Фредерик Браун - Призрак шимпанзе

Кейт смолчал.

— Полторы, — упорствовал человечек.

«У него взгляд, как у спаниеля, — подумал Кейт, — голодного и узревшего кость, но не уверенного, что ему удастся ее схватить».

Хозяин драгстора набрал полную грудь воздуха.

— Так и быть, две тысячи, — выпалил он. — Знаю, что монета стоит дороже, но это все, что я могу вам предложить. Если бы жена…

— Согласен, — прервал его Кейт.

Рука с денежкой исчезла в кармане со скоростью зайца, удирающего, чтобы спрятаться в нору. Не обращая внимания на хруст под ногами от разбитого бокала, хозяин мигом переместился к концу стойки, где стоял кассовый аппарат, и нажал клавишу. В стеклянном окошечке выскочила надпись: «Не для продажи». Коротышка уже мчался обратно, безжалостно топча осколки стекла, слишком занятый пересчетом банкнот в руках, чтобы как-то реагировать на эти звуки. Он положил стопку кредиток перед Кейтом.

— Ровно две тысячи, — прошептал он. — Для меня это равносильно отказу от части вакансов в этом году, но, думаю, сделка того стоит. Видно, я все же немного того, чокнутый.

Кейт взял горку ассигнаций и взглянул на лежавшую сверху. В центре красовалось столь знакомое изображение Джорджа Вашингтона. В уголках просматривались цифры «100», но под овалом с портретом было выведено: «Сто кредиток».

«Так-так, — лихорадочно размышлял Кейт, — портрет Вашингтона фигурировал только на бумажках в один доллар… разве что здесь все по-другому».

То есть как это — здесь? Он же находился в Гринтауне, штат Нью-Йорк, в Соединенных Штатах, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году. Телефонный справочник это подтвердил. Как и изображение Джорджа Вашингтона.

Он еще раз пробежал глазами по банкноте, прочитав надпись: «Соединенные Штаты Америки. Федеральный банк».

И бумажка была не новенькой. Вид у нее — самый что ни на есть настоящий, и было видно, что прошла она уже через многие руки. И водяные знаки на обычном месте. Номер серии, как ему и полагается, нарисован синим. Справа от портрета — свидетельство: «Эмиссия 1935 г.», и стоит подпись: «Фред М. Винсон», а под ней название его должности: «Секретарь казначейства».

Кейт неспешно свернул пачку кредиток и сунул ее в карман куртки. Он поднял взгляд на хозяина, уловив его обеспокоенные глаза за толстыми окулярами.

— Ну как… пойдет? — раздался его не менее встревоженный голос. — Вы ведь не полицейский, правда? Я хочу сказать… что если что не так, то понимаю, что вы меня застукали с поличным в правонарушении, состоящем в коллекционировании. Так что лучше арестовывайте сразу, и покончим с этим. Понимаете, я пошел на риск и проиграл, не стоит меня шантажировать и далее, верно?

— Да нет, — протянул Кейт, — успокойтесь. Все в порядке. Дайте мне, пожалуйста, еще одну порцию кока-колы с лимоном.

На сей раз хозяин от желания услужить даже чуть не расплескал жидкость. Он, извиняясь, улыбнулся Кейту, наконец-то уловив хруст под ногами. Быстро прошел в угол драгстора, взял веник и принялся заметать осколки за стойку.

Кейт на сей раз потягивал напиток мелкими глотками и думал, думал… если можно обозначить этим словом тот вихрь мыслей, что проносился в его голове. У него скорее было ощущение, что в данный момент он находится не в драгсторе, а сидит в люльке мчащейся с бешеной скоростью карусели.

Он выждал, пока хозяин не кончил прибираться.

— Послушайте, — обратился к нему Кейт, — я задам вам сейчас несколько вопросов, которые могут вам показаться… попросту идиотскими. Но у меня свои причины поступать так. Ответите ли вы на них, даже если воспримете их как полностью абсурдные?

Хозяин настороженно и недоверчиво осмотрел его.

— Что еще за вопросы? — прорезался наконец его голос.

— Для начала… какое сегодня число?

— Десятое июня тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года.

— После Рождества Христова?

Коротышка изумленно вытаращил глаза, но стойко ответил:

— Ясное дело, после оного.

— И мы находимся в Гринтауне, штат Нью-Йорк?

— Конечно. Вы хотите сказать, что не знали…

— Вопросы задаю я, — оборвал его Кейт. — И в штате, конечно, нет никакого другого Гринтауна, правда?

— Нет, насколько мне известно.

— Знаком ли вам — или хотя бы его имя — мистер Борден, владелец крупного имения поблизости? Он же — директор ряда изданий?

— Нет. Но я не могу сказать, что знаю абсолютно всех, проживающих в этом районе.

— А слышали ли вы что-нибудь о тех газетах и журналах, владельцем которых он является?

— Думаю, да. Мы же их продаем. Как раз поступили самые свежие номера. Июньские находятся вон там.

— А как насчет ракеты на Луну… Ведь она ожидается именно сегодня вечером?

Человек в полном недоумении наморщил лоб.

— Не понимаю, о чем вы говорите. При чем тут сегодняшнее число? Да она же ежевечерне прибывает, и как раз к этому часу. Так что с минуты на минуту тут появятся клиенты. Они всегда заглядывают сюда, прежде чем идти устраиваться в отель.

До последнего ответа все шло более или менее нормально. Но эта фраза… Кейт опять зажмурился, на сей раз подольше, на несколько секунд. Открыв глаза, он узрел все того же недомерка, который рассматривал его с явно возраставшим беспокойством.

— Что-то не так? — участливо осведомился он. — Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, нет, все в порядке, — поспешил успокоить его Кейт, очень надеясь, что так оно и есть.

У него вертелась на языке еще куча всяких вопросов, но он поостерегся их задавать. Ему для успокоения нужен был сейчас какой-нибудь пустячок, но близкий и знакомый.

Кейт слез с табурета и подошел к стеллажу с прессой. Его глаза сначала выхватили в пестрой мозаике номер журнала «Он и Она», и он взял его в руки. Обложку украшала девушка, напоминавшая директрису этого издания Бетти Хэдли, но далеко не столь же симпатичная, как та. Интересно, подумалось ему, в скольких журналах директрисы красивее всех тех манекенщиц, что позируют для обложек? Наверняка только в одном.

Но момент не располагал к мечтаниям о Бетти, и, решительно выбросив ее образ из головы, он поискал «Необыкновенные приключения», тот самый журнал, которым руководил сам. Заметив его, он прихватил последний номер.

Наметанный глаз тут же узнал июньскую обложку. Та же…

Ой ли? Действительно, изображенная на ней сцена соответствовала той, что была на утвержденном им макете, но в ее подаче читателю… было нечто сверх уже виденного. Лучше и намного выразительней. Неоспоримо, то был почерк Хупера, но, как вполне можно было бы сказать, заметно подучившегося.