Карл Грюнерт - Гибель Земли. Шпион с Марса

И он протянул ассистенту ванну с лежавшей в ней пластинкой.

Лампленд начал так энергично потряхивать ванну, что жидкость выплескивалась через края.

— Ничего еще не видно! — тоном сильного изумления воскликнул он. — Странно… Да как же это возможно? Ведь мы выдерживали ее столько же времени, сколько всегда? Свежая ли у вас жидкость, м-р Феррум? Не следует ли переменить? Может быть, от того так долго?..

— Я переменил уже раз. Попробую еще прибавить немного аммиака…

— Да, да, мистер Феррум, сделайте это. Этот снимок нам особенно важен! — воскликнул ассистент и вдруг, посмотрев на руки фотографа, прибавил: — Скажите, м-р Феррум, вы всегда работаете в резиновых перчатках? Я еще вчера заметил и хотел спросить вас…

— Всегда, м-р Лампленд. У меня пальцы больные… давно уже повредил их при работе.

— Вот как… ну, что ж. Так уж вы постарайтесь, пожалуйста, — сделайте все, что будет возможно, чтобы спасти пластинку. Мы напали на след нового открытия в атмосфере Марса, и именно этот последний снимок обещает нам очень важные разъяснения…

К сожалению, однако, никакими усилиями не удалось проявить на пластинке ни следа какого-либо изображения. С этой вестью Лампленд снова поднялся через некоторое время на вышку обсерватории. Как ни досадна была эта неудача, объяснения, которой никак не могли найти ни Лоуэль, ни Лампленд, все же ассистент не мог не отдать должной справедливости научным знаниям и технической сноровке, обнаруженным новым фотографом. Не менее десяти-двенадцати совершенно новых опытов и приемов применил он, стараясь вызвать на свет Божий изображение «недодержанной» пластинки.

Солнце склонялось к закату и мистер Лоуэль распорядился приготовить все для нового ряда снимков с Марса.

В этот вечер «блуждающее пятно» было менее ясно видно вследствие неблагоприятного распределения света на Марсе; но все же атмосфера Марса была так прозрачна, что, в виду уже имеющихся, ранее сделанных, снимков, эта ночь сулила много необычайно важных открытий.

Лоуэлю понадобилось отлучиться на время с вышки обсерватории, и Лампленд, оставшись один, принялся наблюдать в небольшой телескоп небесный свод, чтобы сделать кой-какие записи.

В высоком сводчатом помещении обсерватории было совершенно тихо и темно; чуть слышно тикали только секундные часы.

Лампленд долго пробыл в одном положении, припав глазом к стеклу телескопа, как вдруг ему послышался какой-то шум. Оторвавшись от инструмента и выпрямившись, он напряг слух и начал пристально вглядываться во мрак; но нигде вокруг не видно и не слышно было ничего. Лампленд решил, что ему показалось, но для большей уверенности все же отвернул на минуту запасную электрическую лампочку.

Нигде не видно и не слышно было ничего.

Прошло несколько минут; вдруг ему снова почудилось, что в одном из углов темного помещения блеснула какая-то тускло светящаяся точка, похожая на отливающий фосфорическим светом глаз ночного хищника. Но когда он посмотрел пристальнее, чтобы разглядеть, что именно светится там, явление не повторилось. Уверенный, что у него просто расходились возбужденные нервы и разозлившись на самого себя, он отошел от телескопа и направился к большому рефрактору, чтобы установить его для новых фотографических снимков с Марса.

Приложив глаз к окуляру гигантского инструмента, он увидел, что все поле зрения затянуто туманной пеленой.

В эту минуту вошел мистер Лоуэль.

— Готово? Установили? — спросил он.

— Нет еще… Посмотрите-ка, мистер Лоуэль. Все поле зрения перед рефрактором застлано чем-то… что бы это могло быть? Ведь атмосфера совершенно чиста и прозрачна?

Лоуэль посмотрел сначала в окуляр большого рефрактора, потом в установленную на той же подставке небольшую подзорную трубу: поле зрения перед стеклами трубы было совершенно чисто и прозрачно!

— Что же это значит? — спросил ассистент. — Может быть, объектив затуманился от каких-нибудь причин, — от осадков ли, или от насевшей с той стороны пыли?

Лоуэль ничего еще не успел ответить, как вдруг оба почувствовали в воздухе странный, резкий кисловатый запах, несшийся откуда-то вблизи рефрактора.

Озадаченный непонятным потускнением стекла рефрактора, Лампленд, не останавливаясь на причинах внезапно распространившегося запаха, хотел снова нагнуться к окуляру, как вдруг раздался страшный взрыв, силой которого оба были далеко отброшены…

И падая, оба успели заметить, при свете вспыхнувшей молнии, сопровождавшей взрыв, мелькнувшее на миг иссиня-бледное, почти бесплотное, искаженное злобным торжеством лицо… мистера Феррума!..

На голове его не было обычной повязки — и перед изумленными, испуганными глазами обоих ученых предстало на миг никогда не виданное на земле явление: на лбу у мистера Феррума, кроме пары глаз, как у всякого нормального человека, зиял посередине третий глаз!.. И когда вспышка потухла, сквозь воцарившийся снова глубокий мрак этот третий глаз жутко светился зеленым фосфорическим светом…

Что же это было за странное, загадочное существо?

Оглушенные взрывом и сильно испуганные, Лоуэль и Лампленд лежали несколько минут без сознания на полу. Первым пришел в себя Лоуэль и тотчас бросился к выключателю, чтобы отвернуть электрический свет. Через мгновение оправился и Лампленд, Лоуэль слышал по звуку, что он поднимается с полу; но в тот же миг впотьмах перед ним промелькнула фигура ассистента, устремившегося в угол, где тусклым светом мерцала какая-то точка.

Дрожащие руки плохо повиновались ему и долго не могли нащупать выключатель. Из угла до него доносился шум ожесточенной борьбы и чей-то стон. Наконец он нашел выключатель, повернул его… но электричество не вспыхнуло!

— Помогите! — хрипло крикнул Лампленд.

Мистер Лоуэль бросился на крик.

— Сюда! Мистер Лоуэль… сюда! Он у меня в руках!..

Лоуэль подбежал и впотьмах схватил наудачу какое-то тело, начавшееся извиваться в его руках быстро и ловко, как угорь. Схватить его твердо Лоуэлю еще не удавалось, но он все же довольно цепко удерживал его в руках, как вдруг внезапный громкий крик Лампленда отвлек его внимание и, воспользовавшись этим мгновением, добыча выскользнула у него из рук.

Только теперь вспомнил Лоуэль о маленькой запасной лампочке, получающей ток от отдельного аккумулятора, которой пользовались для записей астрономических наблюдений.

В два прыжка он очутился около нее — и через секунду лампочка вспыхнула.

В комнате не было никого, кроме него и Лампленда, придерживавшего левой рукой правую руку, вывихнутую во время борьбы.