Иннокентий Сергеев - Марта, Игра в куклы

Когда выпал снег, он очень удивился этому. - Ты посмотри,- сказал он, показывая вокруг.- Ты посмотри, что делается! - Да,- сказал я.- Снег. - Представляешь, она приедет, а здесь снег! - Так ведь зима. - Странно,- сказал он.- Почему-то этот город не ассоциировался у меня со снегом. - Но ты же читал о рыцарях и ледовых дорогах. - Да, но я как-то не связывал это с климатом... - Ну что?- сказал я. - Куда пойдём? - Не знаю,- сказал я.- Ты хотел куда-то конкретно? - Да нет,- сказал он.- Мне всё равно. - Ну пойдём тогда в кофейню,- сказал я.- Кстати, ты говорил, что в городе нет ни одной кофейни, так вот, ты неправ. Одна всё-таки есть. - Где? - Да вон, через дорогу. В "Старой башне". - Да?- сказал он.- А ты не на машине? - Нет, а что? - Да так,- сказал он.- Ничего. Мы зашли в кофейню, дождались, когда освободится столик на двоих и расположились за ним. Слава стал зажигать свечки, а я пошёл заказать что-нибудь. - Сейчас принесут,- вернувшись, сказал я. Он кивнул. Нам принесли глинтвейн, чашки и два кофейника. Я спросил его, как продвигается ремонт,- он снял квартиру на Черняховского и теперь приводил её в порядок. - Нормально,- сказал он.- А неплохо здесь. Он посмотрел по сторонам. - Но у меня будет лучше. - А как тебе глинтвейн?- спросил я. - По-моему, они его разбавляют,- сказал он. - Да?- сказал я.- Не замечал. - И вообще,- сказал он.- Тесновато. Но посмотри, сколько здесь народу! А ты говорил, кофейня никому не нужна. - Я этого не говорил. - И подают как интересно,- сказал он, кивнув на кофейники.- В кофейниках. - У тебя тоже так будет? - Не знаю,- он задумался.- Но идея хорошая. - Когда приезжает Нина?- спросил я, допив глинтвейн и наливая себе кофе. - Скоро,- сказал он, отодвигая пустую кружку и беря за ручку кофейник.Надо будет поехать в Москву, отправить багажом вещи... - А много вещей?- спросил я. - Много,- кивнул он.- Честно говоря, я волнуюсь... - Переезд - хлопотное дело,- сказал я.- Ну как тебе кофе? - Кофе прекрасный,- сказал он.- Я не об этом. - Да? А о чём же? - Не знаю, как ей здесь понравится. - Ничего,- сказал я.- Всё будет нормально. - Нет,- сказал он.- Правда, не знаю. - Вы на поезде едете? - Я на поезде,- сказал он.- А она самолётом. - Уже решили? - Ну да,- он открыл крышку кофейника и, заглянув в него, долил себе в чашку кофе.- Тоже хорошая идея. Всего чуть-чуть больше, но всё-таки больше чем одна чашка. - Да,- сказал я.- Великая сила этого "чуть-чуть". - Да,- сказал он.- Понравится ли ей здесь? Я хожу по городу и мысленно разговариваю с ней, показываю ей дома, улицы, людей, магазины... Хотя с ней всё будет по-другому. - Но город-то не изменится,- возразил я. - Изменится,- уверенно сказал он.- Для меня, да и не только для меня. Она не из тех, кто может присутствовать, ничего вокруг себя не меняя. Она всё изменит. - Всё? - Конечно, всё,- сказал он.- А это,- он кивнул на стену,- я так понимаю, карта Пруссии? - Да,- сказал я.- Восточной её части. Эта страна называлась Замландией. - Я знаю,- кивнул он.- Или Замбией. Но не вся территория, а только полуостров. - Всё-то ты знаешь,- сказал я. - Да?- сказал он.- И эти плетёные подставки под кофейники, очень здорово придумано. - А ты сделай лучше,- предложил я.- Из можжевельника. Представляешь, какой аромат будет. - Да,- сказал он.- Может, возьмём ещё чего-нибудь? - Что-нибудь выпить? - Давай возьмём ещё по глинтвейну? Я кивнул и, подойдя к кассе, заказал еще два глинтвейна. - Сколько с меня?- спросил он, когда я вернулся. - Двадцать рублей за всё. Он отдал мне деньги. - Ничто не бывает так, как предполагалось,- сказал я.- Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. - Это понятно,- согласился он.- Но дело не в этом. - А в чём же? - Понимаешь, ей будет очень непросто здесь, она совсем другая. Как-то она здесь приживётся... - Что-то изменилось?- сказал я.- Раньше ты был больше уверен в себе. Нам принесли глинтвейн. Мы взяли каждый свою кружку. - Может быть,- сказал он.