо ничего не чувствует. Говорят, что машинам все равно, кто управляет ими. Не знаю, только уверен, что старый паровоз с варварски сбитой звездой, радостно свернул на переведенной стрелке, убегая из ненавистного плена в никуда, и забирая с собой длинный состав, с орудиями и слугами смерти.

Долго, очень долго стояли перед зубром люди, и неторопливо думал зубр, стараясь не ошибиться: «Мужчина. Давно ушел от земли, но остался на ней. Пахнет. Тревожно, и притягательно. Дорогой дальней пахнет, что уводит молодых, от родного порога, обещая чудеса за каждым новым поворотом. Но мудрый вернется, а он вернулся. Стар. Жаль» Массивная голова неторопливо повернулась, и выпуклые глаза взглянули в когда-то небесные, а теперь серые человеческие очи. «Женщина. Мать, жена, хранительница. К такой всегда возвращается тот, кого она выберет. И всегда она верна своему мужчине. Но и её время прошло».

Юная девушка стояла между дедушкой и бабушкой крепко держась за их руки. Огромный зверь повернулся к ней и пытливо смотрел ей в глаза. Она не волновалась, юной душой чувствуя, что никто не причинит ей зла. И когда шумное дыхание, пахнущее свежей травой окутало её, она только улыбнулась. Древний зверь склонил свою голову перед человеческой весной, и облегченно вздохнули все собравшиеся на полянке. Выбор сделан.

Кот вернулся от зубра очень недовольным. Старик не стал ничего объяснять, и только повторил, чтобы берегли девочку. Мишка выслушав распоряжение, прилег неподалеку от плетущей венок Машеньки, и стал охранять. Бабушка затеяла обустройство на новом месте, для чего поймала попугая и упросила его переводить. Бобры немного поворчав, принялись валить молодые деревца, и таскать ветки на шалаш. Кот сделал очень умный вид, и сославшись на туманные обстоятельства, растаял в лесу. Волки не стали показываться, предпочитая заниматься дальним дозором. Только взбаламошный щенок, был оставлен дядькой Шэрым рядом с медведем, и сейчас спал без задних лап. На поляне было шумно, только в тени древнего дуба лежал старый зубр, и сидел, прислонившись к нему человек. Они молчали, зачем слова тем, кто много видел, тем, кто знал боль потери, и счастье находки. Тем, кто пожил на земле, ел её хлеб, пил её воду, и всю жизнь положил для того, чтобы цвела родная земля. Очень трудный выбор предстоял им, надо было пустить вперед тех, кого они привыкли беречь и заслонять от любой беды, подставляя свою грудь. Но сейчас дорога была только для молодых, и старым оставалась только надежда на то, что юные сделают правильный выбор, и тем оправдают всю жизнь стариков.

Прошло несколько дней, давно был пойман дикий, дикий Кот, который стал быстро превращаться в домашнего мурлыку. Привычно мелькал по полянке попугай, успевая одновременно в несколько мест, высказываясь при этом, на никому не понятном, но очень энергичном языке. Шэраньку забрал папа волк, недовольно проворчав, при этом что собак в его роду никогда не было! Медведь тенью бродил за девушкой, и только страдальчески морщился, стараясь делать это незаметно, когда она начинала заплетать ему косички, и украшать венками.

Бабушка развернула кипучую деятельность по превращению лесной полянки в дом, и уже ворчала на бобров, что те мусорят на берегу, и какое безобразие, никогда не убирают за собой. Бобры лениво оправдывались, приучаясь собирать в кучки оставшиеся стружки и сучки. Казалось, беда навсегда остановилась на краю Пущи, и нет дороги ей дальше. Но все знали, что это не так. Поэтому и прятался шалаш под деревьями, и всегда ветки заменялись на зеленые. И часто замирали все, когда слышали с неба, наводящий ужас, бездушный стук мотора. Зловещие птицы пролетали над лесом, равнодушные к зеленому простору, торопясь донести смерть до тех, кто не покорился, кто стал стеной на пути ужаса. И пусть вместо стальных лат, людей защищала только выгоревшая гимнастерка, или вовсе рваная рубаха, дух их был несломлен. И торопились на восток эшелоны со смертельной сталью, рычали на дорогах бронированные машины, пролетали в небесах нечистые создания ненавидящих всех нелюдей. Сломать, сломить, а потом уже можно и погубить. Пусть забудут люди радость жизни, вкус чистой воды, запах свежего хлеба, свободу быть человеком. Пусть покоряться, пусть променяют душу и жизнь, на яркий обман, на красивую пустышку. Но молча говорили старые человек, зубр и дуб. И когда Машенька робко спросила у деда, о чем они молчат целыми днями, дед посмотрев на своих собеседников, грустно улыбнулся, и ответил: «О скитаниях вечных. И о земле».

И вот пришло время. Ближе к вечеру, Зубр неожиданно поднялся на ноги, и дед позвал Машеньку. Вместе со своим спутником девушка подбежала к старикам и услышала главное:

— Сегодня наступает великая ночь. В самом сердце Пущи расцветает то, чего никогда не может быть. Этой ночью цветет папортник. Тот, кому пуща позволит найти цветок, может загадать желание, и оно обязательно сбудется. Только чистый душой и плотью человек, — дед посмотрел на девушку, перевел взгляд на медведя, и кивнув своим мыслям, продолжил, — Да, человек. Только чистый человек может пройти к цветку. Вы пойдете вдвоем. Вас никто не заставляет, будет очень трудно, и очень опасно. Этой ночью пуща живет своей жизнью, и никто ей не указ. Она и только она выбирает достойных, и сурово карает тех, кто не должен видеть это чудо. Решать вам, дети.

Коротко взрыкнул медведь, выступая вперед, мягко задвинув девушку за спину.

— Нет, нет! — кулачки ударились в спину зверя, — Ты не пройдешь один, я должна, я обязана идти!

Зубр поднял голову, и строго посмотрел на Мишутку. «Нельзя и незачем быть силе только ради силы. Из твердого камня строят стены. Но стены строят ради любви, нежности и жизни. Броня защищает сердце, иначе это просто железо. Она пойдет с тобой» Медведь склонил голову перед старейшиной леса, и молча выслушал слова деда Ивана:

— Внученька, если пойдете, то пойдете вдвоем. И пусть все сбудется как вы решите.

Прожив долгую и счастливую жизнь, Мария Потаповна так и не смогла решить, было ли это всё, или привидилось в том, ставшим волшебном, лесу. Она шла вперед, стараясь успеть за вдруг ставшим ловким и быстрым, медведем. Грозно потрескивали деревья, смыкались кроны, превращая звездную ночь в беспросветный мрак, и беззвучный вопрос бился в виски: «Кто? Кто посмел? Кто ты?» Машенька, не в силах выдержать этого, всхлипнула, но потом распахнула перед неведомой силой, всю свою душу, все свои девичьи мечты, всю свою тревогу за бесследно пропавших родителей, все мысли о беде, нагрянувшей в любимую страну. О чем думал медведь, она не знала, да и мог ли он думать. Потом она училась, учила сама, но никогда и никому она не рассказывала о говорящем зубре, и о своем спутнике в ту ночь. Внезапно шум деревьев превратился в ласковый, ободряющий шёпот, серебристой росой сверкнула роса на траве, превратившись в дорожку. И казалось медвежья шкура вдруг превратилась в накидку на могучих плечах тех лыцарей, которые становились преградой на пути нечисти, не смотря назад, и не разбирая, дворцы или хаты за их плечами. Из-за поворота сверкнул отблеск невозможного цвета…