Селия Фридман - Восход черного солнца

- Оставьте оружие, - холодно произнес он.

Дэмьен был больше удивлен, чем рассержен. Рукоять меча была хорошо видна над его плечом, и золотое навершие с гардой, имитирующей языки пламени, должно было внушить привратнику лучшие манеры. Неужели никто из их Ордена здесь не был так давно, что эти люди ничего не смыслят в их обычаях?

- Его Святейшество у себя? - поинтересовался Дэмьен.

Привратник посмотрел на него так, как будто Дэмьен произнес при нем Проклятие, и отряхнул свой рукав, словно одно присутствие невежи каким-то образом замарало его.

- Святой Отец занят, - резко ответил он. - Приходи утром, в обычное рабочее время, и ты сможешь испросить аудиенцию.

- Передай, что Дэмьен Килканнон Райс уже здесь, - перебил его Дэмьен. Думаю, он захочет меня увидеть.

Привратник одарил его долгим, недобрым взглядом. Но в конце концов решил, что от этого неприятного гостя будет проще избавиться, исполнив его желание, чем пытаясь выставить вон. Подозвав послушника - улыбчивого юношу с чистыми глазами, - привратник грубо приказал ему:

- Пойди и сообщи Его Святейшеству, если он вообще впустит тебя, в чем я сильно сомневаюсь, что Дэмьен Килканнон Райс требует аудиенции, и немедленно.

Мальчик убежал, охваченный служебным рвением. Чтобы занять время, Дэмьен подошел к двери в само святилище и заглянул в щелку. Он увидел обитые бархатом скамьи, позолоченный алтарь и драгоценную мозаику, изображающую изгнание Пророком Единого Зла во тьму - одну из немногих картин, разрешенных Церковью.

"Хорошо, - подумал Дэмьен, - очень хорошо".

- Отец?

Юноша посыльный вернулся. Он уставился на Дэмьена широко раскрытыми глазами, полными благоговейного страха, когда привратник, явно шокированный, заюлил:

- Примите мои извинения, отец. Мы не знали, кто вы. Конечно же Его Святейшество примет вас.

Юноша повернулся, желая указать дорогу, но Дэмьен мягко отклонил его попытку:

- Не нужно. Я знаю, как пройти. Спасибо, сын мой.

Дэмьен чувствовал изумление мальчика, когда шел по мозаичному полу к тяжелой двери, которая наверняка вела к лестнице. Интересно, что ему наговорили? Дэмьен прислушивался, ожидая услышать шепот или какой-нибудь намек на движение позади, но только когда он достиг лестницы и двери уже закрывались у него за спиной, юноша украдкой поведал привратнику невероятную тайну.

В шепоте его было девять частей благоговейного изумления и лишь одна часть страха:

- Отец Райс - колдун...

Дэмьен тихо рассмеялся, поднимаясь по лестнице.

2

Образ Патриарха: совершенно белые волосы, орлиные черты лица, глаза холодные, пронзительно синие. Строго очерченные тонкие губы, мимолетный проблеск безукоризненных белых зубов. Смуглая кожа, иссушенная и истонченная возрастом. Резкие черты, говорящие о суровости и непреклонности. Его тело, как и лицо, с годами стало скорее жестким, чем слабым. Широкие сильные плечи, с которых каскадом ниспадали волны шелка цвета слоновой кости, скрывая фигуру старика в просторных складках. Сила в каждой черте, даже в манере держаться. Власть.

И что-то еще читалось на его лице, в глазах, в позе и... в голосе, густом баритоне, которому позавидовал бы любой певец. Гнев. Негодование. Отвращение.

Именно этого Дэмьен и ожидал.

- Вы с поручением? - холодно осведомился Патриарх.

Вдоль стен стояли шкафы с книгами, чередующиеся с маленькими окнами с витражными стеклами, которые превращали огни города в тысячи разноцветных искр. Вся обстановка в комнате буквально дышала роскошью: массивный письменный стол красного дерева, подушки малинового бархата на единственном кресле, тоже красного дерева, старинные драпировки и узорчатые ковры - все говорило о богатстве хозяина, осмотрительно и со вкусом используемом. Дэмьен огляделся, безуспешно пытаясь найти место, где можно присесть. Затем положил свой дорожный мешок на край полки и порылся в нем в поисках послания Ее Святейшества. На ближайших книгах осела пыль, поднятая им с мешка. Дэмьен почувствовал неодобрительный взгляд Патриарха даже раньше, чем взглянул ему в лицо.

- Ее Святейшество шлет наилучшие пожелания, - возвестил Дэмьен и достал пергаментный пакет.

Патриарх с минуту разглядывал послание, обратив особое внимание на то, что печать Церкви, подтверждающая его подлинность, расположена с краю, а сам конверт остался открытым. Патриарх поднял взгляд на Дэмьена. Холодные голубые глаза откровенно говорили: "Она доверяет тебе. Я - нет".