- Может быть, я что-то понимаю не так, но я не представляю, как можно не полюбить этот город, пройдя по его улицам, увидев стены его фортов, развалины городских ворот, эти кирхи и башню кафедрального собора... - Ты здорово сказал, что он стоит как каменный призрак своей души. Непонятно, но красиво. Спрашивается, где же тогда тело? - Кажется, я сказал "каменный символ своей души", но это случайная метафора... - Да,- сказал я.- Но всё равно красиво. И ещё, что он как парусник против айсберга. - Тебе нравятся метафоры?- сказал он, хлебнув из кружки и поставив её на столик.- Может, ты и книги пишешь? - Нет, но иногда читаю - Иногда - это уже что-то,- сказал он.- По нашим-то временам... - В наше время про многое можно сказать то же. - Да,- сказал он.- Вот только поесть здесь нечего. - Ну почему же,- возразил я.- Можно взять пирожные... - Ну да,- сказал он.- Мороженое... - Самое плохое, что здесь нет кондиционеров, и нельзя курить. - У меня будут,- заявил он.- И курить будет можно, даже будут продаваться сигары. - Здорово!- сказал я.- А как всё это будет? - Увидишь,- сказал он. - Ну всё-таки,- настаивал я.- Что это будет? Стены, интерьер, мебель? - Тёмно-зелёные стены,- сказал он, и взгляд его сделался мечтательным.Знаешь, такого благородного оттенка, это называется "ирландский зелёный". Тёмное дерево, невысокие перегородки между столиками... - Тоже из тёмного дерева? - Ну да,- сказал он. - А потолок? - Потолок?- он задумался.- Не знаю... Может быть, сделаю зеркальный. - Здорово,- сказал я.- Ты сам всё это придумал? - Ну, не совсем... - Здорово. - А ты говоришь, время,- сказал он.- Разве мы не сами создаём его? - Слышал,- отмахнулся я.- Слышал я всю эту чушь, и про то, что мы сами куём своё счастье, тоже слышал. Всё это бред сивой кобылы. Он засмеялся. - Ну почему же сивой? - Да потому,- сказал я.- С этим очень легко согласиться: "да, сами",даже не потрудившись задуматься, а кто или что создаёт нас самих? И что первично? - Да не всё ли равно,- равнодушно сказал он. - Это кому как,- сказал я.- Ладно, американцы со своим упрощённым пониманием жизни, что с них возьмёшь. Так над ними все и потешаются. Но выслушивать подобный примитив от тебя... - Потешаются,- согласился он.- Только чаще всего за глаза. - А что делать, если миром правят деньги, а вовсе не разум. - Да,- сказал он.- Но думаю, что даже среди американцев есть культурные люди. - Нисколько в этом не сомневаюсь,- сказал я. Мы допили глинтвейн. - Вот видишь,- сказал он.- Оказывается, и тебя можно расшевелить. - Так ты меня провоцировал? - Конечно,- сказал он.- Пошли? Я задул свечи. Мы оделись и вышли на улицу. - Интересно,- сказал он, кивнув на здание, примыкающее к гостинице "Калининград",- успеют они докрасить этот дом до её приезда, или нет? - А что? - Эта недокрашенная часть весь вид портит! Хоть не приводи сюда. Я достал сигареты. - Хорошо сегодня,- сказал он, с удовольствием втягивая воздух.- Погода такая хорошая, солнце, и ветра нет. Мы закурили. Он остановился и повернулся лицом к собору. - Так ты говоришь, я назвал его парусником? Но парусник ищет морской дали, а этот корабль никуда не плывёт. Он на вечном приколе, здесь его место, и он не сойдёт с него. Он страж, рыцарь-крестоносец, закованный в латы и охраняющий город. Он не взыщет неба, он плоть от плоти земли, для него оставаться на месте - это и есть совершать путь, долг и целесообразность - и есть религиозная служба. Наши церкви совсем другие они вопрошают небо и ждут от него благодати, неземной, необыденной, видения иного мира... Они ищут, а этот уже нашёл. И кто прав? Или может быть две правды? Прав всегда оказывается тот, кто пренебрегает доказательством своей правоты... А почему ты не на машине? - Да так,- сказал я.- Ты сам обычно просишь, чтобы мы шли пешком, вот я и решил прогуляться. - А,- сказал он.- Ну ладно. Мы направились к переходу. - А что, ты хотел куда-нибудь подъехать?- спросил я. - Да нет, не то чтобы... Тебе знакома такая улица, Юношеская? - Знаю такую. Но "улица" - это громко сказано. А что? - Да есть там, вроде, одно помещение,- сказал он.- На углу Юношеской и Горького. Ты не знаешь, что там было раньше? - Знаю,- сказал я.- Пункт проката. Но это неудачное место для кофейни. Туда не будут ходить. - Ты так думаешь? - Да,- сказал я.