Уолтер Миллер - Дартселлер

- Что? Она его арестовала? - вопрос был задан совершенно апатично.

- Нет. Нас предали! Она на их стороне, она изменница!

Андреев отвечал все так же монотонно, без чувства, словно диктор, сообщающий плохие новости.

Действие на сцене захватывало Торнье помимо его воли. Манекены двигались живее людей, казалось, они были без костей. Это были не громыхающие и скрипучие роботы, не грубые марионетки. Они без труда проделывали такую гамму движений и жестов, что живого актера это быстро бы измотало, а "маэстро" координировал их игру с совершенством, невозможным даже для идеально сыгранной труппы из гениальных актеров.

Все было как всегда. Сначала он смотрел с содроганием, как вместо существ из плоти и крови роли исполняли машины, заменяя собой актерские средства выражения. Но постепенно отвращение проходило, игра начинала захватывать его и исполнители больше не были машинами. Он сам жил в роли Андреева и хорошо знал других: Мелу и Пелтье, Сэма Диона и Питера Реллвейта. Он сжимал кулаки в ожидании напряженных пассажей, дублировал фразы, тихо ругал Андреева за его ошибки и даже не замечал электрического потрескивания, которое сопровождало каждое движение актеров. Увлеченный, он едва слышал гудение и скребущие звуки, идущие из глубины сцены, и постепенно усиливающиеся. Услышав шум голосов, он непроизвольно нахмурился, но не отвлекся от действия.

Вдруг он почувствовал, как что-то влажное ударило его в лодыжку, и повернулся.

Блестящий металлический паук высотой почти восемьдесят сантиметров медленно двигался прямо на него на шести лапах, вытянув две клешни вперед, как для атаки. Он вновь с шипением выбросил тонкую струю жидкости на пол, схватил одним щупальцем ведро, вылил под себя мыльную пену, отставил ведро и принялся тереть пол круговыми движениями своих лап-щеток.

Торнье вскрикнул от страха, перепрыгнул через чудище и упал, поскользнувшись на намыленном полу. Паук протер пол до кулис, развернулся и снова двинулся на него. Со стоном Торнье приподнялся на корточки и услышал кудахтающий смех. Он взглянул: над ним стояли директор театра и агент по продаже этих автоматов. Агент не смог удержаться от ухмылки, а Д'Уччия, фыркая, бил себя по ляжкам.

- Так его, - орал он. - Поделом ему! Все время смотрит спектакли и забывает про работу, а потом просит выходной. Ха!

Д'Уччия нагнулся и ласково похлопал паука по корпусу.

- Эй, рагаццо [Рагаццо (итал.) - парень.], - сказал он Торнье, - я хочу познакомить вас с моим новым помощником. В отличие от вас он не смотрит каждую репетицию.

Торнье поднялся, белый как мел, и пробормотал что-то невразумительное. Д'Уччия искренне радовался эффекту, его лицо расплылось в широкой улыбке. Торнье некоторое время смотрел на него, потом повернулся и, пошатываясь, вышел. При этом он едва не столкнулся с манекеном Мелы Стоун. Он уклонился, хотел пройти мимо, но вдруг замер: манекен Мелы был на сцене в заключительном эпизоде третьей сцены, а этот выглядел старше и как будто осунувшимся.

Пораженная, она оглядела его с ног до головы, затем в испуге поднесла руку ко рту.

- Торни! - прошептала она растерянно.

- Мела! - Хотя рядом шла репетиция, он буквально выкрикнул это. Мела, как здорово!

Тут он заметил, что она сторонится его грязного и насквозь мокрого комбинезона. Она была вовсе не рада их встрече.

- Однако, Торни... - наконец произнесла она и протянула ему руку жеманным жестом. На ее пальцах и запястьях блестели украшения.

Он коротко и вяло пожал ее руку, посмотрел в лицо невидящим взглядом и поспешил уйти. Внутри у него все сжалось. Что ж, теперь он мог играть до конца. Теперь он мог держаться и к тому же находить в этом удовольствие. Пусть другие думают, что хотят, теперь ему было все равно.

Мела пришла на премьеру своей куклы, словно это был ее собственный дебют.

"Я позабочусь, - с горечью подумал он, - чтобы это представление не было скучным".

Со сцены донесся неестественный монотонный протест Андреева: "Нет, нет, нет". Это была последняя сцена. Затем грохнул револьвер Марки и кукла Пелтье упала на пол. На этом игра, за исключением короткой заключительной сцены триумфа революционеров, была закончена.

Она бегала по служебным помещениям, пока не нашла его в костюмерной. Он рылся в старом шкафу и что-то бормотал себе под нос. Она улыбнулась и с силой захлопнула дверь. От испуга он выронил старый цилиндр и пачку холостых патронов. Выпрямляясь, он торопливо спрятал руку в карман.

- Жадэ! Я не ждал...

- Что я приду? - Устало вздохнув, она упала в старый пыльный шезлонг, обмахнулась своей программкой и сбросила с ног туфли. - Куча идиотов. Я их всех ненавижу!

Она состроила гримасу, как маленькая девочка. Как маленькая девочка, переезжавшая с Торнье и другими из города в город. Актриса Жадэ Ферн, клянчившая когда-то вторые роли, досаждавшая антрепренерам и компенсировавшая недостаток таланта беспрерывной зубрежкой ролей и бесконечными репетициями. Сейчас это была маленькая ловкая женщина, бизнесменша с хитрыми глазами, легкой проседью и резкими чертами рта.

Она посмотрела на часы.

- Пятнадцать минут, чтобы придти в сознание, Торни.

Он присел на ящик, чтобы успокоиться. Казалось, она не заметила его нервозности или слишком устала, чтобы придавать этому значение. Если она почует что-то неладное, она выдаст его. "Ведь тебе не будет жалко, Жадэ, подумал он. - А если произойдет небольшой скандал, это не повредит шоу, хотя тебе, может, и не понравится".

То, что он делал, он делал для театра, который они знали и любили. И в этом смысле, сказал он себе, он делал это и для нее тоже.

- Как прошла репетиция, Жадэ? - спросил он как бы между прочим. Андреев, разумеется, не в счет.

- Великолепно, просто великолепно, - автоматически ответила она.

- Я тоже так думаю.

- Как всегда, Торни, как всегда. - Она скривила рот. - Тошнотина. Лажа и китч, как раз то, что надо для толпы болванов, жующей жвачку и сосущей леденцы. Идиоты, они любят, когда по-топорному, чтобы не думать о том, что им хотят сказать. Они слишком ленивы, чтобы заставить себя понять чувства и смысл; им это даже омерзительно. Меня от них тошнит.

Он слегка удивился.

- Главное, кассир доволен, - пробормотал он. Она обняла свои колени, положила на них подбородок и подмигнула ему. - Ты не считаешь меня подлючкой за то, что я занимаюсь этим?

Он помедлил.

- Иногда меня бесит от этой карикатуры на искусство, но ты здесь не причем.

- Это хорошо. Иногда мне хочется с тобой поменяться. Временами мне кажется, что лучше бы я была уборщицей и скоблила полы для Д'Уччии.

Он рассмеялся, коротко

- Лови момент. Скоро шансов у тебя не будет. Родичи "маэстро" забирают у нас и эту работу.