Наконец Патриарх развернул послание и углубился в чтение.

"Сила, - отметил Дэмьен, - он прямо-таки излучает силу".

Убедившись, что Патриарх полностью поглощен чтением документа, Дэмьен прошептал ключ к Познанию. Осторожно, очень осторожно - ведь если узнают, что он сейчас и здесь Творит волшебство, можно будет забыть обо всем, что он надеялся совершить. Но произнесенных слов никто не услышал. Фэа легко заструилось вокруг Дэмьена, сплетаясь в картину, которую ему предстояло разгадать. И... да, все обстояло именно так, как он и подозревал. Было бы удивительно, если бы Патриарх знал об этом. Человек старается объяснить свою собственную силу привычными понятиями. Вместо признания, что каждая его мысль вызывает мельчайшие колебания, распространяющиеся в потоках Фэа и изменяющие реальность по его воле. Что вполне естественно в здешних землях. Чародей с врожденными способностями, выбравший профессию, запрещающую ему осознать истинный источник своей власти...

Патриарх кивнул и изящной, ухоженной рукой вложил письмо в конверт.

- Она о вас высокого мнения, - произнес старик, бросив пакет на стол. Фраза, не выражавшая ни одобрения, ни порицания. Хотя Святая Мать написала совершенно ясно: "Это верный человек, он полностью предан нашему делу. Можете положиться на его честь, осторожность и осмотрительность". Патриарх пристально посмотрел на посланника и плотно сжал губы. - Хорошо. Я не обесчещу себя лицемерием, Дэмьен Килканнон Райс. Скажу только, что здесь тебя очень ждали - тебя и твою магию.

Патриарх медленно подошел к окну. Драгоценные кольца сверкнули на его руке, отражая огни города, когда он приоткрыл створку. Постояв немного, молча глядя на ночной город, как будто это помогало ему подобрать слова, старик разразился целой речью:

- С самых ранних лет служил я этой земле... Как только стал достаточно взрослым, чтобы понять, что это за планета и что она делает с людьми, я посвятил свое тело и душу нашему спасению. Это означает верность одному Богу в мире, где тысячи и тысячи божеств требуют поклонения, вознаграждая дешевыми и мелкими чудесами любые жертвы в их честь. Это означает связать себя с Церковью, которая до сих пор не может избавиться от памяти о своем величайшем поражении, когда храмы победителей вырастали, возносились и множились, как саранча. Я выбрал заведомо трудный путь, потому что я верил в это - верю в это, преподобный Райс! - и ни разу не усомнился в своей вере. Или в убежденности, что такая вера необходима, чтобы вернуть человеку его Земную судьбу! - Патриарх отвернулся к окну, подставляя лицо холодному ночному ветру, развевавшему его седые волосы. - Наиболее трудны в исполнении законы Церкви, относящиеся к области Фэа. Особенно в этом городе, где волшебство настолько дешево, что бедняки чаще могут купить видение обильной пищи, чем кусок хлеба... и потом умереть от голода, преподобный Райс. Их тела измучены голодом, но на бледных лицах сияют ужасающие своей неуместностью улыбки! Вот почему я верю в то, что делаю, как верит моя Церковь уже почти тысячу лет. Мы не сможем покорить эту чудовищную мощь, раздробив ее между колдунами с их ничтожными заклинаниями и убогим чародейством. Чем больше мы будем использовать Фэа для утоления человеческой жадности, тем сильнее поднимется зловоние, порожденное нашей собственной невоздержанностью. Ганнон, живший в эпоху Возрождения, ясно видел это. По этой веской причине он и запретил колдовство - и я с ним согласен сердцем и душой. Если нужен пример того, что Фэа может сделать с человеком, когда завладеет им... вспомни Падшего Пророка. Или Первое Жертвоприношение. Подумай о чудовищах, сотворенных колдовством из людских кошмаров... Я поклялся истребить это, преподобный Райс. Любой ценой. Я поклялся, что Фэа будет покорено, как наставлял Пророк. И вот я получаю письмо от Святой Матери, в котором мне сообщают, что на западе начаты изыскания возможности управления мощью Фэа в интересах Церкви, для чего там собрали горстку разбирающихся в колдовстве людей. Колдовство! Даже облаченное в шелковые священные одежды, оно будет смердеть по-прежнему! Я спорил с ней, умолял ее!.. Как много бы я отдал, чтобы исцелить ее... Но твоя Святая Мать весьма своевольная женщина, и она все же решилась на это. И вот в моей Церкви раскол, преподобный Райс, мои мечты о спасении извращены... - Патриарх вновь повернулся лицом к Дэмьену, его холодные глаза сузились. - И ты - орудие этого извращения.