- Поищи лучше где-нибудь здесь или в районе зоопарка. - Ладно,- сказал он.- Тогда отпадает. - А ты уже ищешь помещение? Он улыбнулся, как мне показалось, несколько принуждённо. - Ну должен же я что-то делать! - Как же ты ищешь помещение, если у тебя ещё нет денег? - Понимаешь,- сказал он,- можно просто искать деньги и ждать, что они откуда-нибудь возьмутся, а можно делать что-то уже сегодня. Я верю только в движение, понимаешь? - Кажется, да,- сказал я. - В этом городе ничто не происходит само по себе, и ничто не происходит случайно. Если я найду помещение, то часть дела будет уже сделана, и тогда прийдёт в движение всё остальное, как бы само по себе, но на самом деле, именно потому, что что-то уже сделано. - По-моему, ты дурачишь себя,- сказал я. - Нет,- сказал он.- Нужно просто с чего-то начать. Я не стал спорить. Когда мы дошли до площади, я спросил: - Ну что, тебе направо, а мне прямо? - Ты домой собираешься? - Да поздно уже на работу, поеду домой. - А как же машина? - А что машина? - Ну, ты же говоришь, что оставил её у офиса. - И что? - Не боишься? - Чего? - Ладно,- сказал он.- Понятно. - Ну так что, по домам? - Я бы ещё прогулялся,- сказал он.- Давай пива возьмём? - Давай,- сказал я.- Только надо взять здесь. - А что, дальше не будет? - Будет. Но там, по пути, дороже. - Что,- сказал он,- вот так, да? - Ну да,- сказал я.- А что? - Да нет,- сказал он.- Ничего. Разница-то в копейках... Мы взяли по бутылке "будвайзера" и пошли в сторону здания КТИ, всё ещё наполовину закрытого строительными лесами, а оттуда, мимо театра, дальше, к зоопарку. - А что, снег с тротуаров убирать не предполагается?- спросил он. - Не знаю,- сказал я.- Ну что, куда дальше? - Пойдём туда, в сторону кирхи. - К Луизе? Ну давай. - Вот тоже,- сказал он, кивнув на фасад дома на другой стороне улицы.Начали красить дом, один кусочек выкрасили и на этом успокоились. А остальное что, и так сойдёт? Лучше бы уж не начинали, а то смотрится как наполовину выбритое лицо. - Начали с одного куска, потом докрасят ещё один, потом ещё, может быть, даже в другой цвет, и скорее всего, в другой цвет. Так образуется "пэчворк". - Что образуется? - Лоскутное одеяло. Это своего рода стиль - весь город обустроен отдельными небольшими фрагментами и похож на лоскутное одеяло, ты не замечал? Мостовые, крыши, фасады... - Не думаю, что облезлые стены могут быть стилем,- с неудовольствием сказал он. - Ещё несколько лет назад весь город был как тот недокрашенный кусок стены, а теперь, как видишь, что-то меняется. - Вот именно, "что-то"!- сказал он.- Каждый торгаш выкрашивает свой квадрат, а до всего остального ему и дела нет. Так по куску они сто лет будут красить. - А ты куда-то торопишься? - Дело не во мне,- сказал он. - Ведь и ты своей кофейней ничего всерьёз не изменишь. - Ещё раз говорю, дело не во мне! - Ну так что,- сказал я.- Куда идём? - Ты уже устал? - Да нет,- сказал я.- Но может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи? - В парке можно будет посидеть? - Обычно скамейки на зиму убирают... - Зачем? - А кто его знает,- сказал я.- Не знаю. - Здесь очень много странного,- сказал он, покачав головой.- Не понимаю... - Что именно? - За всем этим что-то кроется. - Ты преувеличиваешь,- сказал я.- Тебе повсюду мерещатся тайны. - Нет,- убеждённо сказал он.- Я знаю, многое тут неспроста. Вот ты, например. - Я?- удивился я.- А что во мне такого странного? - Ты никогда не приглашаешь меня к себе. Я заметил, ты делаешь это намеренно. Только не отрицай. - Я и не отрицаю. - Я несколько раз пытался напроситься, но ты каждый раз очень ловко уходил в сторону. Ведь так? - Да,- сказал я. - Но почему? - Да так,- сказал я и, рассмеявшись, добавил: "Наверное, это неспроста". - Так где ты живёшь? - На кольце "четвёрки". - А где это? - В этом городе тебе каждый скажет, где кольцо "четвёрки". - Может быть, сядем сейчас на трамвай и доедем? - Нет,- сказал я.- Мы ведь уже выяснили, что я не принимаю гостей, даже по дружбе. - И неспроста? Я снова рассмеялся. - Тебе повсюду мерещатся тайны,- сказал я.